Задачей ознакомления современников с достопамятными страницами истории еврейского народа Яффе руководствовался, излагая на русском языке хроникальные повествования Германа Реккендорфа и Авраама-Шалона Фридберга.[1332] Он активно участвовал в сионистском движении,[1333] о чем свидетельствуют его многочисленные печатные выступления, неизменно подчиненные развитию одной и той же мысли и мечты – о грядущем возрождении еврейского народа на своей древней родине. Особенно активизировалась его публицистическая деятельность в дни Первой мировой войны. Именно тогда, по его убеждению, со всей очевидностью сказалось основное противоречие: «нет уголка в мировой культуре, на котором не лежала бы печать еврейского духа, на который не падал бы животворящий луч еврейского гения» – и вместе с тем «нет на земле народа слабее и беспомощнее еврейского народа ‹…› бесконечно жалка и ничтожна роль, которую наш народ играет в мире и в эти дни, в кровавой распре народов».[1334] Яффе писал о драматической ситуации в местах еврейской оседлости («Невообразимое поле сражения раскинулось там, где живет почти весь еврейский народ. По его бедным и шатким очагам, по его жалкому благосостоянию, накопленному горьким трудом, созданному слезами и кровью многих поколений, прошла растаптывающая, как нога прохожего муравейник, тяжелая, беспощадная и невидящая пята войны»[1335]), обрисовывал в цикле очерков картины жизни еврейских беженцев,[1336] взывал о помощи бедствующим еврейским переселенцам в Палестине: «В подобный момент палестинское еврейство должно стать предметом внимания и забот всего еврейского мира. ‹…› Он всеми силами должен охранять и лелеять каждый росток новой жизни в Палестине и дать палестинскому еврейству возможность провести свое дело до лучших дней ‹…›».[1337] Война только обострила уверенность Яффе в необходимости разрешения еврейской проблемы и удовлетворения «исторических притязаний на древнюю родину», равно как и усилила его оппозиционность по отношению к ассимиляционной идеологии «еврейских нотаблей и еврейских марксистов».[1338] Февральскую революцию он принял с энтузиазмом как обретение условий «для борьбы за осуществление нашей идеи»: «Входя в новую жизнь, приступая к новой работе для объединения и укрепления еврейства в возрожденной России, мы ни на миг не забываем о нашей конечной цели, о нашем историческом идеале».[1339] Убежденность и организаторская энергия Яффе были по достоинству оценены его единомышленниками: после смерти российского сионистского лидера Ефима Членова он был в феврале 1918 г. избран председателем Московской сионистской организации.
Контакты с известными русскими писателями установились у Яффе в предреволюционные годы, в пору, когда он сотрудничал в московском еженедельнике «Еврейская Жизнь» и возглавлял русско-еврейское издательство «Сафрут», выпустившее в 1917–1919 гг. ряд книг, имевших широкий общественный резонанс.[1340] В ранее опубликованных работах освещались завязавшиеся тогда отношения Яффе с Вячеславом Ивановым и Владиславом Ходасевичем.[1341] Общался Яффе в ту пору и с двумя другими крупнейшими поэтами эпохи – Валерием Брюсовым и Федором Сологубом. Примечательно, что он, поэтический выученик досимволистской поры, хотел видеть среди переводчиков современных еврейских поэтов на русский язык наиболее ярких представителей новейшей, модернистской формации.
Первой значительной культурной акцией, которую осуществил Яффе в содружестве с русскими писателями, была подготовка специального номера «Еврейской Жизни», приуроченного к 25-летию литературной деятельности крупнейшего еврейского поэта современности Хаима Нахмана Бялика. В открывавшей юбилейную подборку материалов вступительной статье Яффе патетически провозглашал: «Непонятным чудом, чем-то почти мистически-неожиданным было появление поэта такого роста и силы после многовекового перерыва в еврейской поэзии, когда временами казалось, что навеки замолкла песня Сиона на чужой земле».[1342] В сходной тональности были выдержаны статьи о Бялике М. Горького,[1343] Андрея Соболя, С. Черниховского, стихотворение в прозе С. Ан – ского (Ш. – З. Раппопорта) «Бялик», приветственное послание А. Куприна. В том же юбилейном номере были напечатаны посвященное Бялику стихотворение И. Бунина «Да исполнятся сроки» («– Почто, о Боже, столько лет…»)[1344] и стихотворные переводы из Бялика, выполненные самим Яффе, а также Вяч. Ивановым, В. Брюсовым и Ф. Сологубом. Обстоятельства подготовки «бяликовского» выпуска «Еврейской Жизни» проясняются в нескольких письмах Яффе к Брюсову;[1345] самое раннее из них:
20 II 1916.
Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич.
