Старинные и новые слова
Язык живет и непрерывно изменяется с течением времени; эти изменения происходят очень медленно, но, если посмотреть на речь наших предков, живших лет сто назад, то уже можно подметить большие различия. Эти различия в том, что одни слова постепенно выходят из употребления и заменяются другими, что изменяются сами обороты речи. Встарину, вместо слова «ступка», употреблялось слово «иготь», вместо слова «бархат»— слово «изарбат», вместо «театральный зритель» — «театральный смотритель», — а теперь смотрителем мы называем человека, наблюдающего за порядком, за целостью имущества, вместо слова «свидетель», употреблялось слово «видок» и т. д. Теперь мы говорим: «я немного подождал», а встарину говорилось: «я подождал мало»; мы говорим: «хлеб, выросший на полях», а встарину говорилось; «злак, на нивах произросший». Такие старинные слова и обороты называются архаизмами. Вообще, литературный язык избегает архаизмов, но в художественной речи они иногда применяются нарочно, — так же, как и провинциализмы, — для большей выразительности. Архаизмы придают речи, сами по себе, большую торжественность: кроме того, описывая какое-нибудь старинное здание, или заставляя в рассказе говорить какого-нибудь очень старого человека, писатель охотно применяет архаизмы, потому, что они самой своей старинностью, ветхостью подойдут к описываемому.
Наоборот, в языке существуют слова, созданные только что, на нашей памяти. Такие слова, как «обмотки», «окопники», «шкурник», «нэпман» — появились в языке за последние десять лет. Такого рода слова называются неологизмами. Особняком стоят неологизмы, образованные путем сокращения и слияния слов. Вместо «специалист» мы говорим «спец», вместо «автомобиль» — «авто», вместо «Совет Народных Комиссаров» мы говорим «Совнарком», соединяя в одно слово первые слоги этих трех слов, вместо «Высшее Учебное Заведение», мы говорим «вуз», соединяя в слово первые буквы этих слов. Такие неологизмы не являются словами в полном смысле, это значки, условные обозначения.
Для журнальной речи они вполне подходят, но в художественной речи их следует избегать, пользуясь только наиболее устоявшимися и известными.
Мы говорим связными словами, находящимися между собой в правильных сочетаниях. Если мы скажем: «мне на утром хочется не базар итти», то в этой путанице ничего понять нельзя; но эти же слова, поставленные связно, выражают определенную мысль: «мне не хочется утром итти на базар». В нашей речи, мы, конечно, умеем связать слова; и указанной путаницы у нас не получится; но одно дело связность, а другое — выразительность, изящество фразы, художественность. Возьмем фразу: «Иван завтра утром пойдет на рынок». В этой фразе может быть пять различных смыслов: во-первых, мы можем желать выразить, что именно Иван, а не Петр, пойдет на рынок: во-вторых, что именно завтра, а не сегодня Иван пойдет; в-третьих, что Иван пойдет именно утром, а не вечером; в-четвертых, что он именно пойдет, а не поедет; в-пятых, что именно на рынок, а не в магазин. Когда мы произносим данную фразу, то мы голосом выделяем нужное в данном именно смысле слово; но в письменной речи голосом ничего не выразишь, и, чтобы мысль была вполне ясна, необходимо уметь расставить слова. И вот, если мы хотим придать этой фразе первый смысл, мы напишем: «завтра утром на рынок пойдет Иван». Если желательно придать второй смысл, то фраза сложится так: «Иван пойдет на рынок утром завтра». Если нужен третий смысл, фразу надо построить так: «Иван завтра пойдет на рынок утром». Если нужен четвертый смысл, то построение будет таким: «Иван завтра утром на рынок пойдет». Наконец, пятый смысл будет выражен так: «Иван пойдет завтра утром на рынок». Мы видим, что во всех этих случаях самое важное по смыслу слово выносилось на конец фразы. Это, конечно, не единственный способ. Выделение главного слова достигается очень многими приемами; перечислять их весьма затруднительно. Начинающий писатель должен всматриваться в построение фразы у писателей опытных. Кроме этого, необходимо заботиться о чистоте фразы, о том, чтобы в ней не было нагромождено много одинаковых слов. Например: «она увидела его и его мать, и ей показалось, что она подумала, что она не хочет ей поклониться». Тут ничего не поймешь, потому что слишком много одинаковых слов, которые могут относиться и к одному и к другому лицу. Эту фразу следовало бы построить так: «она увидела его в сопровождении матери; ей показалось, что та подумала, будто ей не желают поклониться».
