Несанкционированная публикация Сундваллом надписей в 30-х годах очень помогла Кобер, иначе у нее не было бы достаточно материала даже для предварительных выводов. А книга Сундвалла “Кноссцы в Пилосе”, которая содержала дополнительные надписи, оказалась невероятной удачей. Она вышла в Финляндии в 1940 году, но Кобер удалось раздобыть экземпляр лишь в 1947 году. Когда она наконец получила книгу, то “провела два очень счастливых дня… копируя надписи”.
Эта книга также сыграла роль в подготовке Кобер к поездке в Англию. Несколько недель копируя надписи Сундвалла, она тренировалась, как спортсмен готовится к Олимпиаде. “Я засекала время, – писала она Майрзу в феврале 1947 года. – Думаю, за двенадцать часов я могу скопировать 100–125 надписей”.
Удалось бы скопировать больше, если бы, как говорила сама Кобер, пальцы не коченели от холода: Майрз предупредил, что температура в помещениях по всей Великобритании была невыносимо низкой из-за нехватки топлива. “[Майрз] в каждом письме упоминает о «дикой холодрыге» и, по-видимому, ограничивается своей комнатой – не только из-за болезни, но и из-за недостатка топлива, – пишет она в феврале Джону Франклину Дэниелу. – Я чувствую вину при мысли, что могу работать здесь в уютном теплом доме. Я прекрасно помню, каково это – работать, когда температура не поднимается выше 55–60 °F [13–16 °C]”.
К 6 марта Кобер достигла состояния спокойной уверенности. “Что успею, то успею, – написала она в тот день Майрзу. – Пробираясь сквозь снег или дождь, 13 марта я окажусь в Оксфорде – и буду счастлива”.
7 марта, запасшись письменными принадлежностями и теплой одеждой, Кобер взошла на борт “Квин Элизабет”. В шестидневном путешествии она собиралась заняться древнеегипетским.
Алиса Кобер не взяла с собой гору публикаций о линейном письме Б, которая накопилась за полвека после раскопок Эванса. “Почти все, что написано о минойцах, бесполезно, – писала она Майрзу еще из Нью-Йорка. – А действительно полезное я знаю наизусть”. Кобер была слишком скромна, чтобы прибавить: самым важным вкладом была ее собственная – вторая из трех главных работ – статья, только что опубликованная в “Американском археологическом журнале”. Годом публикации статьи значился 1946-й, но из-за послевоенных затруднений номер вышел из печати как раз перед поездкой Кобер в Англию. В статье “Склонение в линейном письме Б” она вернулась к аспектам, на которых остановилась в статье 1945 года.
Ранее Кобер показала, что минойцы говорили на флективном языке. Теперь речь шла о выводах из этого наблюдения, которые будут иметь огромное значение для дешифровки. Кобер продемонстрировала, что происходит, если флективный язык записывается с помощью слоговой письменности.
В этой драме участвовало три “действующих лица”. Первым была минойская основа слова, наподобие английской основы существительного “поцелуй”, kiss-. Вторым был суффикс, присоединяющийся к минойскому слову, -es в форме множественного числа английского существительного kisses. Третьим был знак линейного письма Б, который соединял основу и суффикс. Если бы английское слово было записано с помощью слогового письма, то первый знак, репрезентирующий слог -se-, использовался бы для записи последнего согласного основы (kiss) и первого гласного (-es) в слове kisses.
