Дмитрий Чудинов - Наследство в России. Игра по правилам и без

Ознакомительная версия.

Глава 3

Не всегда то, что ценно для родителей, нужно их детям. Моя знакомая рассказывала, что ее мама и папа, скромные советские служащие, всю жизнь копили на то, что им представлялось ценным. После их смерти ей в наследство достались сундуки с тюлем и хрусталем – дефицитом эпохи 1970-х. На дворе был уже 2003 год…

Проблема востребованности доставшихся в наследство «богатств» стара. У Н.В. Гоголя есть маленький рассказ «Тяжба». Его герой негодует по поводу полученной от тетки доли наследства: «Как же бы вы думали было написано завещание? А вот как: «Хрисанфию сыну Петрову Бурдюкову» – слушайте, слушайте! – «на память обо мне завещаю: три штаметовые юбки[9] и всю рухлядь, находящуюся в амбаре, как-то: пуховика два, посуду фаянсовую, простыни, чепцы», и там черт знает еще какое тряпье! А? Как вам кажется? Я спрашиваю: на кой черт мне штаметовые юбки?»[10]

Есть мнение, что деньги, полученные в наследство, мешают развитию самостоятельности у детей, лишают их мотивации делать что-то самим, преодолевать преграды и достигать успехов. Нужно оставлять лишь необходимый минимум, остального ребенок должен добиться сам.

«Полагаю, что это справедливо только при условии очень крупных состояний.

Даже 0,02 % в случае Гейтса – это огромные суммы.

А передача части наследства в благотворительные фонды – это и рационально, и нравственно, особенно если речь идет о крупных и очень крупных капиталах».

По данным Bloomberg Billionaires Index на май 2013 г., Билл Гейтс – самый богатый человек планеты: его состояние оценивается в $70 млрд. Свои миллиарды основатель компании Microsoft решил потратить на благотворительность. По словам Гейтса, он и его жена большую часть денег направят в сферы здравоохранения, образования и на научные исследования. Трое его детей – Дженнифер Катарин, Рори Джон и Фиби Адель – получат в наследство $14 млн, что составляет» 0,02 % отцовского состояния.

«Самый красивый способ поделиться с обществом – это благотворительность. Крупные предприниматели на определенном этапе приходят к пониманию высокого смысла благотворительности. Количество денежных масс переходит в качество, и такие масштабы уже несоизмеримы с расходами одной семьи. Бизнес на этом уровне становится общественным явлением, и владелец осознает, что сверхдоходы надо вернуть обществу. Взять, например, завещание В. Потанина – небольшую часть он оставил детям, все остальное – завещал на благотворительность в различные фонды».

Гейтс считает, что большие капиталы не пойдут на пользу его детям: «Не думаю, что для моих детей будет хорошо, если они начнут жизнь, имея слишком много денег. Это может обернуться проблемами и для них, и для общества. Условия для всех детей должны быть одинаковы, вне зависимости от места их рождения. Я всегда хотел сделать что-то важное для мира». Через «Фонд Билла и Мелинды Гейтс» он уже отправил в страны третьего мира более $18 млрд на прививки и вакцины для детей, предотвратив более 5 млн смертей. «В мире происходят действительно ужасные вещи, – говорит Гейтс, – я встречался с детьми, чьи родители трагически погибли, я общался с женщинами, которые вследствие экономической ситуации были вынуждены торговать своим телом… В 1960-е гг. смертность среди детей составляла более 20 млн в год, сейчас эта цифра колеблется от 8 до 9 млн. Я считаю, что это невероятный прогресс»[11].

Внушительная часть доходов Гейтса уходит на борьбу против СПИДа, в частности на разработку вакцин и предотвращение распространения смертельной инфекции. В 2005 г. фонд Гейтсов направил России и Украине около $2 млн на борьбу с «чумой XX века». В 2010 г. в рамках программы «Библиомост» на развитие библиотек в 10 странах, в частности в Украине, фондом было выделено $25 млн.

«Идея о том, что большие деньги развращают, что человек должен сам себя определять и находить в этом мире, отражает ценности американского общества.

