Механизм совершения служебно-экономических преступлений, по мнению ученого, включает в себя следующие элементы:
а) совершение преступного посягательства в сфере экономических отношений;
б) способ совершения преступления (использование служебных полномочий);
в) специальный субъект преступления (служащий)[659].
Анализ указанных выше подходов к определению экономической преступности, ее содержания, структурных элементов и разновидностей позволяет сделать вывод о том, что в каждом из них есть место деяниям, совершаемым служащими коммерческих и иных организаций.
Совершенно справедливым, на наш взгляд, является утверждение В. В. Колесникова о том, что современная рыночная экономика и система действующих в ней социальных отношений настолько сложна, поливалентна и многослойна, что продуктивное познание генезиса преступности, воспроизводимой в ее ткани, возможно, очевидно лишь в рамках отдельной отрасли криминологического знания – отрасли, специализирующейся на экономико-криминологическом анализе и синтезирующей подходы и достижения других социальных наук[660].
Принимая во внимание изложенное выше, можно сказать, что служебная преступность в коммерческих и иных организациях наиболее концентрированно выражает негативные процессы, происходящие в экономической преступности, так как она органически взаимосвязана с рыночными отношениями, частной собственностью и предпринимательством и, соответственно, является ее составной частью.
Рассматривая преступления гл. 23 УК во взаимосвязи с иными экономическими преступлениями, Н. А. Лопашенко полагает, что все их можно условно разделить на две группы:
– преступления, которые всегда, безоговорочно, часто в силу прямого указания закона, совершаются по экономической мотивации;
– преступления, для которых экономическая мотивация не является обязательным признаком состава, однако она вполне возможна[661].
К первой группе деяний, называемых Н. А. Лопашенко «безусловно экономическими преступлениями», относится коммерческий подкуп как разновидность коррупционного преступления, поскольку субъектом, совершающим это преступление, движет стремление получить имущественную выгоду; экономическая мотивация, соответственно, выражается в наличии корыстных мотивов и целей.
Кроме коммерческого подкупа, к преступлениям первой группы, по мнению автора, следует относить также злоупотребление полномочиями и злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами. Данные деяния являются коррупционными и совершаются субъектами в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц.
Поскольку экономическая мотивация этих преступлений в виде корыстных мотивов в большинстве случаев налицо, их также следует относить к безусловно экономическим преступлениям. Вместе с тем экономическая мотивация при совершении этих преступлений может быть и другой: действуя внутри легитимной экономики, являясь представителем одного из хозяйствующих субъектов (по основному составу злоупотребления полномочиями), лицо, преследуя экономические интересы, с корыстью не связанные, осознанно нарушает правила экономического поведения, сложившиеся в обществе, или посягает на законные экономические интересы других лиц и организаций, государства[662].
Ко второй группе деяний, которые называются ситуативными экономическими преступлениями, Н. А. Лопашенко относит превышение полномочий служащими частных охранных или детективных служб, отмечая, что это преступление не может быть безоговорочно отнесено к категории экономических, поскольку лишь в некоторых случаях, когда лицо действует по корыстным мотивам, теоретически вполне возможным, оно является экономическим. Другая экономическая мотивация здесь встречается весьма редко.
Исходя из анализа излагаемой точки зрения, можно сделать вывод о том, что практически все деяния, предусмотренные гл. 23 УК, могут быть экономическими.
Согласно же позиции С. С. Крашенинникова, к экономическим преступлениям можно отнести лишь три преступления из гл. 23 УК – злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК), злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202 УК) и коммерческий подкуп[663].
Анализ всех изложенных выше подходов к определению экономической преступности позволяет сделать вывод о том, что в каждом из них имеются свои плюсы и минусы, поэтому использовать какой-либо из подходов в чистом виде вряд ли продуктивно. Представляется, что сказанное следует отнести и к служебной преступности в коммерческих и иных организациях как разновидности проявления экономической преступности. В связи с этим предлагается использовать комплексный научно-законодательный подход для определения как экономической, так и служебной преступности в коммерческих и иных организациях.
Полагаем, что такой подход является наиболее эффективным и приемлемым, поскольку, во-первых, в любом случае уголовно-правовая дефиниция экономических (служебно-экономических) преступлений может и должна учитываться в криминологической оценке данных деяний.
Совершенно справедливым является, на наш взгляд, утверждение М. Г. Иванова о том, что данный вид преступности необходимо определять как уголовно-правовую и криминологическую категорию, исходя при этом из понятий однородности и целостности. Основой выделения служебно-экономической преступности в самостоятельную подсистему в общей системе экономической преступности, по мнению ученого, служат: во-первых, субъект – специальное уполномоченное лицо, характерное только для данного вида преступлений; во-вторых, сфера деятельности и полномочий лица, совершившего преступление, которая предполагает нахождение виновного на определенной службе, и, в-третьих, характер и содержание этой деятельности. «Известно, – отмечает далее автор, – что детерминированность определяет целостность понятия как единой системы»[664].
В настоящее же время сложилась ситуация, при которой деяния, предусмотренные гл. 23 УК, вообще выпали из поля зрения российских криминологов. Из числа экономических преступлений в учебниках по криминологии рассматриваются в основном деяния, посягающие на собственность[665], а также совершаемые в сфере экономической деятельности[666].
Некоторые авторы отдельно анализируют преступность мигрантов[667], преступность в сфере массовой информации[668], городскую и сельскую преступность[669], политическую[670], профессиональную[671], организованную[672], семейную[673], экологическую[674] и другие виды преступности[675]. Однако они не нашли своего отражения в структуре уголовного закона в качестве родового или видового объекта уголовно-правовой охраны. Вместе с тем преступления, которые выделены законодателем в рамках самостоятельной главы (гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях»), хотя в криминологических исследованиях и относятся к экономической преступности, но отдельно не рассматриваются[676].
Такое положение, по мнению автора, обусловлено тем, что, во-первых, служебная преступность в коммерческих и иных организациях – это сравнительно новый вид экономических преступлений, которые впервые появились в российском уголовном законодательстве, в связи с чем теоретические разработки в данном направлении только начинают набирать силу[677]. Во-вторых, сказалось неоднозначное отношение криминологов к проблеме законодательного решения, закрепленного в действующем УК, применительно к преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях.
Полагаем, пробел, образовавшийся в криминологической науке в области исследования служебной преступности в коммерческих и иных организациях, необходимо устранить. При этом еще раз подчеркнем, что рассмотрение таких видов преступности, как политическая, профессиональная, организованная и т. д., также имеет очень важное значение, однако, по нашему мнению, криминология как прикладная наука должна быть ориентирована не только на типичные проявления определенного вида преступности, но и на структуру УК. В этом случае криминологический анализ будет не только интересен с точки зрения уголовно-правовой и криминологической науки, но и будет иметь реальное практическое применение.
Вместе с тем необходимо отметить, что жесткая привязка к структуре закона также имеет свои недостатки, поскольку она, по нашему мнению, все еще далека от совершенства. Наглядный тому пример – дискуссии по поводу выделения преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях в рамках самостоятельной главы.
