Дитмар Розенталь - А как лучше сказать?

Не правильностью единой…

Поговорка гласит – «На ошибках учатся». И мы широко пользовались вложенным в нее смыслом в предшествующем изложении нашего материала. Мы старались показать, какие ошибки – лексические, грамматические, стилистические – чаще всего встречаются в печати, в устных выступлениях, в работах учащихся и абитуриентов. Анализ этих ошибок подводил нас к понятию языковой нормы, без соблюдения которой речь не может считаться правильной. Но, как указывал В. Г. Белинский, «говорить правильно и говорить хорошо – совсем не одно и то же… Иной семинарист говорит и пишет как олицетворенная грамматика, его нельзя ни слушать, ни читать».

Когда мы неоднократно ставили вопрос: «А как лучше сказать?», – мы действительно в первую очередь имели в виду такие качества речи, как правильность, точность, ясность, простота, краткость, чистота, благозвучие. Но этим не исчерпывается понятие хорошей речи. Обращаясь к молодым писателям, М. Горький указывал: «Задачи, которые вы ставите перед собой, неизбежно и настоятельно требуют большего богатства слов, большего обилия и разнообразия их». Речь, таким образом, идет о богатстве языка, которым мы пользуемся.

Можно полагать, что далеко не все вы, мои юные читатели, станете литераторами. Но с полной уверенностью можно сказать, что в любой области, будь то вузовское обучение или практическая работа в той или иной сфере общественной деятельности после окончания школы, умение говорить выразительно, живо, убедительно сослужит вам хорошую службу.

«Великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» содержит в себе неисчерпаемые стилистические богатства, овладеть которыми в большей или меньшей степени посильно каждому из вас. В этом вам поможет внимательное чтение произведений разных стилей и жанров, изучение языка образцовых писателей, общественных деятелей, ученых. Если мы определим стилистику как учение об изобразительно-выразительных возможностях языка, то мы будем близки к истине.

В одной из первых главок нашей работы мы говорили о богатстве синонимов русского языка. Поставьте в один ряд существительные оплошность, ошибка, погрешность, промах; прилагательные большой, гигантский, громадный, исполинский, колоссальный, огромный (применительно, например, к слову успех); глаголы бояться, опасаться, пугаться, робеть, страшиться, трепетать, трусить; наречия быстро, вмиг, в мгновение ока, в минуту, мгновенно, моментально (в сочетании, например, с глаголом исчезнуть), – и вы сами убедитесь в том, какие возможности выразить тончайшие оттенки мысли заключены в лексической синонимии.

Своего рода спутниками синонимов выступают антонимы. Вспомните знакомые вам стихи: Они сошлись. Волу а и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различии меж собой (А. С. Пушкин); Мне грустно потому, что весело тебе (М. Ю. Лермонтов); Черный вечер. Белый снег (А. Блок), – и вы оцените выразительные возможности антонимов. Добавьте к этому не менее знакомые вам названия произведений художественной литературы: «Война и мир» Л. Н. Толстого, «Отцы и дети» И. С. Тургенева, «Толстый и тонкий» А. П. Чехова, «Дни и ночи» или «Живые и мертвые» К. Симонова, «Что такое хорошо и что такое плохо?» В. Маяковского, – и стилистическая роль антонимов станет для вас еще яснее.

Мы не станем здесь останавливаться на широком и оправданном использовании в языке художественной литературы различных пластов лексики – устаревших слов (архаизмов и историзмов), неологизмов, диалектизмов, не задержимся и на экспрессивной функции фразеологии в разных стилях речи и перейдем к стилистическим ресурсам грамматики. Строго говоря, нет ни одной грамматической категории, которая не могла бы быть использована в стилистическом плане.

Начнем «танцевать от печки» – от имени существительного, которое открывает собой учение о частях речи. Умелый подбор предметных названий позволяет выпукло представить действительность то в динамике, то в статике. Например, перечисление мелькающих перед глазами предметов дает возможность нарисовать картину как бы в движении, напоминающую быстро сменяющие друг друга кинокадры.

С другой стороны, такое перечисление предметов позволяет нарисовать статическую картину, на которой тщательно выписываются детали единого целого.

На бюро, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах своих еще до нашествия на Москву французов.

Стилистические функции имен прилагательных как сильного средства художественной изобразительности можно показать, сравнив два отрывка. Первый из них:

Был июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С утра небо ясно; заря не пылает пожаром, она разливается румянцем. Солнце мирно выплывает из-под тучки; свежо просияет и погрузится в ее туман. Край облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску серебра.

А теперь приведем этот же текст в том виде, в каком он дан у И. С. Тургенева (начало рассказа «Бежин луг»):

Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце – не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное – мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра.

Нетрудно видеть, насколько усиливается образность изложения благодаря введению в текст прилагательных-определений, насколько он становится выразительнее, а само описание – конкретнее и точнее, насколько в целом возрастает сила эмоционального воздействия отрывка. Прилагательные сами по себе, без других средств образности, способны создавать художественную выразительность, чем широко пользуются писатели и публицисты.

Весьма выразительны глаголы с присущим им значением действия-процесса: цепочка глаголов создает впечатление динамичности и напряженности речи, например: Бросившись к Сабурову, Масленников схватил его, приподнял с места, обнял, расцеловал, схватил за руки, отодвинул от себя, посмотрел, опять придвинул к себе, поцеловал и посадил обратно – все в одну минуту (К. Симонов).

В этом отрывке использованы глаголы в форме совершенного вида с присущим ей значением законченности действия, что создает впечатление быстрой смены последовательных действий.

А в следующем отрывке формы прошедшего временя несовершенного вида служат для плавного рассказа, для списания и характеристики (М.Горький в повести «Детство» характеризует свою бабушку):

Говорила она, как-то особенно выпевая слова, и они легко укреплялись в памяти моей, похожие на цветы, такие же ласковые, яркие, сочные. Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые, крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин на темной коже щек, все лицо казалось молодым и светлым… Вся она темная, но светилась изнутри – через глаза – неугасимым, веселым и теплым светом.

Добавим к этому, что стилистическое использование глагола значительно расширяется благодаря возможности употреблять одни формы времени в значении других. Так, настоящее время употребляется в значении прошедшего для оживления рассказа, придания ему большей изобразительности (так называемое настоящее историческое), например: Из шатра, толпой любимцев окруженный, выходит Петр (А. С. Пушкин). Настоящее время употребляется также вместо будущего для изображения фактов, которые представляются возможными или неизбежными в ближайшем будущем, например: Мы завтра деремся (И. С. Тургенев). Иногда факты только воображаемые описываются как бы происходящими уже в момент речи, например: …То я воображаю себя уже на свободе, вне нашего дома. Я поступаю в гусары и иду на войну. Со всех сторон на меня несутся враги, я размахиваю саблей и убиваю одного, другой взмах – убиваю другого, третьего (Л. Н. Толстой).