Возможно также, что индоевропейцы принесли с собою из Закавказья особенный вид оружия в виде булав, известных по материалам двух могильников. Булавы как предметы вооружения и символ власти были распространены в странах ранних цивилизаций Северно-западной Азии, откуда они проникли сначала к племенам Кавказа, а далее к носителям днепро-донецкой культуры, которые были первыми в Европе, у кого было выявлено навершия булав (Телегін Д. Я., 1968, 151). Булавы имели разную форму, но были изготовлены довольно тщательно, их поверхность отшлифована, отверстия проделаны цилиндрическим сверлением (Археология Украинской ССР, 1985, 159).
Итак, возглавив местные племена и навязав им свой более совершенный язык, индоевропейцы сами постепенно растворились среди людей протоевропеоидного типа, но их менталитет и мировоззрение продолжали существовать в течение еще нескольких тысячелетий.
Одновременно с культурами гребенчато-накольчатой керамики существовала большая группа культур ямочно-гребенчатой керамики, которые широко известны в Волго-Окском бассейне, но некоторые племена этих культур доходили до долин Сейма, Десны, Ворсклы, Псла, Сулы и Северского Донца, а на востоке, по крайней мере, достигали окраин Воронежа и современной Тамбовской области (Там же, 178). Ямочно-гребенчатые керамические культуры были продолжением местных мезолитических культур, но керамическое производство было занесено извне, очевидно с юга:
"Если же мы предположим, что сюда проникли индивидуумы, которые выступали в роли носителей нового, то они, по-видимому, шли с юга, а не с запада (из Скандинавии) и востока (Сибири)" (Мейнандер К. Ф., 1974, 26).
Выражение "индивидуумы" не следует понимать буквально. Это, очевидно, были отдельные группы древних финно-угров. Расположение группы культур ямочно-гребенчатой керамики было такое: льяловская – по оба берега Клязьмы в устье Шерны, белевская – по оба берега Оки от устья Исты до устья Осетра, рязанская – левый берег Оки до устья Мокши, волосовская до устья Клязьмы по оба берега Оки, тульская – верховья Упы, Осетра, балахнинская – около города Балахны (Брюсов А. Я., 1952, 89). Как мы видим, ареалы отдельных культур распространены по обоим берегам рек, в то время как реки должны были быть границами языковых ареалов. Это противоречие должно быть еще разрешено, но возможное решение может быть таким. Границы по рекам являются достаточным препятствием для языковых контактов, но они не препятствуют распространению предметов материальной культуры или новых технологий, поскольку для этого не нужные частые контакты. Достаточно одной-двух встреч в год между представителями разных языковых общностей, для того чтобы обменяться предметами собственного производства или позаимствовать что-то новое в производственной сфере. Но как бы там не было, в соответствии с определенной выше общей картой финно-угорской области носителями ямочно-гребенчатых культур должны были быть именно финно-угры.
Сложнее определить этническую принадлежность носителей культуры шнуровой керамики и боевых топориков. Подавляющее большинство ученых считает, что ими были древние индоевропейцы – племена германцев, балтов или иные этнические группировки, которые очень быстро распространились на огромной территории от Ютландии до Волги и от Скандинавии до предгорий Альп и Карпат в конце III тыс. до н.э. В качестве первоосновы этих культур, по крайней мере, украинские и российские археологи преимущественно в рассматривают древнеямную, середнестоговскую или трипольскую (Археология Украинской ССР, 1985, 374). Что касается последней, то ее создатели не были индоевропейцами, и это кажется общепринятым, хотя их этническая принадлежность все еще остается под вопросом. Кроме того, в стаде трипольцев преобладал большой и мелкий рогатый скот и свиньи, а конь, хотя и был известен, но был мало распространен (Збенович В. Г., 1989, 152; Кузьмина Е. Е., 1986, 181). Восточнее же Нижнего Днепра, как мы знаем, коневодство было одной из важнейших отраслей хозяйства и у некоторых общин III тыс до н.э. доминировало. Таким образом, трипольцы не могут браться во внимание при решении вопроса об этнической принадлежности "шнуровиков". Их происхождение будет рассмотрено отдельно.