В ближайшие недели исполняется двадцатипятилетие литературной деятельности самого яркого представителя новоеврейской поэзии Х. Н. Бялика. Наша редакция намерена дать специальный нумер, посвященный характеристике и оценке поэта. Для нас было бы чрезвычайно важно и ценно, если бы Вы нашли возможным дать хотя бы небольшую статью о Бялике.
Особенно желательно было бы, если б Вы согласились помимо статьи дать нам несколько его стихотворений в Вашем переводе.
Зная Ваш глубокий интерес к поэзии всех стран и народов, позволяем себе надеяться, что Вы не откажете нам в этой просьбе.
С глубоким уважением
Л. Б. Яффе.
Ответ Брюсова был в принципе положительным, о чем можно судить по следующему письму Яффе к нему:
14 III 1916.
Многоуважаемый Валерий Яковлевич.
От души благодарю Вас за Ваш отклик. Я не ответил Вам немедленно, потому что уже несколько дней лежу больной.
Посылаю Вам три стихотворения Бялика с транскрипцией подлинника и дословным переводом.
Зная несколько Ваши переводы из армянской поэзии, я не сомневаюсь, что Вам удадутся и переводы с еврейского.
Помимо перевода мы бы очень просили Вас дать хотя бы небольшую статью в 50 – 100 строк о Бялике или по поводу Бялика (вроде Вашей рецензии[1346]).
Для нас очень важно, чтобы к этому празднеству еврейской поэзии проявилось отношение лучших представителей русской поэзии.
«Юбилейный №» выходит несколько позже, чем мы предполагали, и последний срок для сдачи материала – 25 марта.
Я через несколько дней надеюсь подняться и тогда позволю себе позвонить Вам.
С глубоким уважением
Л. Б. Яффе.
На просьбу о статье Брюсов не откликнулся, но перевел для юбилейной подборки стихотворение Бялика «Где ты?» («Из мест, где скрыта ты, о жизни свет единый…»).[1347] 24 марта 1916 г., предлагая Брюсову передать с подателем письма текст перевода, Яффе просил поэта и о профессиональной консультации: «Если Вас не затруднит, я бы позволил себе просить Вас прочесть прилагаемый перевод стихотворения Бялика и высказать Ваше мнение о нем. ‹…› Стих<отворение> дано для юбилейного №». Возможно, в данном случае имелся в виду перевод стихотворения «Al Ha’schchitah» («О резне», или «Над бойней»), выполненный Сологубом, который не во всех формулировках удовлетворял Яффе.[1348] 26 марта, высылая Брюсову корректуру стихотворения «Где ты?», Яффе просил его и о переводе стихотворения, уже переведенного Сологубом: «Может, найдете возможным прислать мне перевод стихотворения о резне. Это стих<отворение> меня очень интересует и хотелось бы видеть его перевод». Брюсов выполнил пожелание Яффе, и в результате в «бяликовской» подборке появились два перевода одного и того же стихотворения – «О милости, небо, проси для евреев…» (Сологуба) и «Для меня милосердий, о небо, потребуй!..» (Брюсова).[1349]
С просьбой написать о Бялике для «Еврейской Жизни» Яффе обратился 25 февраля и к М. О. Гершензону, с которым был знаком еще со студенческих лет (два ранних письма Яффе к нему относятся к лету 1897 г., когда они оба находились в Германии):[1350]
Помимо еврейских поэтов и писателей в юбилейном нумере примут участие некоторые лучшие представители русской литературы.
Для нас было бы чрезвычайно важно и ценно, если б Вы нашли возможным принять участие в этом нумере и дать нам хотя бы небольшую статью о Бялике.
С глубоким волнением читал я Вашу статью «Народ, испытуемый огнем».[1351]
Может быть, Вы еще помните молодого студента, который в Гейдельберге писал под Вашу диктовку и который затем посещал Вас во Франкфурте.
Гершензон представил в «Еврейскую Жизнь» статью о Бялике под заглавием «Ярмо и гений»,[1352] а также содействовал привлечению в юбилейный номер новых участников (11 марта 1916 г. он сообщал родным: «… я познакомил Яффе с Шестовым и Вяч. Ивановым, у которых он также хотел просить статей»[1353]). О ходе работы Яффе оповестил Гершензона в письме от 15 марта 1916 г. (в автографе описка в обозначении года: 1915):
