Концовки подобного рода, которые можно было бы в кантовском духе, хотя и по другому поводу, определить как превращение напряженного ожидания в ничто, вообще характерны для Гоголя: нечто похожее можно увидеть в «Игроках» или «Портрете». В первом случае в финале торжествует «надувательская земля», во втором, – гениальный портрет превращается в «незначащий пейзаж», в нечто «мутное». В этом смысле можно говорить о многократном применении одного и того же хода в финале повествования, превращающего его во что-то оборванное, в фикцию. Конечно, использование одних и тех же сюжетных схем, прилаживание их к самому различному материалу не является исключительной особенностью одного только Гоголя. Однако можно с достаточной степенью уверенности сказать, что ни один из заметных русских писателей не прибегал к подобному приему так часто и успешно, как Гоголь.
«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»
(О конструкции и смысле названия)
Название этой повести стоит особняком от всех остальных гоголевских сочинений. Во-первых, это самое длинное из всех его названий, что особенно хорошо заметно на фоне преобладающих у Гоголя коротких заголовков («Нос», «Вий», «Коляска», «Портрет», «Шинель», «Ревизор», «Женитьба» и пр.). Во-вторых, это единственное из названий, где употреблен глагол, в данном случае глагол «поссорился».
Необычность названия поддерживается и особенностями его конструкции или композиции. Мне часто приходилось ловить себя на том, что я не мог по памяти правильно (то есть как у Гоголя) написать название означенной повести. Всякий раз приходилось открывать книжку и смотреть, как именно там написано. Ошибочных вариантов было два: «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и «Повесть о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем». Правильный же вариант, а именно «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», приходил на ум последним; возможно, потому, что слово «поссорился» располагалось не там, где оно должно быть при «нормальном» построении предложения[123].
Словесные инверсии вообще характерны для гоголевской фразы; это особенность его стиля, состоящая в произвольности, непредсказуемости местоположения того или иного слова. Это то, что еще Пушкин назвал «неровностью и неправильностью» гоголевского слога[124]. Подчас вообще складывается впечатление, что Гоголь, написав «правильную» последовательность слов, затем вынимает одно или два слова со своих законных мест и ставит их в другие – достаточно неожиданные.
В случае же названия повести о двух поссорившихся соседях можно предположить, что дело заключается не только в означенной авторской манере, но и в том смысле, который в этом названии присутствует. Если прочитать название, не предполагая, что оно может значить нечто большее, чем кажется на первый взгляд, то особых вопросов не возникнет: вот жили два соседа-приятеля, жили и однажды поругались. Однако если бы так оно и было, то почему бы Гоголю не написать: «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»? Или: «Повесть о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем»? Однако нет: в названии мы видим не множественное число «поссорились», а единственное – «поссорился». Причем это «поссорился» выделено и подчеркнуто тем, что стоит не «нормальным» образом между именами двух соседей, а в самом начале названия перед именем «Иван Иванович». Собственно, и само то, что имя Ивана Ивановича поставлено первым также указывает на его особую в этом деле роль.
Можно предположить, что таким образом Гоголь хотел подчеркнуть главную особенность произошедшей ссоры: соседи не просто поругались друг с другом, то есть были оба в равной степени неправы, а поругались прежде всего по вине Ивана Ивановича (то, что он человек недобрый, видно уже из сцены с нищенкой в самом начале повести»). Именно Иван Иванович оказался той стороной, которая столь легко возбудилась, а затем уже не хотела идти ни на какие компромиссы. Как пишет Гоголь, сравнивая характеры обоих персонажей, по виду Ивана Никифоровича «трудно узнать, доволен ли он, или сердит», тогда как Иван Иванович «если ж чем бывает недоволен, то тотчас дает заметить это».
Дальнейшее течение событий как раз на такую расстановку позиций и указывает. В начале повести Иван Иванович и Иван Никифорович говорят о погоде, и Иван Никифорович, ругая жаркий день, ввертывает черта:
«Чтоб черт его взял!». Иван Иванович сразу же возбуждается и грозит ему адскими муками: «Вы вспомните мое слово, да уже будет поздно: достанется вам на том свете за богопротивные слова».
