Ознакомительная версия.
До зарезу, до упора —
Выпивая и куря,
До упаду вдоль забора
Ходят в ногу три хмыря:
Первый дядя в меру глуп,
А другой на редкость туп;
Третий дядя, рван карман,
На халяву в стельку пьян.
Побежали на бегу!
Поскакали на скаку!
Похромали на ходу!
Полетели на лету!
То есть, в общем, в виде змеев
Дяди взвились в пустоту.
Там висят они на пару
До сих пор, имей в виду;
Третий, выронив гитару,
На скамейке спит в саду.
В жало спит, по барабану,
Что они давно в аду.
Глава 22
Системные (основные) ошибки учащихся
До тех пор пока я работала, как большинство преподавателей и репетиторов, без системы и не занималась этимологией и анализом ошибок так, как это сейчас делаю, в течение 20 лет толку от моей работы было мало. Ошибки учащихся, многообразные (как мне казалось тогда), необъяснимые и дикие были просто неуправляемой стаей диких ос, которые меня накрывали, как туча, а я отважно кидалась в нее, чтобы с ними бороться, – с упорством, достойным лучшего применения. Это как если бы какой-то лох-дачник, любящий мед, но не знающий повадок пчел, ринулся бы в рой с целью отбить мед – то есть получить результат. Вот именно такие результаты и были налицо. Задача не имеет решения до тех пор, пока ты не контролируешь ситуацию. А она должна быть под строгим контролем и точным учетом. Это не зависит от волеизъявления: мало ли учителей, которые доблестно и честно стремятся добиться результата, а результат – ноль, потому что они действуют вслепую и на ощупь. В их действиях нет системы, и главное, опоры: чтобы это появилось, необходимо стечение ряда обстоятельств.
Во-первых: надо наблюдать ошибки, которые делают ученики, на одном и том же тексте в течение длительного времени – годами (и даже десятилетиями)! Во-вторых, испытуемых должно быть очень много: не 10–40, 50– 150 человек, а сотни и даже тысячи.
В обыденной школьной практике составляющие эксперимента в лучшем случае не фокусируются.
Учительница N, проработавшая в школе 40 лет (перед ее глазами прошли учащиеся нескольких поколений), такой практики не имеет. Она работает с неуправляемым неограниченным количеством позиций (орфография, пунктуация – программа школ не структурируется в необходимый, но минимальный объем); у нее нет конкретного предмета для наблюдения). По простому говоря, она каждый день идет на работу, ведет занятия по учебникам и «методическим рекомендациям», или по своему собственному усмотрению: диктанты, упражнения; ответы у доски; выучи правило – получишь пять; 45 минут прошло. И впереди еще много таких минут – до пенсии. Она знает, что Таня Ш. – отличница, 8 человек из класса – с тройки на четверку, остальные 30 – это «безграмотные»: они делают ошибки через слово, а некоторые вообще пишут корову через «ять». Всю эту биомассу старая учительница делит на 2 группы: 1) это дебилы (придурки): у них и другие предметы так же отвратительно и по поведению два; 2) это умные, развитые «ребята» – они хорошо учатся по всем предметам, кроме русского. Поэтому с ними тоже все ясно: надо больше заниматься, выучить правила; словарные слова надо проштудировать: по 20 слов в день – и все будет как надо. А если нет – то репетитора надо нанять. В качестве репетитора она может назначить себя, но необязательно: другая, точно такая же может взяться за это дело, но теми же способами.
ШГ (Школа грамотности) с начала 90-х годов привлекла слишком большое количество учеников. Чтобы как-то структурировать этот бум, перед зачислением проводилась консультация (она и до сих пор проводится). Все абитуриенты в течение почти 20 лет и до сих пор пишут один и тот же текст. В нем нет ничего особенного: это обычный текст из учебника, но вскоре он стал безусловным тестером типичных ошибок и показателем разных форм дисграфий. Все дело в количестве испытуемых: с 1992 до 2002 г. его написали более 30 тысяч подростков – учащихся 7–11-х классов. В период между 2002 и 2005 гг. статистика не велась так же точно, как раньше, но тем не менее каждый день приходило на консультацию около 10 человек, а проводились они 5 раз в неделю – то есть тестировалось около 2000 человек в год.
Ни один учитель в школе и ни один практикующий репетитор не имеет столько исходного материала для системного наблюдения над ошибками учащихся в одном и том же тексте: то есть я в отличие от них получила бесценный материал для эксперимента. В результате обнаружилось следующее: все ошибки испытуемых типичны (одинаковы), а значит – они системны. И эта система предельно точно структурируется.
