Вот несколько примеров употребления слова контент:
Наполнение качественным контентом ресурса – задача особой важности для владельцев. Уникальный контент, а именно статьи для сайта – средство продвижения сайта номер один (http://kontenta.ru/).
Давайте рассмотрим основные законы раскрутки через контент: 1. Чем больше контента на вашем сайте, тем больше посетителей будут его посещать (http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-42956/).
Контент-менеджер отвечает за информационное наполнение интернет-сайта необходимым контентом (текстовой и графической информацией) (http://www.ucheba.ru/prof/745.html).
Контент Советский – творческий проект, посвященный советскому прошлому. Наполняется он по принципу «запостить что-то новое, незаезженное» (http://www.content.su/). Контент Алексея Навального заправят в автонавигаторы. Партнером […] производителя навигаторов «Контент мастер» стал известный блогер Алексей Навальный. Придуманный им сервис «РосЯма» будет поставлять в навигаторы данные о повреждениях дорог (http://www.vedomosti.ru/tech/news/1401841/shturman_navalnyj#ixzz1c8t404kI).
Совершенно, между прочим, понятно, почему в русском языке прижилось слово контент: старое доброе содержание обладает несколько другим набором ассоциаций. Ведь как нас учили в школе: у произведения есть содержание – то есть сюжет, герои, идеи, и есть форма, художественные особенности. И форма должна находиться в гармонии с содержанием. «Единство формы и содержания». «Содержательность формы». Старая шутка (ее Ардов цитирует): «Вы формалистка?» – «Нет, я содержанка!» Я, кстати, нашла в какой-то коммунистической газете забавную статейку (http://tr.rkrp-rpk.ru/get.php?3198). Автор, наверно, учился на каком-нибудь филфаке, об этом говорит заголовок: «О содержательности формы». Речь там об истории с переименованием милиции в полицию (статья тогда и написана):
Дмитрий Медведев на совещании по поправкам в закон «О милиции» высказался о том, что пора бы «вернуть милиции ее прежнее наименование и именовать в дальнейшем наши органы правопорядка полицией».
И вот автор заключает:
Сегодня основной задачей органов по факту стала защита частной собственности и господ-собственников, обеспечение спокойствия и покоя элите общества и имущим слоям. Конечно, этому содержанию более соответствует наименование «полиция». По сути сегодняшние органы МВД ею уже являются.
В этом рассуждении очень ясно видно именно то представление, к которому мы привыкли: главное – содержание, а основная задача формы – соответствовать содержанию.
Тут дело, кстати, не в том или ином слове. Само по себе слово контент уже появлялось в русском языке, в первую очередь в сочетании контент-анализ. Такой анализ существует в разных науках. В социологии, психологии и т. п. это более или менее строгий метод качественно-количественного анализа содержания документов в целях выявления или измерения социальных фактов и тенденций. При этом в соответствии с целями исследования выделяются определенные параметры (скажем, психологические характеристики персонажей, фигурирующих в сообщениях массовой коммуникации). Количественный анализ текстовых массивов производится с целью последующей содержательной интерпретации выявленных числовых закономерностей. Как нетрудно заметить, контент-анализ подразумевает контент как самое обычное содержание, в старом понимании.
Но сейчас появилось совершенно другое представление об информационном объекте. Первична некая оболочка, в которую можно «залить» совершенно разное. Вот это-то аморфное, которое «заливают», и есть контент – то есть как бы то же содержание, но пониженное в статусе. А форма – первичная и диктующая все остальное, называется сейчас еще другим модным словом – формат. Новое значение слова контент отразило важную идею: развитие информационных технологий привело к отрыву формы от содержания. Причем парадоксальным образом это черта именно русского слова контент.
Скажем, английское слово shopping совершенно не имеет того консьюмеристского накала, как русское шопинг. Поэтому, как это ни смешно, русское слово шопинг трудно перевести на английский. Точно так же и тот технологический азарт, который звучит в русском слове контент, теряется при переводе на английский. Собственно, такая же петрушка со словами гаджет и девайс – об этом я уже когда-то писала. Такое вообще часто бывает с заимствованиями. Но тут у русского языка, пожалуй, есть одна особенность. Наше хроническое технологическое отставание и догонялки, а с другой стороны – наша склонность к культурной и языковой рефлексии приводит к тому, что именно для русского языка особенно характерно возникновение дурацких на первый взгляд словечек, в которых так точно схвачена суть цивилизационных сломов.
Когда я была на передаче «Школа злословия» у Татьяны Толстой и Авдотьи Смирновой (прекрасный, кстати, был проект, страшно жаль, что его закрыли), зашла речь, в частности, как раз о модном слове проект. Действительно – в последнее время кругом одни проекты. «Независимый театральный проект». «Национальный проект „Здоровье“». «Блог проекта авто-информ.рф на blogspot». «Хакасская делегация приняла участие в IX Красноярском экономическом форуме, где презентовала пилотный проект „Развитие Абакано-Черногорской агломерации“». Да, вот еще замечательная новая конструкция: Прохоров – «проект Кремля» или «кремлевский проект».
В соответствии с проектом (Sic!) новых образовательных стандартов «самостоятельный проект», кажется, включался в короткий список обязательных предметов – наряду с ОБЖ (основами безопасности жизнедеятельности), но в отличие от русского языка – правда, не знаю, чем дело закончилось. Подросло уже целое поколение младших школьников, которые уверены, что слово проект означает «доклад с презентацией». И вот Авдотья Смирнова сказала, что для нее и ее коллег-киношников слово проект вместо сценарий или фильм – это отражение зыбкости и неопределенности нынешнего существования. Мол, начинаешь какую-то работу, и непонятно, будет ли, состоится ли, и страшно назвать ее правильно – сценарий там или картина. Вдруг сорвется. А проект – что ж, это еще почти что ничего, можно не бояться сглазить.
У меня тоже есть кое-какие соображения по поводу этого слова. Как мне кажется, за последние лет двадцать с ним произошли два важных изменения. Во-первых, оно в значительной степени утратило свою проспективность – устремленность в будущее. Изначально ведь проект – это некий замысел, перспективный план. То, что еще только предстоит осуществить. Теперь же говорят: «Я работаю на нескольких проектах»; «Проект начался месяц назад» и даже «Проект завершен» или «закрыт». Думаю, распространению такого употребления способствовала грантовая система финансирования в науке, искусстве, социальной деятельности. Человек подает заявку на конкурс для финансирования научной разработки, радиопередачи, художественной акции, какой-то общественно-полезной идеи. В заявке он излагает свой проект. Проект имеет название, номер. Дальше происходит конкурс проектов. Но вот человек получает деньги и осуществляет задуманное. Продолжая называть это проектом.
И еще одна очень важная вещь. Выше я упомянула близкие по значению слова замысел и план. Между тем они немного разные по значению. Замысел всегда предполагает некую творческую идею, общую концепцию чего-либо, но обычно не слишком детально разработанную. Особенность плана в том, что в нем акцент делается на временном развертывании. Сначала это, потом то. Это могут быть даже не связанные между собою действия. И вот на таком фоне особенность проекта – того проекта, который был раньше, – в том, что здесь на первом плане конструкция, структура. Может быть проект моста, но не проект романа. У романа замысел. Может быть проект реформы и план реформы. Но проект реформы выражает ее суть, а план – разбиение на этапы. Проект – такое в широком смысле инженерное слово. Было. Вот тут как раз мы подходим ко второму изменению. О проектах стали говорить применительно к кино, к литературе, к театру – да к чему угодно. Стали говорить: «Это не вписывается в мой жизненный проект». Видимо, как-то не хватало в нашей жизни и в нашем языке такой бодрой конструктивности, оптимистической деловитости. Проект – слово для успешного человека, нацеленного на социальное признание.
