Ознакомительная версия.
Семь жизней
[85]
В российских литературных реалиях рассказ имеет репутацию жанра служебного, тренировочного. Дескать, напишешь один рассказ, потом другой, набьешь руку, а потом сразу роман – и вот тут-то тебе общественное признание, слава и почет. На практике, как правило, всё происходит наоборот: во-первых, потому, что написать хороший рассказ часто бывает труднее, чем неплохой роман, а во-вторых, потому, что отечественные издатели рассказы не любят, и только очень популярный писатель может рассчитывать на их публикацию. В случае Захара Прилепина обстоятельства сошлись самым удачным образом: своими романами и разной другой деятельностью (оставим ее за скобками) он заработал достаточное количество бонусных очков для того, чтобы его рассказы попадали к читателю быстро и бесперебойно, легко проскакивая сквозь издательские рогатки. И отдельное счастье, что он не бросил рассказы писать, потому что делает он это в современной русской литературе, пожалуй, лучше всех.
Если вы плохо знакомы с творчеством Прилепина или совсем с ним не знакомы, но хотели бы познакомиться (и не исключаете возможности его полюбить), то «Семь жизней» – отличная точка входа. Формально рассказы в сборнике объединены идеей «сада расходящихся тропок» – по крайней мере, примерно так формулирует свой замысел сам автор. Начиная с заглавного и очень персонального «Шер аминь» (зимний день, отец надевает пальто и уходит, пятилетний мальчик гонится за ним, но не догоняет – а что, если бы догнал? что изменилось бы в его будущем?), Прилепин пытается прослеживать разные ветки судьбы, находить в прошлом развилки и смотреть, как бы всё обернулось, если бы в каждой из них можно было повернуть один маленький, неприметный винтик. Красивая концепция и, в общем, неплохо описывающая содержание сборника, но в данном случае несколько избыточная: каждый текст в «Семи жизнях» обладает свойством дивной самодостаточности и отдельности.
Если бы концепцию этого сборника взялась формулировать я, я бы сделала акцент на другом – не на внутреннем смысле, а на внешнем приеме: на планомерном и виртуозном обмане читательских ожиданий. Практически в каждом рассказе Прилепин аккуратно развешивает по стенам ружья, которым не суждено выстрелить, размечает тропинки, по которым читатель доверчиво устремляется к обманчиво предсказуемому финалу лишь для того, чтобы в последний момент с визгом тормозов вылететь с накатанной трассы в кювет и дальше, дальше – туда, где он меньше всего ожидал оказаться. Мы читаем рассказ «Зима» как романтическую сказочку про «приехать к морю в несезон», но буквально из последней фразы узнаем, что на самом деле он – о счастливой и жестокой мужской свободе, не о любви, но об избавлении от нее. В конце «Спички и табак, и всё такое» ждем эффектной поножовщины, а получаем странную, статичную – на манер живописного полотна – картину примирения и приятия. В «Петрове» (пожалуй, лучшем тексте сборника) все тщательно расставленные автором ловушки, прозрачно намекающие на возможность счастья, с трагической неизбежностью заводят героя в ледяную пустыню, к одинокой, бессмысленной гибели. «Рыбаки и космонавты» – гомерически смешная зарисовка из жизни молодого гопника и новоиспеченного отца, отмечающего с друзьями рождение сына, – в конце совершенно неожиданно вышибает слезу…
Раз за разом Прилепин обманывает читателя, передергивает карты у него под самым носом, – но в этом откровенном мухляже нет ничего обидного или унизительного. Скорее наоборот, ощущение, возникающее при чтении «Семи жизней», похоже на восторг, когда с веселым «уууух» в области диафрагмы вылетаешь на американских горках из туннеля и видишь, что впереди тебя ждет мертвая петля. Однако рассказы Прилепина не сводятся к банальному (да даже и к небанальному) фокусу, трюку: помимо мастерства – спору нет, выдающегося – в его текстах присутствует что-то, не сводимое к технике и технологии писательского ремесла. Словом, настоящая большая литература, – и даже если у вас есть вопросы и претензии к романам Прилепина или, что еще вероятнее, к самому Прилепину как к фигуре (что, в общем, понятно – у меня они тоже есть, и немало), в данном случае всё на удивление просто, понятно и однозначно: сама жизнь, отлитая в слова, и редкий случай беспримесного читательского счастья.
Есть вещи поважнее футбола
[86]
Дмитрий Данилов – писатель одного приема. Раз приблизительно в два года он ставит над собой некоторый не слишком жестокий эксперимент, результаты которого с обманчивым простодушием фиксирует в прозе одновременно очень личной, почти интимной, и в то же время исключительно отстраненной, нарочито избегающей даже местоимения «я». В первом своем романе «Горизонтальное положение» Данилов на протяжении года вел честный дневник, с несколько маниакальной тщательностью ежедневно занося в него всё, что происходило с ним от пробуждения до засыпания. В «Описании города» он, как следует уже из названия, изучал и описывал заурядный русский провинциальный город. Для третьего романа писатель решил гальванизировать свою несколько подостывшую с юношеских времен любовь к футболу и в течение целого сезона ходить на матчи московского «Динамо», разбавляя это занятие спорадическими вылазками в третий дивизион – на игры подмосковной команды «Олимпик-СКОПА».
То, что получилось в результате этого странноватого проекта, формально вполне соответствует поставленной задаче. В строгом хронологическом порядке Данилов описывает домашние и выездные матчи «своей» команды, с некоторой периодичностью вставляя в этот плавный нарратив энергичные краткие интерлюдии – отчеты об играх «Олимпика». Всё как будто сугубо бесхитростно: электричка до Химок, полтора километра пешком вдоль парка, проход на трибуны, не хотите ли сделать прогноз, болельщики кричат, «Динамо» давит-давит-давит-давит, но почему-то так и не забивает, первый тайм вничью, ну да, ну да, всё как обычно, итоговый счет, состав команд, судейская бригада… Сперва текст кажется свежим и необычным, однако постепенно монотонность начинает раздражать, раздражение накапливается, нарастает, выплескивает через край… В этот момент самое главное – не бросить книгу, потому что в определенной точке (я бы расположила ее около пятидесятой страницы) меланхоличный однообразный бубнеж внезапно взмывает на какой-то принципиально иной, совершенно заоблачный уровень. Плоская на первый взгляд композиция «раскладывается», обретая глубину и объем, повторы оказываются не следствием авторской беспомощности, но методом ритмической организации текста, проза без малейшего видимого усилия трансформируется в поэзию и обратно, да и вообще демонстрирует безупречно округлую не то песенно-сказовую, не то балетную структуру: куплет, припев, каноническая вариация, контрапункт – и снова куплет… Шаг, кружение, прыжок, шаг…
Даже бесстрастная, нарочито прохладная интонация оказывается «обманкой», скрывающей под собой массу сложных и тонких эмоций – начиная от мучительного, вечно неудовлетворенного и неразделенного чувства к родной команде и заканчивая горем из-за потери друзей (футбольный эксперимент Данилова хронологически совпал со смертью двух близких ему людей – футболофоба музыканта Анатолия Монахова и футболофила поэта Виктора Иванiва). Сухие строчки футбольной хроники – не то что бы внезапно, но четко отследить этот момент вам едва ли удастся – расцветают проникновенной историей любви, надежд, саднящих обид, тягучих разочарований и нечаянных, но оттого особенно острых и головокружительных радостей. «Динамо» в описании Данилова выглядит эдаким «обедневшим аристократом» – великим чемпионом в прошлом, а в настоящем – крепким середняком-неудачником, непревзойденным мастером «мучительной игры с аутсайдером», специалистом по истязанию болельщицких сердец. На фоне этих болезненных и жгучих отношений флирт с подмосковным «Олимпиком» выглядит не более чем легкомысленной интрижкой, которая призвана немного разрядить обстановку и подарить автору забвение и отраду, однако на практике тоже оборачивается переживаниями и болью…
За образец для своей книги Дмитрий Данилов взял документальный роман Стивена Кинга, посвященный одному (как выясняется на последней буквально странице, победному) сезону бейсбольной команды «Ред Сокс», на протяжении без малого ста лет мучившей своих болельщиков неудачами. Однако (простите за спойлер, но это, что называется, открытая информация) для «Динамо» сезон 2014–2015 годов не становится триумфальным – команда по-прежнему болтается в центре турнирной таблицы, все надежды пошли прахом, все тревоги и опасения не оправдались. Ну да, ну да, всё как всегда, как сказал бы лирический герой Данилова. Начавшись на ровном месте, ровным же местом роман и заканчивается, однако то, что уложилось в промежуток между этими двумя точками, может, на триллер и не тянет, но на звание одной из главных книг уходящего (не самого, впрочем, урожайного) года – вполне.
Ознакомительная версия.
