Язык и идеология: Критика идеалистических концепций функционирования и развития языка - Андрей Александрович Белецкий

4) предшествующая языковая фаза сохраняется лучше в младших по возрасту ареалах данного языка;

5) исчезнувшие ареалы также отражают более давние языковые факты.

Для объяснения терминов «изолированный», «латеральный», «младший» ареал воспользуемся иллюстрациями из романского языкового материала самого М. Бартоли и Э. Косериу. «Изолированным» считается, например, ареал сардского языка (остров Сардиния). В Сардинии сохранились более древние названия понятий завтра, дом, кобыла (Kras < cras; domo < domus; ebba < equa) по сравнению с центральной Италией (domani < demane; casa < casa; cavalla < caballa).

Боковым (латеральным) является, например, ареал Иберийского полуострова или прежней Дакии по сравнению с центром, представленным Галлией и Италией:

В этих примерах периферийные иберийская и дакийская зоны сохраняют более архаичные латинские формы formosus, mensa, fervere, dies, magis по сравнению с более поздними bellus, tabula, bullire, diurnus, plus. Иногда периферийными оказываются ареалы Галлии и Дакии относительно ареала Италии, ср. название дяди во французском (oncle) и румынском (unchi), которое происходит от более древнего avunculus, нежели итальянское zio из инновации thius. Таким же образом в масштабе индоевропейских языков лат. ignis считается более архаичной формой, сохранившейся на периферии (ср. также лит. ugniš, санскр. agniš, общеслав. ^*ognis), по сравнению с греческим πυρ, которое является инновацией индоевропейского центрального ареала. Гипотезу о центральном положении греческого и хеттского языков в индоевропейском ареале отстаивал Бонфанте (Bonfante, 1934; Bonfante, 1937; Bonfante, 1946), но она была подвергнута критике.

Ниже приведены примеры сохранившихся на большой по площади территории старых языковых форм:

Примеров сохранения архаичных форм в провинциях, которые были романизованы позже, чем Италия, также немало, ср. исп. comer «есть» и итал. mangiare, рум. lingura «ложка» и итал. cucchiaio, исп. miedo «страх» и итал. paura и др.

Сформулированные выше «ареальные нормы» не могли претендовать на то, чтобы заменить собой действующие без исключений фонетические законы. Сам М. Бартоли находил немало примеров, противоречивших этим «нормам». Например, более новая форма passer (ср. рум. pasăre, исп. pájaro) сохранилась именно в периферийных ареалах, а в центре до сих пор еще бытуют наследники более давнего avis (Tratat…, 1971, 111).

Э. Косериу отмечал, что так называемая инновация может быть не неологизмом, а древним образованием, синхронным с формой, которую она вытесняет, в частности это касается формы caballus сравнительно с equus (Coseriu, 1956, 40). «Нормы» М. Бартоли были подвергнуты критике даже самими сторонниками неолингвистики, пытавшимися уточнить процесс образования инноваций (см.: Pisani, 1940). Они пришли к выводу, что единственная норма, которая сохраняет свое значение и для доисторической эпохи, – это норма латеральных ареалов в том смысле, что боковое явление могло раньше существовать и в центре. Были высказаны и другие замечания к «ареальным нормам» М. Бартоли (ср.: Общее языкознание, 1973, 140 – 146). Так, Э. Косериу в другой своей работе отмечал, что

Йоргу Йордан показал, что тезис М. Бартоли об архаичности испанского языка опирается почти исключительно на лексический материал, но в других своих структурных компонентах – в фонетике или, скажем, грамматике – испанский язык весьма близок к такому «новому» (с точки зрения М. Бартоли) романскому языку, как итальянский (Iordan, 1966).

Следует отдать должное неолингвистам в том, что они претворили в жизнь лозунг младограмматиков о необходимости исследования живых языков и диалектов. Они разработали и развили методику лингвогеографического исследования и попытались перенести свои положения и в область сравнительно-исторического языкознания.

Однако, несмотря на все это, неолингвисты не смогли создать адекватную объекту теорию языка, так как исходили из ложных идейных позиций. Принципиальной их ошибкой идеалистического характера является то, что они сознательно преувеличили роль эстетического момента в языке и совсем отвергли важнейшую функцию языка – функцию общения. Неолингвисты провозгласили материальные элементы языка второстепенными и отдали привилегию на их исследование представителям других наук (в этом отношении они невольно солидаризовались с другим идеалистическим течением в языкознании – «глоссематикой» Л. Ельмслева).

Выступление неолингвистов против языковых законов и закономерностей объективно способствовало утверждению агностицизма. В толковании происхождения языковых явлений они пришли к крайнему индивидуализму и в этом отношении сближаются с фосслеровским идеализмом. Неолингвисты фактически отрицали существование отличий между разными компонентами языковой структуры, например между лексикой и грамматикой. Они безосновательно гиперболизировали значение иноязыковых и неязыковых факторов в языковом развитии, выделяя при этом индивидуальную духовную деятельность и тем самым пренебрегая пониманием языка как продукта коллективного творчества. Досадные ошибки неолингвистов предупреждают каждого языковеда, что действительно объективное, истинное и научное изучение языка возможно только на основе материалистического учения и учета общих и специфических черт и закономерностей развития этого «важнейшего средства человеческого общения» и формирования человеческой мысли.

Изучение коммуникативной функции языка является одной из центральных проблем современной лингвистики. Исследования в этой области направлены на установление закономерностей в организации речевых актов, выделение прямых и косвенных