Введение в общую теорию языковых моделей - Алексей Федорович Лосев

Стэндфорде (Калифорния) и напечатанный в издании: Logic, Methodology and Philosophy of Science. Proceedings of the 1960 International Congress. Standford (California). 1962, стр. 558 – 566 [2]. К сожалению, этот автор имеет в виду не только лингвистику, но и употребление данного термина в некоторых других областях. Что же касается чисто лингвистических значений, то они указываются у него часто без всяких пояснений, хотя, правда, со ссылками на соответствующую литературу. Другим недостатком доклада является ограничение только англо-американской литературой, куда нужно присоединить также и отказ от определения термина по существу. Но даже при таком хаотическом состоянии материала, которое мы находим у данного автора, выясняется, что термин этот ввиду своей бытовой и научной разноголосицы почти теряет право на существование в точной науке.

Как было установлено на указанном Международном конгрессе, термин этот в научном смысле был впервые употреблен математиками Евгением Бельтрами и Феликсом Клайном в геометрии, а впоследствии Фреге и Расселом в их теориях математической логики. Это математическое значение модели было совершенно противоположным тому значению, которое она получила в дальнейшем, и особенно в лингвистике. Модель в геометрии – максимально конкретна, потому что она дает возможность объединить ряд аксиом в одно геометрическое целое, чем данное пространство и отличается от другого геометрического пространства. Что же касается лингвистики, то значение этого термина выступало, наоборот, наиболее абстрактно в сравнении с конкретными фактами языка. Например, то, что Эйнштейн называл «практически твердым телом», есть модель Эвклидовой геометрии и, следовательно, нечто более конкретное, чем те аксиомы, которые лежат в основе Эвклидовой геометрии. Когда же моделью живого человека называют его глиняный слепок, то последний, конечно, более абстрактен, т.к. не содержит в себе живых сил, действующих в самом человеке. Модель живого человека понимают и как известного рода норму или образец, когда говорят, что изображение данного человека в искусстве имело как раз данного человека в качестве модели.

В лингвистической литературе термин «модель» употребил впервые в 1944 году американец Хэррис [3], характеризуя разницу методологических приемов двух лингвистов Хьюмена и Сэпира. В 1951 году он еще раз употребил этот термин для обозначения результатов описательной методологии Сэпира. Однако в более специфическом смысле термин «модель» и именно в применении к грамматике был употреблен в 1954 г. Хокеттом [4], а также в 1956 г. Н. Хомским [5]. Оба лингвиста понимают под моделью обобщенную и формализованную структуру или процесс тех или иных фактов языка. В 1957 г. Эттинджер [6] уже говорит о моделях не только как о воспроизведении действительности, но и как о воздействии обратно на эту действительность. Взгляды Эттинджера смыкаются со взглядами тех, которые в это время уже пытались сопоставлять язык машин и язык человека. В. Ингве [7] распространял понятие модели с конкретных языков на механизм языка вообще. Если иметь в виду еще другие работы по языковым моделям до 1960 г., то можно сказать, что к 1960 г. уже были предложены или частично разработаны все главнейшие проблемы моделирования как в области фонологии, так и в области синтаксиса, включая рассуждение и о тех опасностях сужения науки об языке, которые несла с собой теория моделей. Перечислим эти работы до 1960 г.

В указанном томе протоколов Международного конгресса в Калифорнии (стр. 583) содержится также важный доклад Уитфилда «Критерий для языковой модели». Этот лингвист указывает на опасности слишком большой переоценки методологии языкознания в сравнении с конкретным содержанием самих языков. Модель является только формой выражения, которая может получить свою полную научную значимость лишь с учетом того, о форме чего идет речь. Иначе получится, что языки латинский, итальянский, испанский и французский, обладающие одной моделью, совсем не будут подлежать никакому изучению, если будет изучена только их общая модель. На самом же деле модель не должна быть оторвана от языкового содержания, а, наоборот, должна указать путь для изучения этого последнего.

Если вернуться к статье Чжао Юань-жень, то необходимо использовать ее для формулировки указанного выше разнобоя в употреблении термина «модель». Этот автор, к сожалению, отнесся к своей задаче чересчур описательно и довольно механически. Установленные им значения термина действительно имеют место в литературе. Но нам казалось бы, что в целях ясности нужно было бы отбросить употребление этого термина в других областях, кроме лингвистики, тем более, что все эти способы употребления далеко уходят за пределы общественной практики и весьма интенсивно проводятся в точных науках, так что, если бы данный автор захотел действительно перечислить все существующие способы употребления термина, то этих способов оказалось бы, вероятно, несколько десятков. Все же и на основании наблюдений Чжао Юань-жень можно установить, по крайней мере, 28 разных значений термина. Чжао Юань-жень указывает эти способы совершенно механически, без всякой смысловой последовательности, вполне враздробь, что, может быть, и рисует более ярко существующий семантический разнобой, но что, однако, требует систематизации для возможного использования всей этой противоречивой терминологии для целей языкознания.

Если распределить указанное у этого автора значение термина «модель» в систематическом виде, исключая некоторые из них как более или менее случайные или не относящиеся к языкознанию, а также вводя и некоторые другие значения, наличные в литературе, то мы получим следующий список 27 значений изучаемого термина.

I. Общее изучение языка. В этой области модель понимается у разных авторов как: 1) всякое изучение языка вообще; 2) реальность языка или того, чему он соответствует; 3) описание языка; 4) точка зрения или основа