Ознакомительная версия.
В.Д. Бондалетов предлагает различать индивидуальный билингвизм как знание двух языков отдельными членами социума и массовый билингвизм как знание двух языков большим контингентом говорящих [Бондалетов 1987: 83].
В.И. Беликов и Л.П. Крысин различают три основных типа индивидуального билингвизма: субординативный, координативный и смешанный. По мнению авторов, при субординативном билингвизме говорящие воспринимают второй язык через призму родного: понятия соотносятся с лексическими единицами родного языка, а последние – с единицами второго языка. При координативном (чистом) билингвизме два языка совершенно автономны, каждому соответствует свой набор понятий, грамматические категории двух языков также независимы. Смешанный билингвизм подразумевает единый механизм анализа и синтеза речи, а сосуществующие языки различаются лишь на уровне поверхностных структур. Три выделенных типа билингвизма, конечно, представляют собой идеальные упрощения; у реального билингва преобладает один из них. Субординативный билингвизм по своей природе означает вторичное, неполное владение вторым языком и характерен для начинающих билингвов, но уже на ранних стадиях овладения языком ему сопутствуют элементы координативного и смешанного двуязычия. При эффективном двуязычии реально существуют координативное и смешанное двуязычие (а часто и элементы субординативного) с преобладанием одного из них [Беликов, Крысин 2001: 56–57].
Существуют два основных подхода к проблеме коллективного, или массового, многоязычия. При первом исходным объектом оказывается более или менее стабильное языковое сообщество, все или значимая часть членов которого являются многоязычными [Ludi 1990], при другом – сообщество, выделяемое на основании каких-то других, неязыковых критериев, как правило, государство, либо историческая, географическая или административная области [Romaine 1997].
Если индивидуальное многоязычие может существовать без коллективного (например, случаи пребывания индивида в иноязычной среде), то обратное, по-видимому, неверно для коллективного многоязычия первого типа. При втором подходе к многоязычию фиксируются ситуации, когда в различных областях государства употребляются различные языки при достаточно низком уровне индивидуального многоязычия.
Коллективное многоязычие также может быть классифицировано разными способами, преимущественно на основе социолингвистических критериев (охватывает ли многоязычие весь языковой коллектив, обладают ли языки разной или одинаковой престижностью, каково функциональное распределение языков и др.). Как представляется, наиболее существенными являются моменты, связанные с функциональным распределением языков.
В этой связи теоретически важным является введенное Дж. Фишманом понятие домена (domain). Домен – это «широко понимаемый контекст речевой деятельности человека – «институционализированный контекст», в котором один язык (один языковой вариант) является более предпочтительным и более «соответствует обстановке», чем другой. Домен – это пучок признаков, таких как место, тема и участники. Типичный домен – это семья. Если индивид говорит дома с другими членами семьи на бытовые темы – это семейный домен» [Бахтин 2001].
На основе территориального распространения выделяется также региональное и национальное двуязычие; на основе социально-культурного деления – частичное или групповое и т. д.
Билингвизм, как уже было отмечено, – явление многостороннее и может изучаться в разных аспектах. Кроме собственно лингвистического выделяются социолингвистический (непосредственно связанный с лингвистическим), педагогический и психологический аспекты исследования билингвизма.
Социолингвистическое определение билингвизма опирается на понятия языкового билингвизма и социально-коммуникативной системы. Билингвизм – это сосуществование двух языков в рамках одного языкового коллектива, использующего эти языки в различных коммуникативных сферах в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта. Оба языка, обслуживая единый коллектив, образуют единую социально-коммуникативную систему и находятся в отношении функциональной дополнительности друг к другу [Швейцер, Никольский 1978: 111].
Отсюда следует, что билингвизм коллектива обязательно предполагает индивидуальный билингвизм его членов. Если в государстве используются различные языки, но при этом индивидуальное двуязычие отсутствует, то это означает, что население данной страны распадается на ряд одноязычных коллективов с собственной социально-коммуникативной системой. Разумеется, отсюда не следует обратное: индивидуальный билингвизм сам по себе еще не предполагает, что данный языковой или речевой коллектив является двуязычным. По мнению В.Д. Бондалетова, в социолингвистическом аспекте важен вопрос о функциональной нагруженности второго языка – о сферах его использования (в сопоставлении с первым языком), о степени свободы владения им (здесь различают несколько стадий – начальную, переходную, высшую), о конкретном наборе используемых социально-функциональных компонентов второго языка, т. е. его форм существования, о распределении коммуникативных функций между первым и вторым языками, о контингентах, охваченных двуязычием, о широте использования второго языка и его восприятии, об оценке двуязычия как социально-лингвистического феномена [Бондалетов 1987: 83–84].