Телегин связывал распространение культуры шнуровой керамики с расселением среднестоговцев (Телегін Д. Я., 1968, 123). Шнуровой орнамент и боевые молоты, которые позднее развились в топорики, впервые появляются именно у среднестоговцев. Поскольку древнеямная культура генетически восходит к среденестоговской, то их создатели, скорее всего, генетически связаны между собой и этнически. Поэтому ключевым становится вопрос, были ли они индоевропейцами. Идентификация индоевропейцев со "шнуровиками" идет из предположения, что в III тыс. до н.э. индоевропейцы заселяли степи Приазовья и Причерноморья. Но, как мы видим, это было не так – в то время индоевропейцы заселяли область в лесной и лесостепной зоне бассейна Среднего и Верхнего Днепра, в то время как припонтийские степи заселяли тюрки. Более того, территория их поселений, определенная нами графоаналитическим методом, практически совпадает с территорий распространения среднестоговской культуры:
"Всего сейчас известно около 100 памятников среднестоговской культуры, район распространения которых занимает степное междуречье Днепра и Дона, а также южную часть лесостепи Левобережной Украины, Нижнее и Среднее Подонье” (Археология Украинской ССР, 1985, 305).
В Среднем Поднепровье среднестоговцы соседствовали с населением днепро-донецкой культуры, которое они продолжали вытеснять далее на север. Граница проходила по линии Черкассы – Полтава – Змеев – Купянск. Носители среднестоговской культуры занимались скотоводством, земледелием, охотой, рыболовством, собирательством. Орудия производства преимущественно изготовлялись из кремния, а также из рога. Медь использовалась в основном для украшений, изредка из нее изготовлялись топоры. (Телегін Д.Я., 1973, 14-80). Особым отличием среднестоговской культуры была остродонная керамика с высоким венчиком и с примесью толченых ракушек в глиняном тесте. Такую же примесь имела также керамика ямной культуры, что подтверждает ее генетические истоки в серднестоговской, но в других культурах такая особенность керамического производства не наблюдалась, что позволяет прослеживать миграции носителей указанных культур. Хозяйство населения среднестоговской культуры имело животноводческий, преимущественно коневодческий, характер. По количеству костей, найденных при раскопках некоторых стоянок, можно видеть, что конь занимал более 50% домашнего стада. Использовался он главным образом для верховой езды, о чем свидетельствуют находки рогатых псалиев. Выпас больших табунов был бы невозможен без верховых пастухов. (Там же, 143). Широкое развитие коневодства среди тюрков подтверждают лингвистические данные – среди общих тюркских слов имеется два слова для обозначения коня, кроме того, отдельно для кобылы и жеребца; имеются также общие слова для обозначения всадника, седла, узды, стремени, кнута, гривы, копыта, иноходи, масти. Таким образом, отрасль коневодства является наиболее представленной из всех форм хозяйствования в общей тюркской лексике. Дикий конь был распространен в Северном Причерноморье еще во времена Геродота, следовательно, есть основания допускать, что он был приручен именно среднстоговцами, о чем прямо заявляет Д.Я. Телегин (там же, 137). Правда, некоторые ученые оспаривают это утверждение. Александер Хойслер в одной из своих работ силится доказать, что конь не был одомашнен в степях Украины, а был лишь объектом охоты местного населения. В тоже время он находит аргументы в пользу того, что конь был доместицирован в Центральной Европе. Однако предпосылки его позиции лежат в том твердом его убеждении, что индоевропейцы ни в коем случае не могли быть кочевниками, в то время как сторонники доместикации коня носителями среднестоговской культуры убеждены в том, что они должны были быть индоевропейцами (Hausler Alexander, 2003, 35-44).
Указанные факты дают все основания связывать среднестоговскую культуру с тюрками, прародина которых на Алтае считается более, чем широко признанной, однако не всеми, и не везде. Само собой разумеется, что взгляды об алтайской колыбели тюрков могут охотно оспаривать турецкие ученые, в частности, Осман Каратай (Karatay Osman. 2003). В Турции материалы о европейском происхождении тюрков публикуются охотно (ср. например, Stetsyuk Valentyn. 2008), однако и в Европе есть сторонники европейской прародины тюрков. Известный итальянский филолог после лингвистического анализа приходит к выводу, что коня должны были одомашнить древние тюрки и, соответственно, серьезно рассматривает возможность тюркской принадлежности ямной и среднестоговской культур:
