Ознакомительная версия.
Глава 6
СОЧИНЕНИЯ КИРИЛЛА ТУРОВСКОГО, ОБРАЩЕННЫЕ К ВАСИЛИЮ ЩЕКОВИЦКОМУ
Теперь, обратив внимание на раздражение людей разговорами об авторе, причем раздражение обоснованное, коль скоро исследователи не могут дать справку о том, кто же он, – мы, возможно, сами собой дойдем до необходимости согласиться с тем, что было сказано здесь об авторе, если более пристально рассмотрим оба сочинения Кирилла Туровского, обращенные к Василию Щековицкому: его Послание и Повесть-притчу. Однако эта задача толкает нас прежде всего к осмыслению времени написания этих произведений.
Василий был поставлен игуменом Феодосиева Киево-Печерского монастыря 1 августа 1183 г. (Макарий, 1995. С. 304). «Событием бытия» в этот день был праздник Православной Церкви – Происхождение (изнесение) честных древ Животворящего Креста Господня, который связан с изнесением из дворца византийских императоров в храм Софии сохранившейся части Креста Господня. На Василии был отсвет события этого поворота из потаенности – в открытость: «поп на Щековице» становился главою славнейшего монастыря. Праздник также был предзнаменованием испытаний на пути жизни, который показал ему Бог.
Послание Кирилла к Василию и его «Повесть к Василию, игумену Печерскому. Притча о белоризце человеке, и о монашестве, и о душе и о покаянии» не датированы (Прибавления, 1851). Источники, находящиеся в научном обороте, годом кончины Кирилла считают 1183-й или, более неопределенно, «около 1183». Дату кончины 27 апреля 1183 г., обозначенную М. В. Толстым в «Истории Русской Церкви» (Толстой, 1991. С. 84), следует считать недоразумением, потому что день памяти Кирилла по месяцеслову 28 апреля, а сама дата взята из Пролога, так как под ней дан рассказ о Кирилле, епископе Туровском, однако без обозначения года его кончины. В связи с этим Макарий в «Истории Русской Церкви» пишет, что Кирилл скончался неизвестно в каком году (Макарий, 1995. С. 498. № 44; С. 300). Кроме того, если принять дату 27 (28) апреля 1183 г., то скончался Кирилл в таком случае за три месяца до поставления игуменом Василия, которому он уже после этого события написал Послание и Повесть-притчу.
Для обоснования факта знания года написания Послания необходимо учесть взаимосвязи реальной ситуации, отображенной в самом Послании, являющемся ответом на письмо Василия. Тот спрашивал Кирилла «о великом и святом образе схимы, в который издавна желал облечься». Эта фраза снимает вопрос о том, что письмо Василия и ответ на него Кирилла могли быть написаны в год поставления игуменом Василия, в 1183-й. Во времена Кирилла и Василия монашество было разделено на два образа: на монашество и схиму как совершенную степень монашества, которой облекали всех добропорядочных чернецов, в соответствии с порядком, введенным преподобным Феодосием в Киево-Печерском монастыре на основании Студийского устава, по редакции Константинопольского Патриарха Алексия (XI в.) (Карташев, 1993. С. 231).
После обычной процедуры пострижения в монахи чернец приобретал навыки во всем устройстве монастырском до тех пор, пока становился чернецом искусным, «житием чист си», тогда только сподоблялся принять «святую схиму» (Там же). По смыслу этого требования, исключения для новопоставленных игуменов не предусматривалось. Поэтому для приобретения навыка во всем устройстве монастырском и чтобы стать чернецом искусным оставшихся семи месяцев 1183 г. (по мартовскому счету лет), после того как был поставлен игуменом Василий, было, как видно, недостаточно. Помимо этого, с точки зрения строительной практики того времени, мы также должны отвергнуть 1183-й как год написания Послания к Василию. Существующая информация на этот счет и та, которую дает сам Кирилл в Послании, смыкаются с изложенными сейчас соображениями. Он пишет: «Ты создал вокруг всего Печерского монастыря высокие и прекрасные каменные стены на твердой основе. Для сего, во-первых, заготовил ты денежные средства; потом при помощи огня приготовил плинфу и, наконец, совершил дело при помощи воды и извести» (Макарий, 1995. С. 357). Итак, собрал средства, приготовил плинфу (широкий и плоский обожженный кирпич), добыл и доставил известь и наконец совершил дело: создал вокруг всего монастыря «высокие и прекрасные каменные стены», причем стеною были обнесены оба монастыря, старый и новый, разделенные между собой двором для приема нищих. Кроме того, он достроил церковь Успения Богородицы, начатую в 1073 г. Феодосием, затем продолженную его приемником Стефаном. И все это за 7 месяцев 1183 г.? В таком случае должна существовать принципиальная возможность доказать это. Однако реальные ситуации говорят о другом: храмы, например, строились от года до семи лет. Не вынуждает признать этот вывод неправильным и тот факт, что подпорная каменная стена под церковью святого Михаила Михайловского Выдубецкого монастыря в Киеве была возведена за короткий период: с 10 июля по 24 сентября 1198 г. (Бережков, 1963. С. 209, 210). По объему работ и по затрате средств она уступает, естественно, стене Василия, тем более что строил ее великий князь Киевский Рюрик Ростиславич на собственные средства.
