Из всех документов нет ни одного, который бы появился в обращении ранее июня 1871 года, но зато в июне месяце, немедленно после событий, только что мною указанных, появляются векселя на имя Перепелова, Грязнова, Шестова, Трахтенберга и других. Все они употреблены по делам только одной игуменьи. Если счесть, на какую сумму выпущено таких векселей в это только время, то окажется, что сумма их весьма близка к показаниям Толбузина и Медынцевой. Свидетели эти говорят, что векселей взято в мае месяце на 100 тысяч рублей, а векселей появилось в обращении единовременно на 87 тысяч рублей. Не менее замечательно и то, что игуменья Митрофания, договорившись с мужем Медынцевой о выделе сына 12 июля, требует от него векселей на ту же почти сумму — 85 тысяч рублей. Таким образом была выпущена в обращение первая серия векселей Медынцевой. Но, как вы видите, не все еще бланки Медынцевой были исчерпаны. Впоследствии, при продаже векселей Сушкину, явились еще новые векселя Медынцевой, на сумму 64 тысячи рублей, и все они, по сознанию Красных, Осиновой и Петропавловской, писаны на бланках Медынцевой.
Каким образом объясняет игуменья Митрофания появление этих векселей? Вы слышали, что на первом допросе игуменья Митрофания отказалась от всякого участия как в вымогательстве векселей, так и в извлечении из них пользы. Уличенная свидетельскими показаниями, а равно и текстами векселей, ею самою написанными, игуменья ничего не могла более сделать, как сознаться. Но она избирает другой путь. Тогда явилась необходимость доказать, откуда эти векселя. И вот являются рассказы такого рода, что часть векселей выманили Трахтенберг и Толбузин; потом игуменья Митрофания говорит, что дала вексель Махалину, чтоб он нашел благодетеля, который бы мог дисконтировать. Выставляются неизбежные свидетели, которые знают все, что служит в оправдание игуменьи Митрофании, и забывают все, что клонится к ее обвинению, является Харламова, на предварительном следствии показавшая что она никогда ничего не слыхала. Игуменья Митрофания, не отказываясь от того, что употребляла векселя на свои дела, оговаривает в вымогательстве бланков, с одной стороны, Трахтенберга и Толбузина, а с другой — Макарова. Она утверждает, что Трахтенбергу был дан один вексель по делам родственниц игуменьи Смирновых без подписи, а Трахтенберг заставил подписать его Медынцеву и Харламову. Точно так же и по тем же делам был дан вексель на имя Петропавловской Макарову, который, со своей стороны, заставил Медынцеву подписать этот вексель. Узнав о поступках Макарова и Трахтенберга, игуменья выкупила векселя и возвратила их для уничтожения тому жё Макарову. Для доказательства такой очевидной лжи были выставлены все те же свидетели: Харламова, Даниельсон, Коврайская и присоединена к ним Арсеньева. Но Даниельсон, Арсеньева и Коврайская свидетельствуют со слов самой игуменьи, а показание г-жи Арсеньевой так характеристично, что проливает яркий свет на источник этого показания, причем не надо забывать, что эта свидетельница — племянница обвиняемой. По показанию Харламовой, она, а не Медынцева выставила будто бы бланки на совершенно чистой бумаге в квартире Трахтенберга, но это объяснение дано ею в отдельном заявлении на имя следователя, после того как на допросе Харламова дала категорическое показание о том, что она о векселях Медынцевой никогда ничего не слыхала и не знает. Для опровержения этой неправды достаточно припомнить, что векселей на имя Трахтенберга и Харламовой не один, а пять; что тексты векселей писаны Махалиным и игуменьей, что если и верить Харламовой, то она подписывала не векселя, а чистую вексельную бумагу; что извлекали из векселей пользу не Трахтенберг и Толбузин, а одна игуменья Митрофания. С другой стороны, сама Петропавловская категорически опровергает показания игуменьи, утверждая, что она выставила безоборотный свой бланк по требованию игуменьи и на вексельной бумаге, на которой, как ей помнится, была уже подпись Медынцевой. Векселя, выданные Макарову по делам Смирновых, не скрыты ими и были предъявлены ко взысканию Гальберштамом и оплачены деньгами, занятыми у свидетеля Ушакова, которому игуменья передала за это подложный вексель Солодовникова.
Наконец, для того, чтобы доказать свою ложь, перенести обвинение со своей головы на Макарова, игуменья прибегает к возмутительному поступку. Вы не забыли двух расписок, представленных к делу монахиней Досифеей от имени Макарова в том, что он получил векселя Медынцевой для уничтожения. Эти расписки единогласно всеми экспертами и даже Михайловым признаны подложными. Подлог совершен не из корыстной уже цели, а для обвинения другого лица, для подкрепления оговора. Вы не забудете этого гнусного поступка, когда будете обсуждать вопрос о виновности игуменьи.
