Немцы с Кашперских гор, сидевшие в задних вагонах и еще в Миловицах при въезде на станцию галдевшие свое «Wann ich kитт, wann ich wieda kumm…», начиная от Гуменне притихли, так как поняли, что многие из тех, чьи фуражки теперь болтаются на крестах, тоже пели о том, как прекрасно будет, когда они вернутся и навсегда останутся дома со своей милой.
Сцена с умиранием этой же самой песни на ветрах войны до деталей совпадает со сценой, как она смолкает при въезде солдат в окольцованную колючей проволокой Вену. См.: ч. 2, гл. 2, с. 392.
Комм, о городе Кашперска Гора и его жителях см. там же.
Миловицы (Milovice), по всей видимости, еще одна из множества в этой части романа неверно названных станций. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 137, 144 и 165. Йомар Хонси (JH 2010) справедливо замечает, что речь скорее всего идет об одной из ближайших станций на подьезде к Гуменне со стороны Требишева – Михаловце (Michalovce).
был залеплен плакатами на всех языках: «Подписывайтесь на австрийский военный заем»
Первый выпуск австрийского военного займа (rakouská válečná půjčka) с рассрочкой на 15 лет и доходностью в 5 и ½% годовых начал реализовываться в ноябре 1914-го. Здесь речь о свежем, втором выпуске мая 1915 года. Третий последовал в октябре того же года. Подписывались граждане охотно. Согласно Карелу Карасеку (Karásek, К.: Válečné miliardy, nakl. Jos. R. Vilimek, Praha, 1918, s. 105), первый выпуск принес казне 2,2 миллиарда крон, а второй почти 2,7. Всего же за время войны таких выпусков было восемь, последний в 1918-м.
С. 167
Батя горох уплетал за милую душу
В оригинале: pučálka (Táta žral pučálku) – пучалка, то есть не просто горох, а горошница, еда самых бедных.
Горox заливают водой и держат в теплом месте два дня, потом меняют воду и, залив всю массу водой только до половины, держат в теплом месте еще один день, на четвертый уже начавший прорастать горох жарят на маслице. Ныне воспринимается исключительно как гарнир к чему-нибудь более мясному и существенному.
Я хулил святых и угодников божьих в трактире на Мальте, в Нижнем Загае избил капеллана.
Мальше (Malše) – река в Южной Чехии, см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 326.
Нижний Загай (Dolní Zahájí). Йомар Хонси (JH 2010) полагает, что речь идет о деревеньке Загай (Zahájí) рядом с родными для Гашека Мыдловарами в Южной Чехии. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33.
Как часто я ругал своего тятеньку и полагающиеся ему деньги зажиливал, а жену свою тиранил.
Отец Балоуна очевидно был на традиционной в чешских деревнях семейной пенсии «па vejminku». Иными словами, он переписал на сына мельницу с хозяйством с условием, что сын будет ему регулярно платить výměnek (vejminek). Вот эту-то плату жадный Балоун и зажиливал – vejminěk mu ztrpčoval.
Заметим заодно, что отца своего Балоун действительно зовет тятенькой: pantáta (svýmu pantátovi často nadával); соответственно, упоминаемая ПГБ в предыдущем абзаце «жена»: Жена должна была, прости господи мое прегрешение, вымачивать ее в пиве – скорее всего все-таки не жена Балоуна, а маменька, поскольку Балоун ее называет panímáma (panímáma mně ji musela dělat, netrestej mě pánbu, na pivu). A вот жена, которую мельник-обжора тиранил, так и есть жена – а svou ženu sekýroval. Впрочем, жену свою Балоун тоже может называть panímáma, см. комм., ч. 4, гл. 4, с. 216. См. также комм., ч. 1, гл. 2, с. 38.
Когда на пасху мы видели торжественный воинский крестный ход!
В оригинале совершенно не то: když jsme viděli slavnost vojenského vzkříšem' – когда мы видели уже обряд воинского воскрешения. Что означает эта фраза Марека – можно недоумевать, а можно вспомнить его недавние рассуждения о воскрешении австрийских солдат, по схеме восстанавливавших себя из обрывков инфузорий, см. комм, выше: ч. 3, гл. 3, с. 158.
С. 168
Он был плотником, а вы, должно быть, знаете поговорку: «Поищем, где плотник оставил дыру».
Kouká, kde nechal tesař díru – тоже самое, что в русском: «смотри, где тонко». Возможно, в данном контексте, «на Бога надейся, да сам не плошай», и связи с отцом Христа Иосифом могла быть обыграна русская поговорка: «не топор тешет, а плотник».