Когда слоговое письмо используется для записи флективного языка, между тремя “действующими лицами” устанавливаются особые отношения. Их, кажется, трудно разгадать, но даже если несколько звуковых значений известны, определить остальные довольно легко. В своей работе 1945 года Кобер проиллюстрировала это отношение на гипотетическом примере, используя латинский глагол facere, “делать”. Его корень fec- может комбинироваться с различными окончаниями:
Представим, что латынь записана с помощью слоговой письменности… (с отдельными знаками для пяти гласных и всеми остальными знаками, репрезентирующими согласные и комбинации гласных) и что мы не знаем ничего ни о языке, ни о письменности. Мы находим два очень похожих окончания: одно в слове fecit [“он сделал”], второе – в слове fecerunt [“они сделали”]. Мы не смогли бы сказать, что эти два слова связаны, потому что лишь первый знак (fe) в обоих словах был бы одним и тем же. Чтобы хоть как-нибудь продвинуться дальше, нужно было бы установить, что знаки для ci и ce имеют общий согласный. После того, как появится достаточно материала, выяснится, что знак для t и знак для runt чередуются с достаточной регулярностью, и подтвердится предположение о том, что они представляют собой изменяемые грамматические формы.
В докладе 1946 года Кобер углубила эту идею. Как было известно ученым, длина большинства минойских слов – три или четыре символа. Сейчас Кобер сосредоточилась на третьем символе в слове. Он связывал основу минойского слова с суффиксом, как -se- в kisses, если предположить, что он записан с помощью слогового письма. Этот знак станет известен как соединительный и окажется критически важным для дешифровки.
Кобер обратила внимание на основы нескольких минойских существительных. Как она объяснила, вполне можно обнаружить существительные, даже не умея читать по-минойски. Многие таблички представляли собой описи, и можно было поспорить, что каждая позиция в списке – “мужчина”, “женщина”, “коза”, “колесница” – была существительным. Также можно предположить, что все слова в списке, за редким исключением, грамматически идентичны.
Когда Кобер изучала существительные, она заметила, что восемь из них имеют общее окончание: . Она назвала это окончание “падежом I”. Существительные, встречающиеся в падеже I, следующие:
Занимаясь другими табличками, она увидела: то же самое происходит с другим окончанием – . Кобер назвала его “падежом II”:
Она нашла основы с еще одним окончанием – суффиксом, состоящим из одного знака – . Он получил название “падежа III”:
Из трех падежей Кобер построила парадигму. Не каждое существительное можно было найти во всех падежах, и она включила в парадигму столько примеров, сколько удалось обнаружить. Майкл Вентрис называл эти взаимосвязанные формы “тройками Кобер”:
Кобер сосредоточилась на изменении в написании, вызванном третьим знаком в каждом слове. В падежах I и II третий знак – , но в падеже III он превращается в . Как это объяснить?
Кобер понимала, что изменчивая природа этого знака имела далеко идущие следствия. Он обеспечивал связь между основой и суффиксом. Этот знак состоял из последнего согласного основы и первого гласного суффикса, как se в kisses. Чтобы проиллюстрировать роль этого знака, Кобер снова обратилась к гипотетическому примеру с латынью, использовав основу serv-, “раб”. Здесь основа serv- дана в трех падежах (servus, servum и servo с дефисом, маркирующим границу между основой и суффиксом:
Расширим пример Кобер. Представим, что для записи латыни используется слоговая азбука. Эти три падежа могут быть разделены, как показано ниже. Важно, что, когда слова записаны с помощью слоговой письменности, то конечный -s в servus отсутствует, как и финальный -m в servum. Понятно, почему: всякое слоговое письмо (и линейное письмо Б) состоит из знаков, включающих согласный и гласный, а значит, оно плохо подходит для передачи конечных согласных и нередко просто не учитывает их.
Вот три слова, записанные слоговым письмом. Здесь дефис указывает границу между слогами:
Наша парадигма содержит всего три слога: ser, vu, vo. Мы можем проиллюстрировать мысль Кобер, создав силлабарий из трех знаков. Для нашей крошечной слоговой системы я произвольно выбрала , и . Назначим им значения: ser = , vu = , vo = .
Теперь парадигма выглядит так:
Обратите внимание, что происходит в переходе от алфавитного к слоговому письму. Мы видим, что три слова имеют общий начальный знак – . Но также мы видим, что второй слог, общий для падежей I и II, записан с помощью . Теперь посмотрим на всю парадигму:
