Подчеркивая, что Миролюбов «не был представителем науки, пусть и понятой дилетантски», Кондаков продолжает: «несомненно, Миролюбов считал, что его реконструкция "Велесовой книги" гораздо ближе к истине праславянской древности, нежели все научные исследования… Он сам верил в подлинность написанной им "Велесовой книги", если не на связке буковых дощечек, то в умах древних славян, в их менталитете». [47] В другой своей работе И. В. Кондаков также говорит о ВК как о «фальсифицированной Ю. Миролюбовым и стилизованной под дохристианский свод восточнославянской мифологии». [48] В. Солодовникова в «справке», сопровождающей журнальную статью И. В. Кондакова, высказывает справедливую, на мой взгляд, мысль, что «современная востребованность "Велесовой книги" и исторических исследований Миролюбова на родине писателя, связанная с усилением националистических тенденций в обществе, позволяет считать, что интерес к фигуре Миролюбова не исчерпывается его принадлежностью к культуре русского зарубежья, но актуален в связи с его влиянием на распространение неоязыческой идеологии». [49] В своей книге о фальсификатах В. П. Козлов также ставит вопрос, «для чего Миролюбову и его коллегам потребовалось придумать столь фантастическую картину древней истории славян…». И отвечает: «Свои сочинения о славянской истории Миролюбов рассматривал как вклад в борьбу с советской системой и коммунизмом». [50]
Тем не менее не идеологическая неприязнь оттолкнула ученых-профессионалов от ВК, а основательные сомнения в ее подлинности: какой смысл изучать праисторию славян и их верования не по уцелевшим древним источникам, а по «реконструкции» этих источников, созданной, как мы видим, весьма непрофессионально в новое время. Итак, вопрос о подлинности ВК все же остается в центре внимания. А. И. Асов пытается убедить нас, что ученый мир по отношению к ВК разделился надвое. Мало того: «российская академическая наука в лице О. В. Творогова и примкнувших к нему "антивлесоведов" пошла вразрез с мировой», так что они оказались не только «"на задворках" мирового славяноведения, но и дискредитировали как себя, так и в целом российскую школу славяноведения». [51]
Неужели А. И. Асов не замечает, что он наносит оскорбление ученым (А. А. Алексееву, И. П. Данилевскому, В. П. Козлову, Е. В. Ухановой), лишая их права на самостоятельное мнение и представляя некими слабовольными статистами, бездумно «примкнувшими» к своему коллеге? Напрасно А. И. Асов числит в своих союзниках Б. А. Рыбакова, устно и письменно выражавшего свое крайне негативное отношение к ВК. Но у отечественной науки, оказывается, есть еще возможность реабилитации. А. И. Асов предлагает: «…до тех пор, пока свое отношение к памятнику не выскажут директора и заведующие соответствующими кафедрами всех крупнейших университетов и профессиональных НИИ (в частности, Института русского языка, Института языкознания, Института славяноведения и балканистики), мы даже не будем знать, в курсе ли они данной проблемы. Причем свое отношение в этом случае просто необходимо высказывать в печати, и подробно. Уверен, памятник сего заслуживает хотя бы потому, что в его защиту уже высказались крупнейшие славяноведы ряда стран. В противном случае нам остается считать, что отечественного славяноведения не существует. Есть лишь вывески на зданиях, которые свободны от присутствия ученых». [52] Это требование А. И. Асова способно вызвать лишь саркастическую улыбку. Почему проблему ВК должны решать «директора и заведующие», а не специалисты, занимающиеся теми проблемами, которые ближе всего относятся к палеославистике и истории славян? Почему мнение историков, палеографов и лингвистов показалось А. И. Асову недостаточным? Не приходила ли ему простая мысль о том, что подавляющее большинство отечественных медиевистов просто не пожелали тратить время на знакомство с памятником, подложность которого очевидна с первого взгляда? Что же касается выдающихся зарубежных ученых, поддерживающих, по словам А. И. Асова, подлинность ВК, то им названы доктор филологических наук Югославии, декан филологического факультета Белградского университета Р. Мароевич, академик Радивой Пешич (см.: «Велесова книга». Део. Перевод и комментарии Радивоjе, Пешиħ Београд, 1997), [53] доктор филологических наук А. М. Петрович, археолог О. Давидович-Живановнч. В 1997 г. на кафедре славяноведения Латвийского университета защитила магистерскую диссертацию на тему «Славянский пантеон в "Книге Велеса"» Ж. Синичина-Шмидт, причем А. И. Асов с гордостью сообщает, что диссертация была основана на его изданиях памятника. Называет А. И. Асов и украинских ученых — археолога Ю. А. Шилова (о нем подробнее далее) и В. В. Цибулькина. [54] О степени авторитетности названных ученых пусть судит читатель.
Впрочем, среди единомышленников А. И. Асова нет единодушия. Так, В. В. Грицков, работу которого неизменно включает в библиографию работ о ВК А. И. Асов, пришел в своей брошюре к примечательным выводам: он согласен со мной (а точнее, с Б. А. Рыбаковым), что «крайне сомнительно, чтобы хрупкие дощечки уцелели в течение многих веков», [55] и допускает, что к Миролюбову попали не дощечки IX века, а их позднее изготовленные копии. [56] Для древнерусской книжности совершенно обычно, что древний текст доходит до нас в поздних копиях, отражающих порой несколько этапов переписки. Подобной многократной перепиской, во время которой в текст вносятся изменения и, увы, многочисленные ошибки, В. В. Грицков объясняет лингвистические странности текста. И сетует: «… с момента публикации памятника в 30-х гг. и до настоящего времени языкового анализа в полном объеме он так и не дождался. Более того, его даже не рассматривали под углом возможных более поздних включений при копировании». В. В. Грицков полагает, что в этом «просчет "филологической ветви" нашей критической школы». [57]
Итак, признающий подлинность ВК В. В. Грицков тем не менее разрушает основу основ «велесоведения»: значит, дощечки не IX века, и, следовательно, Миролюбов и Кур попросту либо откровенно обманывали читателей, либо действительно приняли «копии» XVI или XVII века за «древние уникумы». Но тогда возникает вопрос: при переписке древних текстов, как правило, поновляется их язык, изменяется графика, с пергаменного оригинала текст воспроизводится на бумаге и т. д. Почему же ВК переписали на доски же (если верить Миролюбову) и при этом таким «дедовским способом» (сам Миролюбов говорил то о выжженном тексте, то о выцарапанном)? В какой же среде на Руси с многовековыми уже традициями христианства нашлись энтузиасты, воспроизведшие непонятный и явно нехристианский текст, да еще таким необычным способом? Решив одну загадку, мы создаем себе другую.
Вернемся к языку. Мы располагаем тысячами древнерусских рукописей, и нам хорошо известен характер изменения текста оригинала при переписке. И когда мы читаем в списке XVII века памятник века XI или XII, то в основном мы видим тот же текст (я не говорю о редакционных изменениях) с легко объяснимыми изменениями (поновлениями) в графике, орфографии и грамматике. Так что несуразность текста ВК объяснить ошибками переписчиков невозможно: он был неестественным уже искони, и не потому, что в нем были утраченные буквы или незнакомые слова, а потому, что в нем отсутствовали и фонетическая, и грамматическая система, а уж ее-то никакие поздние переписчики не способны полностью исказить.