Отдать миллиарды на благотворительность, а 100 млн – своему ребенку… Что лежит в основе этого поступка? “Я даю тебе стартовый капитал для бизнеса, чтобы тебе не пришлось начинать с нуля!..” Но сам-то отец начал с нуля. Он понимает, что дети не будут продолжать его дело, и если оставить им весь капитал, то они распорядятся им не так, как хочет отец. И его решение – это попытка оградить свое дело от других влияний. Проще дать наследникам тот кусок, который обеспечит им свободу, а свое дело передать в управление трастам, работающим вполне добросовестно.

Объяснение же этих поступков заботой о том, чтобы деньги не развратили детей, не лишили их мотива трудиться, – это, на мой взгляд, лукавство. Что он думает о своих детях, если у него такая степень недоверия по отношению к ним или ожидания, что они не смогут правильно распорядиться этим несметным богатством?»

После Октябрьской революции у нас в стране практически не осталось династий с традицией семейного бизнеса. Нет виноделен или сыроварен, производящих эксклюзивные сорта вин или сыра, о которых можно было бы с гордостью сказать: «Это основал еще мой прадед!» В обществе, где была узаконена частная собственность, дети сызмальства включались в семейное дело, и ребенок воспринимал себя прежде всего как часть рода и семьи, а уже потом – как свободную личность. Современные реалии таковы, что дети крайне редко готовы продолжать бизнес отца. До сих пор мало кто настроен на длинные истории – это не соответствует духу эпохи. От человека ожидается, что он создаст свой особый путь, свои правила игры. Так у нас теперь понимают свободу, что, конечно, далеко от религиозного мировоззрения.

Для меня завещание – это, в первую очередь, проективный текст, в котором ясно и четко проявляются ключевые ценности человека: что он хочет после себя оставить, во что верит, какие у него в реальности отношения с людьми, кого он любит, а кого – ненавидит. Бывают завещания, которые заставляют потомков продолжать семейное дело. Такие авторитарные и тиранические завещания, которые показывают, что человек любит свое дело больше, чем своего ребенка. Для потомка получить такое завещание – трагедия. Наследник в таком случае продолжает дело отца вынужденно, а не руководствуясь семейными ценностями.

Можно, конечно, активы предприятия передать по наследству, а управляющим назначить наемного директора, но в этот механизм контроля над топ-менеджментом в России мало кто верит, у нас это пока не работает. Из русской литературы мы знаем, что помещики, которые не занимались своим поместьем и передавали полномочия управляющему, довольно быстро разорялись. Так было всегда и так есть теперь: если даже немного отойти от дел, не вникать глубоко в процесс управления, ослабить свое участие в нем – курс твоего корабля начнет меняться. У нас всем должен заниматься хозяин, хочет он того или нет. Таковы особенности русского характера и менталитета.

Про таких, как Маргарете, говорят: повезло с рождения. Немецкая семья аристократов, старинное поместье в Северном Рейне-Вестфалии, в котором бароны фон дер Борх живут на протяжении 600 лет, прекрасное образование… Родовое имение по завещанию досталось старшему брату Маргарете, остальным детям выделено по небольшой части его, чтобы не распылять состояние. Показывая мне усадьбу, Маргарете с гордостью говорила, что все наследники обязаны обо всем здесь заботиться, сохранять не только старинную архитектуру замка, но даже редкий вид летучих мышей, обитающих на его чердаках. При этом главному наследнику приходится жертвовать своими интересами: будучи журналистом по образованию и артистом по призванию, он вынужден заниматься сельским хозяйством, выращивать экологически чистые овощи и т. п. Он не может доверить поместье управляющему и уехать в город заниматься искусством, иначе все придет в упадок – к сожалению, так обстоят дела даже в Германии. Маргарете же смогла уехать из дома, чтобы воплотить в жизнь свое призвание – заниматься благотворительной деятельностью. Уже более 20 лет все силы и время она отдает заботе о русских детях-инвалидах в Петербурге. Благодаря ее усилиям в России создан и успешно работает благотворительный фонд «Перспективы».

Ознакомительная версия.