Таким образом, если мы предположим, что реально на все виды деятельности Василия, связанные с таким объемом работ, и усилия по сбору средств ушло не менее 2-х лет, то для условий истинности никакой проблемы не будет: наше утверждение соответствует объективным стандартам правильности. А если мы прибавим к 1183 г. два года, то оказываемся перед лицом событий 1185 г. И будет уместным сказать, что в Послании Кирилла, в нижеследующих его словах, мы имеем отклик современника на поступок Василия как автора «Слова о полку Игореве», который, находясь вблизи Бога, в «доме Его», «вышел» из монастыря в мир, видя, как «тоска разлияся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускый», – осудил поступки князей и призвал их не делать зла Русской земле междоусобными раздорами. Поэтому возникает убеждение, что именно в этой ситуации Кирилл написал Василию, потому что он все-таки ему написал это: «Заботы о земном считай поделием (мелким делом)… Не подражай Лоту в печалях, но с трезвением подражай Христову житию». – Это на будущее, если Василий желает «обновиться святою схимою» и «воспринять на себя иго совершеннейших подвижников». Для обсуждения проблемы важно раскрыть смысл данного предложения, для чего необходимо обозначить идеи, воплощенные в образе Лота и в образе Христа. Совершенно ясно, что мы должны обратиться к сюжету о Лоте в книге Бытия.
Когда два Ангела (из Святой Троицы) пришли в Содом, чтобы посмотреть, точно ли содомляне поступают так, каков вопль на них, восходящий к Господу, то они остановились в доме племянника Авраама Лота, поселившегося в Содоме. Содомляне, окружив дом Лота, требовали вывести пришедших: «…выведи их к нам, мы познаем их». Лот вышел из дома, где находились Ангелы, запер за собою дверь и кротко сказал им: «Братья мои, не делайте зла». Но в ответ он услышал только негодование: «Вот пришлец, и хочет судить? теперь мы хуже поступим с тобою, нежели с ними». Но Ангелы спасли Лота, ввели к себе в дом, а собравшихся вокруг дома поразили слепотою (Быт. 18; 19). Следовательно, образ Лота служит обозначением обличителя пороков, покидающего дом Божий. Далее Кирилл говорит Василию, чтобы он с трезвением подражал Христову житию. Христос, как известно, «Своей жизнью явил в Себе Доброго Пастыря» (Ин. 10) и в Своем учении заповедовал пастырям Свой образ. Поэтому Кирилл продолжает: «Господь всем апостолам даровал в Себе общение – и ты имей все общее со всею братиею».
Все сказанное касается смысла предложения о Лоте и Христе, но предложение имеет вторую часть – утверждение: Кирилл утверждает, что в печали Василий поступил как Лот, в то время как должен был подражать Христу. Продвигает нас в решении вопроса об авторстве Василия и следующая фраза из Послания Кирилла: «…не надмевайся величанием и не осуждай других». Эти слова Кирилла обращены к Василию, несмотря на только что произнесенные им слова с другим значением в начале Послания: «…поистине славный и великий во всем мире архимандрит, отец отцов, великий для всех путеводитель к горнему… Конечно, не по неведению вопрошаешь о сем» (о святом образе схимы). Поэтому слова Кирилла к Василию о гордыне и осуждении других, при указанных обстоятельствах, были бы неуместны: «ведения» на этот счет у самого Василия было достаточно. Недоразумение это может быть устранено только в том случае, если Василий уже поступил так: проявил гордыню и склонность к осуждению других. В связи с этим, должно быть, Кирилл и написал ему: когда он примет схиму и станет искусным черноризцем («поставит душе опору, как столп, Божию помощь, чтобы она пребывала неколебима, как наковальня, ни от добрых, ни от худых людей»), то чтобы он «не надмевался величанием и не осуждал других» (Макарий, 1995. С. 358).
Если я прав, утверждая, что Послание Кирилла к Василию содержит отклик на событие поступка Василия, связанного с походом Игоря на половцев в 1185 г., то можно говорить и о втором сочинении Кирилла – «Повести к Василию, игумену Печерскому…» как о заключающем в себе потаенную связь с этим же событием. Но если это не так, тогда зачем архимандрита-игумена, «отца отцов, великого для всех путеводителя к горнему», убеждать, что монастырь есть «гора Божия, гора тучная, гора усырйнная… <…> Гора, юже благоволи Бог жити в ней» (Пс. 67, 16–17)?
Ознакомительная версия.