Следующие за этим извинения Ивана Никифоровича, указывают на очевидную покладистость его характера: «Чем же я обидел вас, Иван Иванович?» – говорит Иван Никифорович. «Я не тронул ни отца, ни матери вашей. Не знаю, чем я вас обидел». И затем: «Ей-богу, я не обидел вас, Иван Иванович!». И еще раз: «Как вы себе хотите, думайте, что вам угодно, только я вас не обидел ничем». Все эти, пожалуй, даже чрезмерные извинения наконец устраивают Ивана Ивановича, и он успокаивается.
Что касается самой ссоры из-за ружья, то и здесь Иван Никифорович выглядит как сторона защищающаяся, а не нападающая. Обидные слова, причем адресованные лично Ивану Никифоровичу, первым произносит Иван Иванович: «Вы, Иван Никифорович, разносились со своим ружьем, как дурень с писаною торбою (курсив Гоголя. – Л. К.)». Именно на эти грубые слова Иван Никифорович и откликается, назвав соседа «гусаком», то есть словом, по статусу своему менее обидным, чем прямолинейное «дурень».
Все, однако, могло бы разрешиться мирным образом, как не раз уже бывало, но, как пишет Гоголь, «теперь произошло совсем другое». Реакция Ивана Ивановича оказалась необычайно сильной. Он стал буквально напрашиваться на скандал и окончательный разрыв отношений.
«– Что вы такое сказали, Иван Никифорович? – спросил он, возвысив голос.
– Я сказал, что вы похожи на гусака, Иван Иванович! – Как же вы смели, сударь, позабыв и приличие и уважение к чину и фамилии человека, обесчестить его таким поносным именем? (как будто «дурнем» назвать человека можно. – Л. К.).
– Что ж тут поносного? Да чего вы в самом деле так размахались руками, Иван Иванович!
– Я повторяю, как вы осмелились, в противность всех приличий, назвать меня гусаком?».
Тут уже не выдерживает Иван Никифорович: «Начхать я вам на голову, Иван Иванович! Что вы так раскудахтались?».
Скандал окончательный. Иван Никифорович уже жалеет о случившемся («ему очень было досадно это»): ему жаль, что Иван Иванович не придет более в его дом, но с собою он уже совладать не в силах. В итоге с того же простодушного расстройства, «с досады не зная сам, что делать»
он зовет слуг, чтобы те взяли Ивана Ивановича за руки, да и вывели из дому.
Сказанное относится и к финалу повести, где герои оказываются друг подле друга на обеде у городничего. Здесь они ссорятся вторично и тем же манером, что и в начале. Иван Никифорович – сторона, готовая пойти навстречу в затянувшемся скандале: «– Я не знаю, – сказал Иван Никифорович, пыхтя от усталости (заметно было, что он был весьма не прочь от примирения), – я не знаю, что я такое сделал Ивану Ивановичу; за что он порубил мой хлев и замышлял погубить меня?». И далее: «– Какой же я вам, Иван Иванович, нанес вред? – сказал Иван Никифорович. Еще одна минута объяснения – и давнишняя вражда готова была погаснуть. Уже Иван Никифорович полез в карман, чтобы достать рожок и сказать: “Одолжайтесь”». Он уже хочет, как пишет Гоголь, обратиться к соседу «по-дружески» («Иван Никифорович дотронулся пальцем до пуговицы Ивана Ивановича, что означало совершенное его расположение»).
Но не таков Иван Иванович – он сторона непримиримая и всегда готовая к новой ссоре. Он называет своего соседа «врагом», говорит с ним, «не подымая глаз», и твердит одно и то же о нанесении вреда его чину и званию. Иначе говоря, профиль его поведения тот же, что и во время первой ссоры.
Если вернуться к названию повести, то помимо отмеченного слова «поссорился», указывающего на настоящего зачинщика ссоры, имеет смысл обратить внимание и на стоящее перед ним слово «как». Допустим, в названии бы стояло: «Повесть о том, как Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем» (то есть с нормальным положением слова «поссорился»). В этом случае и вопроса бы никакого не возникло: слово «как» относилось бы к обоим персонажам и соответственно – обобщенно – к самому факту ссоры. Однако в названии «как» стоит на другом месте, а именно перед именем Ивана Ивановича (точнее, перед словосочетанием «поссорился Иван Иванович») и, таким образом, оказывается связанным прежде всего с ним и уже затем со всем остальным содержанием предложения. Достаточно поставить над словом «как» ударение, чтобы увидеть, что оно несет в себе некий дополнительный смысл. Оно означает нечто большее нежели просто указание на факт ссоры, а обращает наше внимание на самый характер или форму произошедшего, то есть на то, как это все случилось.
