Если исходить из того, что «идеальное право» (абсолютный правовой идеал) как идеальная мера, модель необходимых для данного общества отношений в полном своем виде проявиться не может, но юридическое право (возьмем точку зрения либертарной концепции – писаное право в правовом обществе), выполняя свою важнейшую функцию – регулятивную, реально создает условия для достижения общественного равновесия, баланса центробежных и центростремительных сил, интересов одной личности, стремящейся к максимальному проявлению своей «абсолютной» свободы, и интересов всех личностей, каждая из которых также стремится к «абсолютной» свободе, но все вместе – к подавлению свободы индивидуальной личности как таковой, то мы вынуждены будем прийти к выводу, что даже «правовое» право как писаное (позитивное) право всегда будет относительно несправедливым, поскольку оно никогда не будет идентично «идеальному праву» (абсолютному правовому идеалу). Как только писаное (позитивное) право станет идентичным «идеальному праву» (абсолютному правовому идеалу) оно исчезнет, поскольку это будет означать, что человечество достигло уровня познания Абсолютной Идеи Мироздания, постигло Абсолютный Разум, Божественное откровение.
Как ранее было сказано, в человеческом обществе справедливо то, что согласуется с требованиями Природы, проявляющимися в закономерностях существования данного общества. Иными словами – справедливо то, что закономерно. Право («идеальное» или позитивное) представляет собой не что иное, как меру свободы, закрепленную правилами поведения. Право («идеальное» или позитивное) является действующим принудительно регулятором общественных отношений. Формы принуждения различны: «идеальное» право (абсолютный правовой идеал) исподволь подталкивает людей к построению своих отношений в согласии с закономерностями существования, но в случае нарушения своих требований (нарушения закономерностей существования) «идеальное» право «реагирует» вполне реально (о чем говорилось ранее).
Отметим еще раз: в этом, и только в этом смысле «идеальное» право служит регулятором общественных отношений. В этом, и только в этом смысле возможно рассматривать идеальное право как высшую справедливость (природную, божественную, справедливость Высшего разума и т. и.) для конкретного общества в конкретный период его исторического развития.
Позитивное же право через установленные правила поведения регулирует отношения между людьми в конкретном обществе осязаемо, зримо. Принудительный характер его регулятивной функции проявляется в общественном реагировании через созданные данным обществом институты принуждения. В данном контексте трудно согласиться с позицией либертарной концепции, согласно которой право в современном обществе может существовать, а может и отсутствовать. В Природе вакуума не бывает. Человеческая история – это цепь проявлений закономерностей и случайностей (которые, в свою очередь, подтверждают закономерности). К истории человечества необходимо относиться корректно и бережно, поскольку только с ее помощью человек может и должен познавать закономерности своего существования. Писаное (позитивное) право как созданный конкретным обществом государственный регулятор общественных отношений – это и есть реальное право, поскольку только в этой форме «идеальное» право (пусть в ряде случаев в искаженном до неузнаваемости виде) может проявиться в человеческом обществе. Позитивное право как регулятор общественных отношений является всегда в конкретном обществе на конкретном этапе его исторического развития проявлением комплекса социальных реалий: исторических особенностей и уровня развития данного общества, уровня экономики, уровня самооценки и самосознания, уровня правосознания общества (а не отдельных выдающихся его представителей), уровня и качества отношений с внешними социальными образованиями, природных условий существования и т. д., оно является не только и не столько материализованным результатом осознания обществом закономерных потребностей своего существования, сколько результатом искажения данных закономерных потребностей, результатом искажения, произошедшего из-за всей совокупности разнообразных жизненных факторов, о которых только что говорилось.
В конечном итоге «качество» писаного (позитивного) права зависит от силы общества и будет во все времена колебаться по принципу маятника в зависимости от силы общества либо в сторону приближения к требованиям «идеального» права, либо в обратную сторону – удаляясь от объективных закономерностей существования общества, подводя последнее к неминуемому краху.
В этом смысле можно сказать, что в современном обществе право либо есть, либо нет, но тогда нет и общества. Позитивное право таково, каково оно есть, и его качество соответствует всей совокупности исторически сложившихся реалий данного общества на момент его существования. Общество может по мере своего развития эволюционным путем «поднимать» позитивное право к «идеальному». Для этого действительно необходимо, чтобы в данном обществе имелись достаточные (и не только экономические) условия для проявления свободы как осознанной необходимости. Но как только достигается уровень критической диспропорции между позитивным правом и исторически обусловленными реалиями (объективными закономерностями), общество лишается права на существование в том виде, в котором оно зашло за «роковую черту».
Так было везде. И если оценивать исторические процессы не только с точки зрения развития экономических отношений, а в совокупности с уровнем правового (в общем смысле этого слова) состояния, то можно обратить внимание на закономерность: само по себе крайне тяжелое, нищенское состояние общества еще не провоцирует безусловно прекращение его существования.
В связи с этим можно предположить, что одним из главных факторов, подводящих общество к краху, является состояние критической диспропорции между позитивным правом и исторически обусловленными реалиями (объективными закономерностями), требующими соответствующего уровня регуляции общественных отношений. Так было в России в начале XX века, так было в СССР в конце XX века. Очень не хочется, чтобы так стало с Россией в XXI веке[36].
Почему обозначенный нами подход столь важен? Потому, что если мы согласимся с концепцией о возможности отсутствия права в обществе (наличие неправового права, неправового общества, неправового законодательства, неправового закона и т. д.), то мы вынуждены будем исходить из того, что в данном случае регулятором общественных отношений является не право, как таковое, а одни лишь писаные правила (неправовые). Ведь хотим мы этого, или не хотим, но даже в «неправовом» обществе отношения между людьми не только должны, но и подвергаются реальному регулированию. Однако этот вывод (о том, что не право регулирует общественные отношения) тогда должен распространяться на все современные социальные образования, а не только по усмотрению конкретного мыслителя выборочно на критикуемые им регулируемые порядки в том или ином общественном образовании. Тут возникает следующий вопрос: если регулятором общественных отношений является не право (а писаные по своему усмотрению правила), то какую функцию в обществе выполняет право и нужна ли вообще такая научная категория? Думается, что теоретическое противопоставление (жесткий разрыв) между законом и правом, говоря корректно, нежелателен.
В ключе этих рассуждений логично будет привести мнение представителя европейской правовой науки Рене Давида (знающего «правовое» право изнутри): «Во всей континентальной Европе, так же как и в Англии, право рассматривается как естественное дополнение морали и как одно из основ общества…В европейской традиции законы – это не более чем ядро, вокруг которых вращаются вторичные правовые нормы… повсюду граница между правом и фактом весьма искусственна, и трудно сказать, в какой мере решение сложного вопроса основывается на оценке данного дела и в какой на толковании правовой нормы».
Рене Давид специально рассматривает вопрос о том, что в современном демократическом государстве сам характер законов (в силу необходимости удовлетворения при их создании противоположных требований) не позволяет непосредственно применять многие из них к конкретным обстоятельствам. «Законодатель, – пишет он, – употребив формулы без уточнения, тем самым дал полномочие на свободный дополнительный поиск в рамках закона. Этот свободный поиск требует от судей самостоятельных ценностных суждений, которые не могут быть выведены из позитивного права…Кроме того, намерения законодателя – это по большей части сфера гадания; особенно сложно их установить в условиях современной демократии, когда закон выступает как коллективная воля, процесс формирования которой весьма сложен»[37].
