Ознакомительная версия.
Случаи, когда действие (бездействие) запрещается уголовным законом в связи с тем и постольку, поскольку оно признано противоправным нормами другой отрасли, в теории права называют смешанной противоправностью. Зависимость уголовной противоправности от иной вполне понятна.
Основная причина создания подобной конструкции состоит в том, что уголовное законодательство не поспевает за стремительным развитием науки и техники, все многообразие общественных отношений можно урегулировать, только применяя нормативные акты других отраслей права. Бланкетность диспозиции «представляет собой наиболее распространенный прием межотраслевой балансировки законодательных правил и экономии законодательного текста»[43]. Уголовный закон в состоянии дать лишь общую формулу, охватывающую все случаи в совокупности. Поэтому и возникают так называемые бланкетные нормы, типичные для данной группы[44].
Дать исчерпывающий перечень всех нарушений, образующих объективную сторону неосторожных преступлений в области применения источников повышенной опасности, не представляется возможным. Действия (бездействия) виновных лиц настолько разнообразны, насколько многочисленны требования, содержащиеся в нормативных актах.
Но чрезмерная бланкетность диспозиций существенно затрудняет правоприменительную деятельность. В ходе квалификации преступлений возможны ошибки из-за большого количества специальных правил в случае, если будет применен ведомственный акт, утративший силу. Проведенный Н. И. Пикуровым опрос следователей показал, что у некоторых из них никогда не возникало вопроса о необходимости проверки юридической силы нормативных актов, не имеющих уголовно-правового характера, на которые они ссылаются при квалификации преступлений (33 %); другие считают, что такая проверка нужна, но практически никогда к ней не прибегают (20 %); третьи заявили, что они обычно пользуются изданиями правил, инструкций пятилетней, а то и десятилетней давности (47 %)[45].
Таким образом, данная группа преступлений связана с нарушением специальных правил, регулирующих определенный вид деятельности. Можно говорить, что это преступления со специальной противоправностью, и они одновременно нарушают специальные требования двух уровней: уголовно-правового и специально-отраслевого. Считается, что диспозиция уголовно-правовой нормы не раскрывается в Уголовном кодексе РФ. Чтобы ее установить, нужно обратиться к отраслевой норме, на которую указывает уголовный закон. По мнению А. И. Тер-Акопова, Уголовный кодекс не делает отсылку к другой норме, иначе следует, во-первых, признать, что нет самой нормы уголовного права как самостоятельного нормативного образования, а во-вторых, что в этом случае нормативный источник, к которому направляет отсылка, возводится в ранг закона, хотя он может представлять собой всего-навсего ведомственный акт. Уголовно-правовая самостоятельность бланкетных норм достигается включением в них не всего объема правил, которые содержатся в конкретном отраслевом источнике, а только тех, которые отражают специальную задачу нормы, определяемую по отношению к объекту охраны, и нарушение которых способно причинить предусмотренный нормой вред[46].
Однако при рассмотрении бланкетных диспозиций необходимо определиться с отраслевой принадлежностью нормативных правовых актов, к которым мы обращаемся при квалификации рассматриваемой группы преступлений. Например, диспозиция ст. 143 УК РФ адресует нас к нормативным правовым актам, содержащим правила охраны труда. Указанные правовые акты, безусловно, входят в состав законодательства о труде, а нормы права, содержащиеся в указанном акте, относятся к отрасли трудового права. В связи с этим данные нормативно-правовые акты не могут содержать уголовно-правовые нормы и непосредственно регулировать уголовно-правовые отношения. Одна и та же норма права не может относиться к нескольким отраслям права, если только одна из них не является комплексной отраслью. Это следует из тезиса о наличии у каждой отрасли права самостоятельного предмета и метода правового регулирования. Поэтому нельзя согласиться с точкой зрения, согласно которой нормы, ссылки на которые есть в бланкетных диспозициях, могут трансформироваться, менять свою отраслевую принадлежность. Эти выводы не соответствуют общей теории права, которой неизвестна подобная концепция, по сути отрицающая отраслевое деление права, а в конечном итоге – существование уголовного права как самостоятельной отрасли.