I. Границы слов
II. Гласные
III. «н» и «нн»
IV. «ь» после шипящих
Здесь приводятся для сравнения лишь некоторые образцы из практических наблюдений за ошибками, чтобы стало ясно, на каком основании программа БП считает главной позицией обучения слитность и почему с первого же дня обучения вводится установка «опора на речь».
В пунктуации основными системными ошибками является отсутствие второй запятой в обособлениях перед союзом «и», запятые на ложных паузах. Множество системных ошибок порождают «исключения», поэтому мы их относим к «вирусам», и в нашей программе от них есть защита.
А вот как защитить саму программу от чужих неуклюжих рук? В нашем городе действует как минимум две организации, которые пытаются учить грамотности, неумело копируя старые алгоритмы методики БП. Результаты такого обучения весьма плачевны: cслепое применение алгоритмов, глубоко чуждых традиционной грамматике, наносит учащимся непоправимый вред. Какими бы вывесками ни прикрывались горе-преподаватели, родителям и самим учащимся надо знать: единственным гарантом подлинности программы и самого обучения являюсь я сама, а там, где есть только ссылки на мою фамилию и методику – фальшивка: варианты отсутствуют и задача не имеет решения.
У нас есть учебный практический материал: задачи для самостоятельной проработки с ответами (составленные мною, разумеется). Их довольно много, и поэтому мы не смогли поместить их в эту книгу. Но ничего страшного в этом нет: ты легко найдешь их на нашем сайте. Когда будешь с ними работать, внимательно читай условия и соблюдай порядок действий.
Школа грамотности Натальи Романовой:
http://www.romanova-school.ru
Издательство «Питер»:
http://www.piter.com
Луч света в темном царстве.
Наталья Романова – один из самых поразительных социальных феноменов современности. Ее деятельность – это редкий и чуть ли не единственный пример того, как выражение «разрушить старое, чтобы построить новое» не является пустыми выспренными словами, за которыми ничего, кроме агрессии, не скрывается.
Система ее Школы грамотности уникальна прежде всего тем, что обращается напрямую к адресату – к ученику, к подростку. Это не методика, придуманная важными дяденьками и тетеньками для того, чтоб облегчить жизнь другим таким же дяденькам и тетенькам. Именно из-за того, что наша система образования выстроена во многом по вышеуказанному принципу, происходит какое-то чудовищное непопадание, обучение превращается в некую полую матрешку, где отсутствует последнее и самое важное звено – сами учащиеся. Именно разрушение этой неверной и нелепой схемы и есть первичная цель деятельности Натальи. И в данном случае «разрушение» – это именно слом песочной тюрьмы грамматики, из-за которой не видно солнца и не вдохнуть воздуха самого языка. Подросток не может полюбить язык, когда тот является для него тюрьмой, сбитой из бесчисленных и бессмысленных «правил». Он сможет полюбить его, когда язык станет для него простым, когда «трудности нет» (позиция, к которой Наталья сводит основные надуманные проблемы грамматики). Интересно, что никто из всем известных «священных коров» и «гуманистов» от филологии эту задачу решить не смог. Только нагнали пафосу и измарали тонны бумаги.
Наталья знает, что такое язык. Являясь, кроме всего прочего, чрезвычайно популярной в среде молодежи панк-поэтессой, она (если не учитывать мощнейшее содержание ее стихов) виртуозно использует, именно использует, а не эксплуатирует, реально существующие пласты современного русского языка. Наталья обращается и в своей системе грамотности, и в поэзии, к молодежи по той причине, что мир взрослых всегда оказывается миром подавления и насилия, скрытого за ханжескими и лживыми лозунгами. Непонятно, где и в каком месте происходит эта самая «забота о молодых», постоянно декларируемая высокопоставленными лицами, если под видом заботы им подсовывают систему запретов и надуманных и заведомо не решаемых предлагаемыми способами проблем. Такая «забота» – это на самом деле не что иное, как забота о собственном комфорте. Давно подмечен факт, что в большинстве случаев – чем сентиментальней культура, речь и суждения человека, чем чаще происходит апелляция к добру и вечным ценностям, тем чаще за этим не скрывается ничего, кроме звериной жестокости. Верно и обратное. Если это понимать, то слово «жесткий», применимое к учебной деятельности и поэзии Натальи Романовой, – это лучший комплимент ей самой. То, что она делает, – это борьба против пугал, затмевающих пространство жизни человека. И это уже оценено по достоинству, в основном теми, кого она освободила из тюрьмы никчемных и лживых «правил». И будет оценено еще очень и очень многими.
Ознакомительная версия.