И эта фраза недостаточно чиста. Окончательно ее исправить можно, лишь заменив одно из местоимений именем собственным: «Анна Ивановна увидела его в сопровождении матери; Анне Ивановне показалось, будто та подумала, что ей не желают поклониться». Иногда нечистота фразы зависит от того, что слова, стоящие в разных грамматических формах, звучат одинаково; например: «воспоминание влечет за собой утомление». Тут не поймешь, где главное слово, где подчиненное. И фразу следует построить так: «воспоминания влекут за собой утомление». С другой стороны, может быть звуковая нечистота фразы, например: «мое мнение, что это извержение должно привести население в смятение». Нагромождение слов, из которых каждое оканчивается на «…ение», звучит резко неприятно; и подобных словосочетаний необходимо избегать. Звуковая нечистота фразы может быть и иной: если дается нагромождение трудно произносимых звуков, например: «вождь взглянул»; идущие подряд звуки «ждьвзгл» почти невозможно выговорить; и писателю необходимо следить, чтобы подобные звукосочетания не затесались в его речь.
Целеустремленность писателя
Писать ни о чем нельзя. Садясь за статью, за рассказ, за стихотворение, писатель должен знать, о чем он будет писать, и что он хочет сказать. Поэтому, перед писателем постоянно встают те или другие цели, те или другие задачи. Возьмем журналиста; он пишет статью. В этой статье он может стремиться осветить то или иное явление общественной жизни, или привлечь внимание общества к явлению, до того времени незамечаемому, или указать обществу линию поведения при таких-то обстоятельствах, либо, наконец, остроумно и весело поболтать с читателем, в форме шутливой беседы, рассказывая ему о том или ином событии. Во всех этих случаях у журналиста есть определенный предмет статьи, называемой темой, есть определенная общая мысль, которую он хочет высказать, называемая идеей, наконец, есть решение относительно того, как он будет писать: будет ли он стараться просто и ясно изложить читателю событие, или будет стремиться убедить читателя, подействовать на его ум, или растрогать читателя, подействовать на его чувство, или же он будет забавлять читателя. Таким образом, перед писателем всегда стоит определенная цель, и к достижению этой цели он стремится. Так как при различных целях и пути к их достижению различны, — убеждать читателя приходится совсем другими способами, чем смешить, — то ясная целеустремленность, ясное сознание своей цели обязательны для писателя.
При этом следует очень старательно устанавливать для себя, на какого читателя рассчитываешь, для кого пишешь. Если писатель пишет с расчетом, что его читатели будут крестьяне, то ему приходится выбирать темы, интересующие крестьян. Крестьянину не интересно будет читать о достижениях современной живописи, например, или о новых раскопках где-нибудь на месте древнего египетского города, но о том, как в этом году будет взиматься сельхозналог или о средствах повысить урожайность, ему прочитать интересно. Рабочему скучно читать стихи, где говорится о том, как ландыш склоняется под севшей на него бабочкой, но стихи о революции ему нужны. Интеллигент, наоборот, вовсе не станет читать рассказ о том, как умный крестьянин Потап догадался выписать отборные семена и поднял урожай вдвое, но о современной живописи прочтет с интересом. Кроме того, если писатель пишет для крестьянина, он должен иметь в виду низкий культурный уровень крестьянина, и, значит, писать самым простым языком, излагать свои мысли кратко, ясно и наглядно, с примерами. Для рабочего, культурный уровень которого значительно выше, подойдут и более сложные темы, и более глубокое изложение, и насчет языка не приходится быть упрощенным: если рабочий и не поймет того или другого слова, он может пойти в клубную библиотеку и заглянуть в словарь. Все эти обстоятельства писатель должен строго учитывать.
Наш читатель должен помнить, что все, изложенное в этой главе, сказано очень сжато и малоподробно. Руководясь сказанным, можно, читая произведения опытных журналистов, беллетристов и поэтов, извлечь полезные наблюдения, но для того, чтобы знать все, относящееся к писательскому мастерству, надо прочитать еще немало книг, где все эти вопросы — о языке, словосочетаниях и прочее, — разобраны гораздо подробнее и обстоятельнее. Мы посоветуем читателю, после основательного изучения этой книжки, прочитать книгу Томашевского «Теория литературы».