Признание такой позиции означало бы, что уголовное право включает в себя все те нормы, которые им охраняются, а это абсурд. При этом утрачивается самостоятельный статус этих охраняемых норм, не берутся в расчет реализуемые ими функции, которые заключаются в регулировании не уголовно-правовых, а совершенно иных отношений. А. С. Шляпочников обоснованно предлагает не рассматривать в качестве источников уголовного права те подзаконные акты, к которым приходится обращаться при рассмотрении вопроса
о виновности лиц, указывая, что в противном случае такими источниками стали бы почти все акты органов государственной власти, поскольку уголовное право охраняет существующий правопорядок в целом[47]. Следует также согласиться с И. И. Солодкиным, указывающим, что нормативные акты, к которым отсылают бланкетные диспозиции уголовного закона, не есть источники уголовного права, поскольку они сами по себе не содержат уголовно-правовых норм[48].
То, к чему адресует диспозиция уголовного закона, также является его составной частью, но только в техническом смысле. Уголовный закон просто использует текст иного нормативного правового акта при формулировании диспозиции уголовно-правовой нормы; текст, но не саму норму, которая при этом не включается в уголовно-правовую норму. При формулировании бланкетной диспозиции уголовно-правовой нормы происходит именно учет текста, содержания соответствующих нормативных правовых актов, к которым отсылает данная диспозиция[49]. Таким образом, есть основания согласиться с авторами, полагающими, что акты, к которым отсылают бланкетные диспозиции, «можно не рассматривать как самостоятельные источники уголовного права»[50].
Между тем это не означает, что указанные нормативные правовые акты не имеют значения в уголовно-правовом регулировании. Бланкетные нормы уголовного закона отсылают нас к иным нормативным правовым актам, которые влияют на уголовно-правовую характеристику деяния. Поэтому вполне обоснованно говорить о том, что данные нормативные правовые акты используются в регулировании уголовно-правовых отношений, хотя и не включаются в уголовное законодательство.
По мнению В. А. Нерсесяна, создание бланкетных норм нацелено не на расширение сферы уголовной ответственности и тем более не на ужесточение репрессий, а на обеспечение неотвратимости наказания за исключительно опасные нарушения использования источников повышенной опасности[51].
Существование бланкетных диспозиций – не прихоть законодателя, а объективная необходимость. В частности, это касается неосторожных преступлений, связанных с применением источников повышенной опасности. Научно-технический прогресс требует постоянного пересмотра правил поведения людей, деятельность которых связана с техникой. Отсутствие бланкетных диспозиций привело бы к тому, что в Уголовный кодекс приходилось бы вносить изменения каждый раз, когда изменялось содержание соответствующих ведомственных актов, следствием чего стали бы значительные затруднения на практике.
Можно сделать вывод о том, что лицо может быть привлечено к уголовной ответственности только в том случае, если оно нарушило определенные правила предосторожности. В каждом случае должны быть указаны конкретные пункты и параграфы правил, за неисполнение которых лицо подвергается уголовному преследованию. В процессуальных документах также необходимо указывать, в чем непосредственно выразились эти нарушения и обязан ли был виновный выполнять требования нормативных актов.
Учитывая разнообразие нормативно-правовой базы, которая призвана урегулировать отношения в сфере применения источников повышенной опасности, представляется правильным привлечение представителей соответствующих областей знания для четкого установления допущенных нарушений правил безопасности.
Неправильное установление характера нарушенных правил может повлечь неверную квалификацию совершенного преступного деяния. Так, по нашему мнению, Советским районным судом г. Омска была допущена ошибка в квалификации действий Т., которого суд признал виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 264 УК РФ. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах.
Ознакомительная версия.
