Одним из условий жизни мемуарного жанра является его гибкость, то есть способность к обновлению, к аккумулированию в себе тех новых тенденций и форм их проявления, которые возникают в литературе. Автор современных мемуаров стал не просто рассказчиком, а создателем особого художественного мира, где реальность и ее творческая интерпретация равноценны. Исключительно информационная сторона мемуаров сегодня, в условиях доступности документальных источников, не может привлечь к себе повышенного внимания. Интересны прежде всего оригинальный способ подачи информации, личностный характер авторского восприятия людей и событий, ощущение подлинности воссоздаваемого времени.
«Женский взгляд»
Появление феномена «женской» литературы требует определенной социокультурной ситуации. Такой «сильный литературный поток»
(Н. Л. Лейдерман) возникает в постиндустриальном обществе, обществе «массового потребления» со всеми его атрибутами. В манифесте литературной группы женщин-писательниц «Новые амазонки» понятие женской прозы раскрывается с радикальных феминистских позиций «инаковости» женщин. В критике существует мнение, что в художественном отношении феномен «женской» литературы представляет собой набор псевдомелодраматических коллизий, воплощенных на так называемом «среднедоступном» языке. Литературоведы среди ее особенностей называют простейшую разработку сюжета, явный контраст между «положительными» и «отрицательными» героями. Для всего повествования характерен сентиментальный психический настрой. При этом обычно наблюдается стилистическая неопределенность и как результат – девальвация слов.
Между тем в «женской» прозе, как и в любой другой, есть произведения, созданные на высоком художественном уровне, а есть слабые, малоинтересные поделки. Наиболее сильным ее качеством является именно особый «женский взгляд» на события с его острой наблюдательностью, вниманием к бытовым мелочам, отстраненностью от политических страстей, но при этом чуткостью к глубинным проблемам частной жизни. Душа конкретного человека для «женской» прозы не менее сложна и загадочна, чем глобальные катаклизмы эпохи.
Л. С. Петрушевская создает в своих произведениях узкий «мирок», населенный несчастными персонажами. По мере развертывания повествования он превращается в безграничный, устремленный в бесконечность образ мира, наполненный высокой и горькой истиной о трагически-возвышенном смысле человеческой жизни. Важно, что этот мир предстает в свете специфического женского сознания, особенности которого предопределяет внутренняя связь женщины с изначальным, стихийным началом жизни, когда грязь и чистота, боль и наслаждение, отчаяние и радость присутствуют в нерасчлененном единстве и в парадоксальной слитности. Героини Петрушевской живут преимущественно инстинктами, подчиняясь жизненному потоку. Для них не существует проблемы выбора. Покоряясь «темной судьбе», они «плывут по течению», им предназначенному («Время ночь», «Маленькая Грозная», «Пропуск», «Музыка ада»).
Очевидным свидетельством успешного развития лучших традиций женской прозы является роман Л. Е. Улицкой «Казус Кукоцкого» (2000), где автору удалось органично совместить традиционную канву семейного романа с взаимоотношениями поколений, любовными драмами и трагедиями, с «оптикой, выработанной в рамках «женской прозы» с ее физиологической экспрессией, когда женское тело становится универсальной философской метафорой». [172]
Главный герой книги – профессор-гинеколог Кукоцкий. Специфика его работы подталкивает писательницу к вводу в текст довольно грубых натуралистических описаний. Но вместе с этим в романе возникает особая атмосфера «жизнетворения», которая, как оказывается, неотделима от «низкой» физиологии: ведь так устроен мир. Главным сюжетным стержнем истории Кукоцких становится борение между освященным любовью жизнетворчеством и слепой, убийственной силой рока.
Заслуги Л. Е. Улицкой были высоко оценены. В 2007 г. за роман «Даниэль Штайн, переводчик» ей была присуждена престижная российская премия «Большая книга».
«О несчастных и счастливых, о Добре и Зле…»
Высокая миссия
Несмотря на то что одним из наиболее заметных изменений в литературном процессе настоящего времени является бум массовой литературы, высокая миссия русского писателя глубоко осознается и поддерживается такими выдающимися авторами, как А. И. Солженицын, Ф. А. Искандер, А. Г. Битов, Л. Е. Улицкая, Д. А. Гранин, Г. Н. Владимов, Л. С. Петрушевская, являющимися не только крупными художниками слова, но и глубокими, самобытными мыслителями, «обществоведами» (С. П. Залыгин). Их произведения полны наблюдений, размышлений и суждений философского, историософского, политического, социологического, эстетического, этического характера, нередко радикально расходящихся с общепринятыми авторитетами и расхожими истинами. Эти идеи поражают точностью и проницательностью оценок и выводов, хотя и наталкиваются на непонимание и даже конфликтное отторжение.
Так, в книге «Россия в обвале» (1998) А. И. Солженицын предельно обнажает мрачные, даже трагично-безысходные перспективы возможного будущего страны. Возвращаясь к заданному некогда П. Я. Чаадаевым в письме Ф. И. Тютчеву вопросу: «Почему же мы до сих пор не осознали нашего назначения в мире?», писатель подчеркивает: «Сохранимся ли мы физически, государственно или нет, но в системе дюжины мировых культур русская культура – явление необычное, лицом и душой неповторимое». [173]
В этой книге особенно важна мысль о драматическом перерастании одних эпох в другие, мучительном рождении нового из старого. Писатель видит в нарастающей глобализации два основных потока: глобализацию естественную и глобализацию искусственную. В первом случае происходит свободное и добровольное взаимодействие индивидов и социальных групп и по обмену ценностями в геополитическом времени и пространстве. Во втором – доминирует настойчивое и бесцеремонное навязывание тех или иных жизненных ориентаций. Искусственная глобализация реализует претензии какой-либо одной страны, религии, идеи на всеобщность и доминирование.
Следовательно, она так или иначе связана с явным или скрытым насилием в самых различных формах: «В мире существует интегральный плюрализм, он включает плюрализм многих миров… у каждого этого мира есть своя традиция, свой многовековой уклад, своя история, своя система мироощущения и взглядов, и надо с уважением признавать этот интегральный плюрализм». [174]
«Воля к смыслу»
В литературном процессе конца XX – начала XXI в. исследователи отмечают рождение нового творческого метода, который может быть определен как постреализм. Эта художественная стратегия связана с созданием целостной системы принципов эстетического освоения мира. Авторы, сопрягая повседневное и вечное, выстраивают человеческий Космос внутри Хаоса окружающего мира. В отличие от постмодернизма, постреализм не идет на компромисс с Хаосом, а ищет пути его преодоления. Герой проникается «волей к смыслу» (В. Франкл), извлекает смысл жизни из своего представления о собственном предназначении в этом мире и чувства личной ответственности за все происходящее. Главным механизмом упорядочения Хаоса оказывается сострадание. Когда две одинокие души оказываются вместе, они уже не одиноки.
В самых ординарных, неуникальных, необаятельных, зачастую мелких и жалких героях писатели, наследуя традиции русской классической литературы, прозревают существование закрытого для окружающих внутреннего мира («Пиковая дама» Л. С. Улицкой, «Возмездие» Ф. А. Искандера и др.). Своими художественными образами они убедительно доказывают, что внутри каждой личности заложена высшая ценность, что в каждом присутствует искра божественного замысла.
