Развитие языка и мышления обеспечивается нарастанием динамического усложнения универсальных структур языка. До времен античности развитие схемы предложений шло в основном по линии усложнения уточняющих комментариев частей предложения. Это отражает развитие образного ассоциативного мышления. Затем начинается постепенное усложнение рекурсивных схем в сочетании с развитыми механизмами порождения ассоциативных образов. Это уже мышление эпохи Ренессанса. Так как новые возможности мышления начали активизироваться на фоне развитого образного мышления, рекурсивные приемы вначале проявились в живописи. Перспектива была изобретена художниками Ренессанса.
Наконец, сейчас мы наблюдаем доминирование рекурсивных схем. Постоянно появляются рекурсивные сюжеты, в значительной степени усложнилась рекурсивная структура сложных предложений. Когда-то невозможно было произнести имя вещи, не видя ее. Теперь слова и символы уже не связаны конкретно с обозначаемыми вещами и событиями. Они приобрели возможность независимого существования в идеальном пространстве языка.
Вся глубина мира отражается в рекурсивном языке. Заратустра, предрекая появление нового человека, подвел итог:
«Мир глубина,
Глубь эта дню едва видна…»[124]
Современный человек, склоняясь перед стихиями языка, вынужден заглядывать в эту глубь, испытывая неосознанный, но теперь уже объяснимый ужас, все еще пытаясь удержаться на кромке привычного. Язык завершил свой цикл развития, превратился в функционально полную систему. Рекурсивное развитие рекурсии снова рекурсия. Поэтому нет принципиально новых механизмов развития. Возникает кризис схемы мышления человека, обусловленный вечным поиском нового нашим неуемным разумом и завершением схем развития языка.
«Во всяком случае, ясно одно: человек не является ни самой древней, ни самой постоянной из проблем, возникавших перед человеческим познанием…
Вовсе не вокруг него и его тайн издавна ощупью рыскало познание. Среди всех изменений, которым подвергалось знание вещей и их порядков, знание тождеств, различий, признаков, эквивалентов, слов, — короче, среди всех эпизодов этой глубинной истории Тождественного лишь одни, который начался полтора века назад и, быть может, скоро закончится, позволил явиться образу человека. И это было не избавлением от давнего беспокойства, не выходом из тысячелетней заботы к ясности осознания, не подступом к объективности того, что так долго было достоянием веры или философии, — это было результатом изменения фундаментальных диспозиций знания. Человек, как без труда показывает археология нашей мысли, — это изобретение недавнее. И конец его, быть может, недалек.
Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, если какое-нибудь событие, возможность которого мы можем лишь предчувствовать, не зная пока ни его облика, ни того, что оно в себе таит, разрушит их, как разрушена была на исходе XVIII века почва классического мышления, тогда — можно поручиться — человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».[125]
Река времени, кажется, начала движение вспять. Рассыпалась старая мозаика символов. Компьютеры, эксперименты на мозге, моделирование психики, управление сознанием, экстрасенсы, биополя, гравитация, искусственный разум, стихии языка, политические неурядицы, страх перед будущим, самоубийства, жизнь после смерти, забытые религии, тайные знания, гордые цари, развалины цивилизации, потерянные имена, охотники и их жертвы…
Налицо кризис сознания, предсказанный анализом развития языка. И в этом хаосе уже начинают проявляться контуры нового мышления с новыми возможностями отражения мира. Пока еще трудно с уверенностью утверждать, какие это будут возможности: телепатия, лептонные поля, коллективный разум, визуализация мыслей или что-то другое. Кажется, природа пока еще сама перебирает варианты, не зная, на чем остановиться. Но опять возникнут базисные структуры, которые с неизбежностью, подчиняясь универсальным законам развития, образуют конструкции нового сверхъязыка. И будет бесконечно жаль (только кому тогда жалеть?), если человечество по игре случая или злой воле закончит путь саморазвития и упустит уникальную близкую возможность нового знания.
