Ознакомительная версия.
Да, любовь прошла безвозвратно и уступила место какому-то циничному раздражению. Поэт злился и на себя за неудавшийся роман, и на Анну Керн, меняющую объекты своих сексуальных предпочтений, за то, что по словам П. К. Губера, увидел гений чистой красоты в образе «вавилонской блудницы», насильно выданной за дивизионного генерала. «Пленительный кумир был снова – в который раз – разоблачен и лишен окутывавшего его покрывала иллюзии, и за этим последним, как всегда, открылся безобразный призрак убогой действительности. Пушкин стыдился своего былого самообмана; впрочем, может быть, он был немножко сердит и на самое Анну Петровну, которая, такая сговорчивая с другими, отвергла его домогательства или если даже уступила им, то слишком поздно, когда рассеялся без остатка душный, сладкий туман страсти и уцелела одна только обнаженная, прозаическая похоть».
После своего возвращения из Михайловской ссылки, Пушкин встречался с Анной Керн в доме своего отца и у Дельвигов. Отношения их стали обычными, страстное чувство давно угасло. Имея в виду дальнейшую жизнь Анны Петровны, прошедшую в окружении литературных и музыкальных знаменитостей России – Жуковского, Глинки, Веневитинова, Никитенко, ее муж, простой солдафон, писал в 1837 году, что жена его «предалась блудной жизни и, оставив его более десяти лет тому назад, увлеклась совершенно преступными страстями своими…»
В ноябре 1825 года скончался император Александр I, сославший поэта на четыре года. В начале декабря Пушкин задумывает тайно съездить в Петербург, чтобы переговорить с друзьями и братом о своем положении ссыльного и о дальнейшей судьбе. 15 декабря приходит известие о восстании на сенатской площади. Пушкин находился в Тригорском, у П. А. Осиповой; он страшно побледнел и заговорил о тайном обществе. Все его друзья и знакомые: Пущин, Раевский, Михаил Орлов – муж Екатерины Раевской, Николай Тургенев, муж Марии Раевской – князь Сергей Волконский, Василий Давыдов – все они в большей или меньшей степени были декабристами, участниками Северного и Южного тайных обществ. Со свойственной ему решительностью поэт начал собираться в дорогу. Однако с резкой порывистостью желаний у Пушкина сочеталась и резкая переменчивость настроения. Вот и сейчас на пол дороге он изменил свое решение и вернулся в Михайловское. Необходимо было выждать и трезво оценить ситуацию. Он ничем не помог бы восставшим, а себя погубил бы. Пушкин принял правильное решение, говорящее о его зрелости и осторожности. Свободолюбивые идеи, волнующие молодого поэта, постепенно отошли на задний план. Когда восстание 14 декабря закончилось поражением и начались аресты, Пушкин продолжал свою привычную жизнь.
В Татьянин день, 12 января, справили именины Евпраксии Вульф. Снова веселые девушки, вино, смех, проказы. Женское общество постоянно влечет поэта. Роман с П. А. Осиповой себя постепенно изживает, беременная Ольга Калашникова уже не возбуждает поэта своей молодостью, свежестью и неопытностью. Жажда новых романов и разнообразных сексуальных удовольствий направляет внимание Пушкина на старшую дочь, Анну Николаевну, которая давно и страстно была влюблена в него. Он же поначалу увлекся немного безрасчетно и безоглядно полюбившей его Анной Николаевной. Вот отрывок из письма Пушкина Анне Вульф, написанного в июле 1825 года. «Итак, вы уже в Риге? одерживаете ли победы? Скоро ли выйдете замуж? застали ли уланов? Сообщите мне обо всем этом подробнейшим образом, так как вы знаете, что несмотря на мои злые шутки, я близко принимаю к сердцу все, что вас касается… Что до нравоучений и советов, то вы их получите. Слушайте хорошенько: 1) ради бога, будьте легкомысленны только с вашими друзьями (мужеского рода), они воспользуются этим лишь для себя, между тем как подруги будут вредить вам… 2) носите короткие платья, потому что у вас хорошенькие ножки и не взбивайте волосы на височках, хотя бы это и было модно, так как у вас, к несчастью, круглое лицо…» и все в таком же духе. Много иронии, холодного интереса, пустой вежливости, при полном отсутствии чувства, страсти или простого увлечения. Пушкин как-то со свойственной ему циничностью написал на Анну Вульф ироническое стихотворение:
Увы, напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой!
Одним страданьем буду сыт,
И пусть мне сердце скорбь расколет.
Она на щепочку нассыт,
Но а понюхать не позволит.
В январе-феврале 1826 года завязался их роман, самый скучный и самый пошлый из всех, что были в жизни поэта. Ни романтического ореола, ни сексуальной привлекательности не было в этой сентиментальной, слезливой девушке. Пушкин всегда потешался над ней, хотя отношения их были дружескими. «Победа над ее беззащитным сердцем, – отмечает П. К. Губер, – не представляла для него никакого труда и даже не обещала триумфа его самолюбию. И все-таки он не счел нужным отказаться от этой победы. Это был как бы его реванш. Прекрасная и обольстительная А. П. Керн ускользнула от него. Зато бедная Анна Николаевна досталась ему в жертву. Кто знает, быть может, в своем незлобливом смирении она рада была, в конце концов, даже этой возможности».
Новое, пусть не такое бурное, как в случае с мадам Керн, чувство дало толику разнообразия скучающему Пушкину. О характере их отношений дает представление «Дневник» Алексея Вульфа, в особенности его сексуальная связь с Лизой Полторацкой. Развращение уже немолодой по понятиям того времени девушки (Анна была ровесницей поэта), происходило одновременно с периодическими интимными контактами с ее матерью.
В феврале 1826 года Пушкин с Анной Николаевной и Прасковьей Александровной был в Пскове. Там они «совершенно помирились». Затем поэт уехал в Михайловское, а мать увезла Анну к тетке в имение Малинники Тверской губернии. Видимо, она догадалась о характере их отношений и решила держать дочь подальше от поэта. Из Малинников Анна Николаевна пишет Пушкину письма – задушевные, трогательные, говорящие о глубокой, страдальческой любви девушки к легкомысленному поэту:
«Вы должны быть теперь в Михайловском и уже давно – вот все, что я наверное знаю относительно вас. Я долго колебалась, написать ли к вам прежде получения письма от вас. Но так как размышление мне никогда ни к чему не служит, я кончила тем, что уступила желанию написать к вам. Но как начать и что я вам скажу? Я боюсь и не могу дать воли моему перу; Боже, почему я не уехала раньше, почему – но нет, мои сожаления ни к чему не послужат – они будут, быть может, лишь торжеством для вашего тщеславия; весьма возможно, что вы уже не помните последних дней, которые мы провели вместе… Знаете ли вы, что я плачу, когда пишу к вам? Это меня компрометирует, я это чувствую; но это сильнее меня; я не могу с собою сладить…
Вы видите, что вы сами во всем виноваты: должна ли я проклинать или благословлять Провидение, пославшее вас на моем пути в Тригорском? Если еще вы будете на меня сердиться за то, что я осталась здесь, вы будете чудовищем после этого – слышите, сударь? Я сделаю все возможное, чтобы не остаться, даю вам слово, и если не буду иметь успеха, верьте, что это будет не моя вина. Не думайте, однако, что я действую так потому, что у меня здесь никого нет; напротив: я нашла очаровательного кузена, который меня страстно любит и не желает ничего лучшего, как доказать это по вашему примеру, если бы я захотела. Это не улан, как, может быть, вы готовы предположить, но гвардейский офицер, очаровательный молодой человек, который ни с кем мне не изменяет; слышите ли? Он не может примириться с мыслью, что я провела столько времени с вами, таким страшным развратником. Но увы! я ничего не чувствую при его приближении: его присутствие не вызывает во мне никаких чувств. Я все время ожидаю письма от вас. Какой радостью это было бы для меня! Однако, я не смею просить вас об этом, я даже боюсь, что не смогу к вам писать, ибо не знаю, смогу ли скрывать свои письма от кузин, и затем что могла бы я вам сказать? Я предпочитаю совсем не получать от вас писем, нежели иметь подобные тем, которые вы писали в Ригу…»
Что это был за пример доказательства любви Пушкина к Анне Вульф, мы уже знаем из «Дневника» Алексея Вульфа, где он подробно рассказывает о своих сексуальных контактах с Лизой Полторацкой. Анна Николаевна простодушно пытается вызвать ревность у поэта, извещая его о пикантном предложении некоего гвардейского офицера. И дальше впадает в обиду из-за тона письма Пушкина, в котором она угадывала отсутствие любви к ней, любви романтической, всепоглощающей, страстной. Она не скрывает своих, не находящих у Пушкина отклика, чувств:
«Я говорю о вас как можно меньше, но я печальна и плачу, и однако это очень глупо, ибо я уверена, что, поскольку дело касается вас, вы думаете уже обо мне с величайшим равнодушием и, быть может, говорите про меня ужасные вещи, между тем как я!.. Прощайте, я вам делаю гримасу». Хочется отметить, что «роман» поэта с А. П. Керн, развивавшийся одновременно с его «романом» с Анною Николаевной, нимало не беспокоил последнюю, хотя она настороженно и ревниво относилась к другим женщинам – своей кузине Анне Ивановне Вульф (Нетти) и даже к матери своей, Прасковье Александровне.
Ознакомительная версия.