Н.Б. Мечковская, говоря о социолингвистическом аспекте двуязычия, подчеркивает, что два языка не могут быть функционально тождественны. Например, в семейном общении обычно преобладает один язык, хотя все члены семьи могут в принципе хорошо владеть и другим языком данного двуязычного социума [Мечковская 2000: 105]. Таким образом, представляется возможным говорить о том, что в речевой практике за пределами семейного общения также наблюдается тенденция к дифференцированному выбору языка в зависимости от ситуации общения, темы, собеседника. Так происходит функциональная специализация языков в индивидуальной речевой практике. Применительно ко всему двуязычному социуму это оборачивается тенденцией к функциональному разграничению языков.
Широко распространенным видом двуязычных социально-коммуникативных систем являются системы, состоящие из местного языка и языка-макропосредника, служащего средством межнационального общения в пределах данного государства. Двуязычие этого типа встречается в странах с различным социальным строем, и причины его возникновения, как правило, довольно разные.
По сравнению с предыдущими авторами, рассуждения которых о двуязычии не вызывают сомнений, определение Т.П. Ильяшенко представляется дискуссионным. Согласно его утверждению двуязычие – это «явление социального плана, характеризующее языковую ситуацию», в отличие от языковых контактов, которые «характеризуют языковые отношения» [Ильяшенко 1970: 23]. Некоторые ученые определяют понятие двуязычия в связи с другими явлениями. Так, Г. Зограф связывает этот термин с понятием «многоязычие» и определяет его как использование нескольких языков в зависимости от «соответствия коммуникативной ситуации» [Зограф 1990: 303].
Психологический аспект двуязычия состоит в том, что с точки зрения индивида два языка – это два вида деятельности, в которой участвуют одни и те же органы. Поэтому адекватная психологическая теория должна объяснить и такое состояние, когда индивид пользуется каждым из двух языков раздельно с полной эффективностью и, напротив, когда в одном из этих языков проявляется интерференция со стороны другого. Исследователи, занимающиеся психологическим аспектом двуязычия, сходятся в мнении, что большинство членов двуязычного социума не в состоянии одинаково владеть двумя языками, использовать их в любых ситуациях, с легкостью переключаться с одного языка на другой, не смешивая при этом системы разных языков. Любое взаимодействие языков означает, что в контакт и конфликт входят два видения мира. Переход от одного языка к другому может вызвать в мышлении глубокие потрясения. По мнению Т.Г. Стефаненко, причины этого конфликта – потрясения наряду с прочими в определенной степени связаны с различиями коммуникативного плана. Для индивидуалистических низкоконтекстных западных культур большое значение имеет содержание сообщения, а в высококонтекстных восточных культурах люди в большей степени склонны обращать внимание на контекст общения. Для коллективистических культур характерна и большая, чем для индивидуалистических, дифференциация эмоциональных категорий, богатство языковых средств для выражения эмоций [Стефаненко 1999: 154–158].
Надо заметить, что в рамках психолингвистического исследования билингвизма наиболее разработанной областью является изучение ментального лексикона билингва. Главная полемика в этом направлении осуществляется между сторонниками гипотезы «двойного хранения», согласно которой билингв обладает двумя относительно независимыми ментальными лексиконами [Kolers 1963], и сторонниками гипотезы «единого хранения», постулирующей наличие единого ментального лексикона [Ehri, Ryan 1980]. Компромиссное решение было предложено М. Паради, выдвинувшим так называемую гипотезу тройного хранения. Согласно М. Паради билингв обладает двумя относительно независимыми ментальными лексиконами (хранящими слова в единстве их плана выражения и содержания) и единым «языково-независимым» уровнем понятийных (концептуальных) репрезентаций, соотносимых с единицами обоих лексиконов [Paradis 1994].
Ознакомительная версия.
