Точно так же дело обстоит, например, с т’ в 3‑м лице глаголов настоящего времени и с г фрикативным. Первое явление относительно быстро утрачивается в местных диалектах, а второе держится очень устойчиво. Произношение γ можно часто слышать у людей, в целом владеющих литературными нормами языка; тем более часто можно слышать х на месте этого γ в условиях его оглушения (наγа́ — нох, съпаγа́ — сапо́х). И этот факт сохранения γ объясняется тем, что русская орфография, в которой есть только один знак «г», пишущийся в любых словах и в любых положениях, не дает никаких указаний на то, как этот звук надо произносить.
Исследователи отмечали, что в ряде северновеликорусских говоров устойчиво сохраняется разница в произношении б’еда́, с одной стороны, и п’ата́к, жара́ — с другой, видя причины этой устойчивости, во-первых, в поддержке данного явления орфографией, а во-вторых, близостью такого произношения к литературному. Если учесть, что тенденцией в развитии норм русской литературной орфоэпии является в данном случае стремление к различению в произношении, предположим, б’иеда́ и шага́т’[40], то будет ясно, что устойчивость данного явления вполне объяснима.
В морфологии устойчиво сохраняются диалектные формы именительного падежа множественного числа существительных с окончанием ‑а не только для слов мужского рода, но и для слов женского рода (костя́, лошадя́, крепостя́, плетя́). И это может быть объяснено продуктивностью такого образования формы именительного падежа в самом литературном языке (хотя и в более ограниченном числе случаев).
Устойчиво и произношение глагольных форм 3‑го лица множественного числа II спряжения с окончанием ‑ут: слы́шут, в’и́д’ут, но́с’ут. Такое произношение было нормой в старомосковском говоре и во многом сохранилось теперь в просторечии, а, кроме того, в положении после шипящих часто еще бытует и в литературном языке[41].
Вместе с тем процесс утраты диалектных особенностей в фонетике и морфологии может иногда приводить к возникновению в говорах новых диалектных явлений, несвойственных им ранее. Уже указывалось, например, что при утрате цоканья и усвоении различения ц и ч’ в говоре может возникнуть беспорядочное употребление этих двух звуков, употребление одного звука вместо другого. При утрате явления произношения на месте дн долгого н̄ (ла́дно — ла́н̄о) и усвоения правильных литературных норм может возникнуть новая диалектная особенность — произношение сочетания дн на месте любого н̄: в русском языке, как известно, есть и сочетание дн и нн — н̄ (ср. одна́ и А́нна). Но, заменяя диалектное н̄ (ла́нно) на дн (ла́дно), носители говора часто переносят это дн на место любого нн. Таким путем возникает произношение ви́дная лавка вместо «винная», обме́дный фонд вместо «обменный» и т. д. Усваивая форму творительного падежа множественного числа на ‑ми, те говоры, которые знали раньше эту форму с окончанием ‑м (т. е. при совпадении форм дательного и творительного падежей), переносят ‑ми и в форму дательного падежа (к руками, к ногами). Все эти факты характеризуют процессы возникновения новых диалектных явлений уже на базе взаимодействия говоров с литературным языком, т. е. на путях утраты диалектных особенностей.
Следовательно, если все современные русские говоры в наше время проходят один и тот же путь утраты диалектных особенностей в своей структуре, то этапы этого пути различны в разных говорах. Современные русские говоры стоят на разных ступенях приближения к литературному русскому языку. Как видно, необходимо еще немало времени, чтобы в русском языке исчезли диалектные особенности и чтобы литературный русский язык стал действительно единым языком русского народа, единым его средством общения.
Для чего необходимо знать и изучать русские говоры
Область языкознания, занимающаяся изучением местных диалектов, называется диалектологией. Так как местные разновидности существуют в любом современном национальном языке, диалектология как наука реально выступает в виде частных наук — русской, немецкой, французской и других диалектологий.
Русская диалектология — это наука о русских диалектах, о местных разновидностях русского языка. Начало научного изучения русских диалектов было положено М. В. Ломоносовым, а к середине XIX в. в трудах Н. И. Надеждина, И. И. Срезневского, В. И. Даля, М. А. Колосова были описаны многие явления русских говоров. В конце XIX — начале XX в. появляются большие труды в области диалектологии А. И. Соболевского, А. А. Шахматова, Е. Ф. Будде, Н. М. Каринского, В. И. Чернышева. В 1904 г. создается Московская диалектологическая комиссия (ее руководителем был Д. Н. Ушаков), которая в 1914 г. выпускает «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе», а в 1915 г. — «Очерк русской диалектологии», являющийся обширным комментарием к диалектологической карте. Это был первый опыт составления диалектологической карты русских говоров и первое большое обобщение известных в науке фактов о русских диалектах.
В настоящее время центром изучения русских диалектов является Сектор диалектологии и истории русского языка Института языкознания АН СССР. Одна из главных его задач — составление многотомного Диалектологического атласа русского языка. К сбору материалов для этого атласа привлечены большие научные силы ряда университетов и институтов нашей страны.
Что же дает изучение русских диалектов? Чем объясняется такой большой интерес к народным говорам? Иначе говоря, в чем значение диалектологии?
Прежде всего следует указать, что диалекты являются ценным источником изучения истории русского языка.
Русский язык прошел длительный, многовековой путь развития. История русского языка — это история развития его местных диалектов и литературно обработанной формы. Нетрудно понять, что все местные диалекты проходят в принципе один и тот же путь развития; однако спецификой этого процесса является то, что отдельные диалекты проходят этот один и тот же путь неравномерно. Поэтому в силу исторических условий, способствовавших в определенный период времени обособлению диалектов, различные местные разновидности языка могут сохранять на более долгий период некоторые из тех явлений, которые ранее были уже утрачены иными диалектами. Изучение структуры современных русских говоров и позволяет вскрыть в ней зачастую такие исторические явления, которые давным-давно уже не существуют в литературном русском языке.
Однако при этом надо помнить, что современные местные диалекты — это лишь один источник для изучения истории русского языка. Он обязательно должен быть дополнен вторым источником — письменными памятниками прошлого. Соединение изучения современных диалектов с изучением соответствующих письменных памятников позволяет сделать целый ряд заключений о развитии тех или иных явлений в истории русского языка.
Возьмем, например, факт сохранения в ряде русских говоров в положении под ударением особого звука е̂ или дифтонга и͡е, на месте которого в литературном русском языке звучит е, не переходящее в о (ср. диалектное л’е̂с — л’и͡ес, литературное л’ес при, например, н’есу́ — н’ос). При сравнении этих явлений с тем, что в памятниках письменности на месте такого е̂ пишется буква ѣ, мы получаем возможность, во-первых, определить характер звучания древнерусского е̌ — ѣ как е̂ или и͡е; во-вторых, утверждать, что те говоры, в которых сохраняется особый звук е̂, отражают более древнюю ступень в развитии этого явления, чем литературный русский язык; в-третьих, установить, что в литературном русском языке звук е, который вообще может восходить по происхождению к исконному е (например, н’есу́, жена́), к редуцированному ь (например, д’ен’ из дьнь) или, наконец, к е̌ (л’ес из л’е̌с), в зависимости от этого происхождения имеет различную судьбу в современном русском языке в положении под ударением перед твердым согласным: е из е и ь в этом положении изменяется в о: н’ос, жон, п’ос (из пьсъ), л’он (из льнъ), а е из е̌ остается без такого изменения: л’ес, б’е́лый, д’е́ло, с’е́но, с’н’ек.
