Ознакомительная версия.
В свое время, изучая эти основания, мы выявили, что публичность предпочтительнее для российского уголовного процесса в силу географического положения Руси и России и основы взаимоотношений, которая сложилась в рамках многовекового взаимодействия с другими народами. Определенный ареал обитания, способы ведения хозяйства, опыт отношений с другими накладывают отпечаток на психологию любого народа, влияют на ее формирование. Немаловажное значение имело и крещение Руси в православную веру. Подчеркивая значение православия, Н.А. Бердяев писал, что «душа русского народа была формирована русской православной церковью, она получила чисто религиозную формацию»[44]. Необходимость сожительства со степными народами на протяжении многих веков, потребность сохранения самоидентификации при отражении католической агрессии спаяли Русь в одно целое. Под двойным прессом выковывалась русская государственность и русский характер, который во многом был оригинален. Постоянная военная угроза привела к быстрому формированию на Руси отношений подданства. Оригинальность же русского характера заключалась в том, что определяющим для него было стремление к единству, которое возможно было обеспечить только при наличии сильной власти. В природе русского человека лежит особое отношение к государству: оно для него не только механизм, обеспечивающий комфортные условия для существования (правда, в подобном русскую государственность как раньше, так и теперь упрекнуть нельзя), но и носитель идеи, которой он готов служить. И если государство обладает такой идеей, то, реализуя единство общества, оно осуществляет публичный интерес, обратное заставляет прибегать к принуждению, и в данном случае реализуется официальность.
Уголовный процесс России – продукт ее непростого исторического развития. Можно его оценивать по-разному, но нужно признать его объективную природу. Публичность – именно то объективное основание, которое определяет природу российского уголовного процесса. В силу его органы государственной власти должны установить картину прошлого в полном объеме, выявить и защитить законные интересы всех участвующих в уголовном процессе и на основе баланса интересов принять социально значимое решение[45].
Единство определяет суть публичности, в основе публичности лежит необходимость защиты общих интересов. Для защиты общих интересов могут использоваться различные средства, в том числе и уголовный процесс.
Сказанное позволяет утверждать, что публичность находится за рамками средств, являясь их началом. Следовательно, публичность нельзя рассматривать как одно из понятий уголовного процесса, оно находится за пределами уголовно-процессуальной деятельности и должно влиять на определение содержания уголовно-процессуальных понятий. Этот момент подчеркивается вынужденно, в силу того, что ряд авторов, обращавшихся к нашим текстам, не увидели его. Они посчитали, что наше понимание публичного начала ничем не отличается от понятия принципа процесса. М.Т. Аширбекова считает, что нам не удалось «выделить понятийную автономию категории “начало”»[46]. Но дальнейшее развертывание ею критической аргументации свидетельствует о том, что как раз это нам и удалось. Своими словами она передает то содержание, которое вкладывалось нами в публичность как начало. Она пишет: «Публичность, трактуемая как публичное начало, суть которого – интерес общества, носители (агенты) этого интереса, средства его защиты, отражает… предмет и метод любой отрасли публичного права, поскольку интерес кроется в общественных отношениях (предмет), а средства и способы его защиты – метод регулирования общественных отношений»[47]. Если так, а это так, то публичность находится, как выше об этом и писалось, за рамками соответствующих отраслей права, и это не требовало бы дополнительного обоснования, если бы в публичную отрасль – уголовный процесс, не был введен деструктивный момент – состязательность, что позволило многим авторам утверждать, что российский уголовный процесс стал состязательным.
В рамках научного исследования необходимо очень четко выделять уровни, применительно к которым устанавливается содержание понятия, и их нельзя смешивать, так как каждое понятие, если оно научное, должно отражать суть исследуемых явлений. Содержание понятия «публичность» выясняется при анализе того, какой интерес, общественный или частный, преобладает в данном обществе и государстве. Выясненное становится началом для конструирования содержания отраслей. Поэтому мы никак не можем согласиться с утверждением М.Т. Аширбековой о том, что «независимо от того, понимать ли публичность как начало, то есть категорию общего порядка, или же как принцип, она все равно характеризует сущность уголовного судопроизводства…»[48]. И начало и принципы сущность характеризуют, но по-разному: публичность определяет начало процесса, то есть то, каким он должен быть, принцип – то, каким образом сущность должна быть реализована в уголовно-процессуальной деятельности. С этих позиций для нас неприемлем вывод М.Т. Аширбековой, которым она подводит итог дискуссии, утверждая, что публичность – это принцип уголовного процесса[49], но принцип особый, который, наряду с состязательностью, возглавляет двухуровневую структуру принципов. На первом уровне – указанные принципы, на втором – те, что в главе 2 УПК РФ[50]. Указанная особенность и выводит публичность за рамки системы принципов[51].
Подобный подход не нов, он уже несколько раз звучал в тех или иных вариациях в работах процессуалистов. Мы не первые пишем о публичном начале российского уголовного процесса, но наши предшественники, говоря о нем, были непоследовательны и в итоге сбивались, так же как и М.Т. Аширбекова, на отождествление публичности с принципом уголовного процесса. Происходило это, как нам кажется, в силу того, что истоки понимания публичности они искали в рамках уголовного процесса.
Приоритет в подобном смешении, безусловно, следует отдать Л.М. Масленниковой, которая, понимая публичность как начало, в дальнейшем ее же именует принципом уголовного процесса[52] или моделью принципа[53]. Довольно подробному разбору ее непоследовательная позиция в удерживании понимания начала как основы процесса была подвергнута одним из авторов этой работы ранее[54]. Но есть и другие авторы, которые пошли по этому пути.
С.А. Касаткина, определяя значимость публичности в уголовном процессе, правильно пишет, что «публичность является основополагающим началом уголовного процесса»[55], она «объективно предопределяет границы действия принципа диспозитивности»[56], который связывается ею по содержанию с состязательностью[57]. Но уже в других местах своей работы она рассматривает публичность только как принцип. Принципы между собой, безусловно, взаимосвязаны и взаимозависимы, но композиционное их расположение, определение границ задаются не ими, а тем началом, которое привносится извне и которому должна соответствовать сущность процесса.
Сбивается с правильного понимания статуса публичности и Л.А. Меженина. Рассматривая публичность как основу всех принципов, она в то же время пишет, что публичность обладает всеми свойствами принципа[58]. Если так – то она и есть принцип. Каким же образом, будучи принципом, публичность может регулировать соотношение публичного и частного начал, охватывать производство по всем делам как форма уголовного процесса, регулировать осуществление функций уголовного судопроизводства, являться основой всех его гарантий и принципов[59], как пишет об этом автор? Указанное не под силу принципу. И рассуждения о дуализме в праве здесь не спасают положения. Дуализм в отношении понятий разного уровня – это смешение сущности и следствий ее реализации в деятельности, ее проявления.
Не только М.Т. Аширбекова, но и А.А. Давлетов с Ал. С. Барабашом поставили нас в ряд авторов, сводящих содержание публичного начала к принципу процесса. Подчеркивая наш вклад в разработку содержания понятия «публичность», они указывают, что, показав невозможность сведения содержания публичности к понятию принципа, выявив более глубинное ее свойство, «лежащее в основе формирования уголовного судопроизводства, в том числе и его принципов»[60], мы в то же время, назвав публичность началом, остались на позиции отождествления публичности с принципом, не дав «ответа на вопрос, что же представляет собой публичность не как начало-принцип, а как некое иное начало уголовного процесса»[61].
Ознакомительная версия.