Кто же составлял векселя от имени Медынцевой, у кого были ее бланки? По показанию Медынцевой и Ефимова, бланки были взяты игуменьей, и никто другой никогда и ничего подписывать Медынцеву не заставлял. Все документы появились ранее марта 1872 года, а в это время Медынцеву скрывали от опекунов, и она находилась единственно под влиянием игуменьи. Кроме последней, никто и не мог получить бланки от Медынцевой. Свидетелю Иванову опекун Гатцук говорил, что бланки находятся у игуменьи и Макарова. Свидетелям судебному следователю Глобо-Михаленко и Игнатову сама игуменья говорила, что у нее есть бланки Медынцевой. По показанию Красных, он вписывал тексты в бланковые векселя Медынцевой, и ему игуменья говорила, что она получила бланки за хлопоты по снятию опеки с Медынцевой. Один из бланков, на котором написан вексель Яненко, находился в руках Макарова, как утверждала на предварительном следствии сама Яненко. Бланки, значит, были в распоряжении игуменьи и отчасти Макарова. Затем, по показанию Лохина, Перепелова, Грязнова, Богданова и многих других, бланки на векселях выставлялись по требованию игуменьи, тексты векселей писаны или самой игуменьей, или по ее требованию Махалиным и Красных, и один только вексель Яненко составлен по требованию Макарова. Очевидно, что все векселя, за исключением одного, составлены игуменьей и прошли через ее руки. Остались только векселя от имени Карпова на имя Медынцевой, с бланком Медынцевой. Относительно этих документов существуют указания Башилова и Василинина, из которых видно, что и эти векселя исходили от игуменьи; так, по крайней мере, говорит Башилов. Векселя эти замечательны. Они выданы от имени крестьянина Боровского уезда деревни Климовки Ивана Федоровича Карпова. По справке, вам предъявленной, оказалось, что в Боровском уезде нет такой деревни, а есть деревни Климкино и Климовское, но ни в той, ни в другой крестьянина Карпова нет, а если и есть в деревне Климовской крестьянин Иван Федоров, то он служит пастухом в Наро-Фоминском. Не пастух же занимал у Медынцевой 10 тысяч рублей! Вот каким образом составлялись векселя Медынцевой.
Далее не менее важен вопрос о том, кто производил сделки с векселями, кто извлекал из них пользу.
Документы от имени Медынцевой находились в руках следующих лиц: Трахтенберга, Шестова, Перепелова, Грязнова, Лохина, Сушкина и Тицнер. Нам предстоит рассмотреть эти сделки. Трахтенберг показал, что у него в руках были три векселя от имени Медынцевой: на 18 тысяч рублей, 15 тысяч рублей и 6 тысяч рублей, что они находились у него в обеспечение той суммы, которую была ему должна игуменья Митрофания, что он не придавал этим документам никакого значения, как исходящим от лица, которое состоит под опекой. Игуменья Митрофания отрицает этот факт. Мы видели уже, что заявление игуменьи по поводу появления этих векселей ложно. Показание же Трахтенберга подтверждается документами. Что игуменья была должна Трахтенбергу, доказано распиской 14 февраля 1872 года. В счете Трахтенберга, по которому игуменья произвела уплату, векселя Медынцевой считаются собственностью игуменьи, и она платит за их протест. 14 февраля 1872 года после уплаты Трахтенбергу 11 тысяч 500 рублей и передачи векселя Ковалькову в 10 тысяч рублей документы Медынцевой возвращаются Трахтенбергом игуменье. Очевидно, что они были у Трахтенберга как обеспечение долга игуменьи, или, иначе сказать, были употреблены самою игуменьей на дела. Что касается до сделок с подрядчиками Перепеловым, Грязновым, Лохиным и Шестовым, то сама игуменья признает, что векселя эти были обращены на одни ее дела. Отметим только два факта. Все векселя этих лиц в конце февраля 1872 года собрались снова в руках игуменьи Митрофании. В опровержение этого существенно важного факта и совершен был подлог Макаровских расписок. Вексель, выкупленный у Лохина, не только не уничтожается, но на нем вместо платежной надписи делается передаточная надпись на имя Толбузина, а этот выставляет свой бланк, то есть вексель подготавливается к дальнейшим оборотам, к дальнейшему дисконту, и делается это по указанию и требованию игуменьи, у которой вексель и остается.