Ты, значит, слышал, что должен вести себя соответственно тому духу, который является господствующим в армии, что тебе придется верить в святого Иосифа, а когда тебя окружит неприятель, поищи, где плотник оставил дыру, чтобы сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.
Русская поговорка «не топор тешет, а плотник», как кажется, хорошо сработает и тут:
Тебе придется верить в святого Иосифа, и когда тебя окружит неприятель, вспомни, не топор тешет, а плотник, а значит нужно сохранить себя ради государя императора на случай новых войн.
Ну, ясно, как только ксендз это услышал, у него слюнки потекли.
В оригинале: začaly téct sliny z papuly – буквально, слюни потекли из пасти (по губам), при этом для слова «губа» используется очень редкий вариант названия papula, мучительно созвучный слову papež – папа римский.
С. 169
Солдатам объявили, что обед будет за Полотой на Лупковском перевале
Палота (Palota) – некогда последняя станция перед входом в Лупковский тоннель на словацкой стороне. Йомар Хонси отмечает, что село и тоннель остались, а станции больше нет. От Медзилоборце до Палоты меньше десяти километров.
Лупковский перевал – см. комм., ч. 3, гл. 3, с. 136.
с ревущей семьей угроруса
В оригинале: uherského Rusa – венгерского русина. См. комм., ч. 3, гл. 3, с. 145.
С. 170
Все это подпоручик Цайтгамль прочел по копии дивизионного приказа
z kopie rozkazu po divisi – один из самых частотных у Гашека русизмов. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 79.
С. 171
Крестьянин понял, что всему конец, и отчаянно закричал: —Давайте мне за каждую свинью по два золотых!
В оригинале крестьянин-русин кричит у Гашека по-русски: Davajtě mně za každyju svinju dva rýnskija! Рейнские (rýnskija, rýnské) – гульдены.
Тогда один из солдат так хватил его прикладом, что у него в глазах потемнело
Создается впечатление, что били по голове. На самом деле в оригинале совершенно иначе: kožich zadunělo (dostal od jednoho vojáka kolbou, až to o jeho kožich zadunělo) – так ударил прикладом, что грохнул (зазвенел) его кожан (тулуп).
Десять минут спустя старший писарь батальона вместе с ординарцем батальона Матушичем уже уписывали у себя в вагоне свиные мозги. Уплетая за обе щеки, старший писарь время от времени язвительно обращался к младшим писарям со словами:
— Небось и вы не прочь этого пожрать? Не так ли? Нет, ребята, эти только для унтер-офицеров. Поварам – печенка и почки, мозг и голова – господам фельдфебелям, а младшим писарям – только двойная солдатская порция мяса.
Абзац, предоставлявший переводчику очевидную возможность скорректировать перевод термина účetní šikovatel или Rechnungsfeldwebel как «старший писарь». Дело в том, что здесь, в оригинале, у Гашека эти военные звания и должности наконец сталкиваются с термином, определяющим писаря (písař):
Za deset minut potom batalionní účetní šikovatel pochutnával si již s batalionním ordonancem Matušičem na vepřovém mozečku ve svém vagoně, a cpaje se udatně, jizlivě ob chvíli říkal písařům: «To byste žrali, co? Jo, hoši, to je jenom pro šarže. Kuchařům ledvinky a játra, mozeček a ovárek pánům rechnungsfeldvéblům, a písařům jen dvojité porce pro manšaft».
К сожалению, очевидное, самим автором подчеркнутое различие, не было проанализировано ПГБ, и более того, прежняя, многократно уже повторенная ошибка лишь усугубляется заменой писаря (písař) в оригинале на несуществующего ни у Гашека, ни в природе «младшего писаря». Правильно, видимо, так:
Десять минут спустя завканцелярией батальона вместе с ординарцем батальона Матушичем уже уписывали у себя в вагоне свиные мозги. Уплетая за обе щеки, он время от времени язвительно обращался к писарям со словами:
— Небось и вы не прочь этого пожрать? Не так ли? Нет, ребята, это только для унтер-офицеров. Поварам – печенка и почки, мозг и голова – господам рехнунгсфельдфебелям, а писарям – только двойная солдатская порция мяса.
См. также комм., ч. 2, гл. 5, с. 483.
С. 172
В кухне царило обычное армейское кумовство
«Кумовство» в оригинале отличное немецкое слово: перotismus (Panoval u kuchyní obvyklý nepotismus vojenský), своими явными латинскими корнями заставляющее невольно вспомнить совсем забытые в этой части романа, но столь частые в ранних главах отсылки Гашека к древней истории. См.: ч. 1, Предисловие, с. 21. А по-чешски «кумовство» – strýčkování, от слова дядя – strýc.