Подведем итоги. Мы рассматривали язык как объект системного (алгоритмического) анализа. В чем-то эта идея близка к подходу гуманитарных структуралистов и авторов общей грамматики Пор-Рояля. Все же методологической основой предлагаемого подхода послужили развитые за последние годы теория алгоритмов и программирование. И только сейчас на этой почве стал возможен универсальный синтез естественно-научного и гуманитарного знания. Математические теории и строгие методы берутся от первого знания, но применяются к неточным объектам второго. Такой подход может быть оправдан только в случае адекватности методов использования и исследуемых объектов. Но теория алгоритмов как раз и возникла как строгая формализация законов целенаправленных действий, наблюдаемых в искусственных и естественных системах. А в языках программирования постоянно моделируются динамические взаимодействующие объекты. Обе эти науки призваны быть точным инструментарием для манипуляций с отражениями реального мира. Поэтому есть прямое соответствие между алгоритмическими методами исследования и структурами естественного языка. Общие схемы теории алгоритмов или алгоритмических языков совпадают со схемами естественного языка. Необходимо подчеркнуть, что в последнем некоторые базисные понятия могут быть неуточняемыми в силу их исконной неточности интерпретации. Но варьировать схемы языка, изучать их в контексте с общими алгоритмическими схемами вполне допустимо.
Наша исходная прагматическая задача — анализ естественного языка с целью построения действующих систем искусственного интеллекта. Основа таких систем — алгоритмы анализа и порождения структур естественного языка. Создать такие алгоритмы невозможно без четкого представления процессов, происходящих в мышлении и языке. В силу этого необходимо было разобраться в строении основных механизмов динамического развития языка. В свою очередь, эта задача неразрывно связана с проблемой происхождения языка, относящейся к разряду фундаментальных философских проблем, связанных с загадкой происхождения человека. Пришлось отправиться в страну мифов. Там было много опасностей, связанных с охотниками и их жертвами, был длинный путь, занявший много времени. Все же удалось разобраться в базисных структурах мифологического мышления, установить системные законы восприятия и отражения мира ранним сознанием. Вполне конкретная инженерная задача оказалась невозможной без привлечения гуманитарного знания, накопленного многими поколениями ученых. В свою очередь, гуманитарное знание получило новый метод анализа. Попутно пришлось решать чисто лингвистические и психолингвистические задачи, связанные с представлениями древних. Таких задач оказалось достаточно много. Не все они имеют прямое отношение к нашей исходной цели, но все же служат обоснованием правильности выбора базовых положений. Поэтому мы задержались в том далеком краю. Познакомились с древними воинами, богами, трагическим царем, схемами мифов, «царевной-лягушкой», сказочными персонажами. Повторили старую историю, замаскировав ее под современную фантастику. Но время подгоняет, и мы уже в другом мире, где действует волшебная магия слов.
Многие станут возражать. Нужны ли программы, сочиняющие стихи? Куда им до признанных авторов! Но здесь проверяется правильность общей модели ассоциативно-поисковых алгоритмов искусственного интеллекта. Вот почему эта задача представляет несомненный практический интерес. В принципе не видно ограничений на возможность создания «хороших» с точки зрения эстетического восприятия человека стихотворений. Более того, возникает новое искусство представления внутреннего мира, переживаний человека, его ассоциативного восприятия мира в виде специальных семантических схем, которые затем обрабатываются программами, генерирующими стихи. Здесь не исчезает индивидуальность человека, а, наоборот, проявляется наиболее ярко. Из богатой семантической сети можно извлекать огромное многообразие новых неожиданных ассоциативных потоков. И наоборот, по скудной сети невозможно построить хорошее стихотворение. Конечно, возрастает возможность плагиата представляющих семантических сетей. Но это уже проблемы этического порядка, которые здесь мы обсуждать не будем.
Наконец, вступаем в область рекурсивных построений. Это загадочная область удвоений, отражений, страшных снов. Рекурсия в своем пространстве развертывания позволяет создавать взаимодействующие копии системы, возможно измененные. В сознании человека рекурсия связана с чувством ощущения глубины. Поэтому она, при выражении средствами искусства, имеет сильное влияние на человеческое сознание. Естественный язык обнаружил глубину включением в себя рекурсивных схем порождения и представления. Рекурсивная модель языка уже близка к той модели, с поиска которой началось наше путешествие. Схема языка приобрела завершенность. На этом заканчивается алгоритмическое развитие языка, завершается круговорот реки времени.
