Ознакомительная версия.
Поэт надеялся, что общество встанет на его сторону, но произошло все наоборот. Против злых намеков поэта на недостойное поведение Уварова выступили и аристократы и чиновники. Реакция общества оказалась глубоко враждебной поэту. Уваров стал мстить Пушкину. Неприятности посыпались как из рога изобилия. Пушкин считал себя кумиром света, хотел блистать в нем, но прежней восторженного отношения к поэту уже не было. Уязвленное самолюбие взбудоражило Пушкина, он бросился в крайности. Он был готов на любые поступки.
Одна за одной последовали три дуэльные истории, ничем не обоснованные, но, к счастью, закончившиеся быстрым примирением противников. Поэт, как и в молодости, начал бросаться под пулю по пустякам. Что интересно; две дуэли были связаны с критикой в его адрес, как поэта и литератора, последняя, с графом Владимиром Соллогубом, связана с его якобы оскорбительными словами в адрес Натальи Николаевны. Выяснилось, что ничего подобного не было, и противники примирились. Пушкин сломя голову бросился защищать свою творческую и семейную честь.
«Однако самый факт вызова – или ситуации, близкая к вызову, – говорит о том, – писала С. Л. Абрамович в книге «Пушкин в 1836 году», – что Пушкин был доведен до крайности. В те дни поэт пережил момент чрезвычайного душевного напряжения. Он был настроен очень решительно и внутрнне готов был бросить вызов судьбе и вступить «в игру со смертью».
Мотив «желанной смерти» явно просматривается в некоторых произведениях этого периода. Главные герои его произведений молодые люди, полные сил, но выбирающие смерть, как способ решения жизненных конфликтов, особенно в результате несчастной любви.
Решительность Пушкина приобретала несколько патологические черты. Именно она явилась основой проявления сильного невроза, который стал развиваться у поэта с 1835 года. Пушкин, может быть, сам понимал свое беспокойное состояние духа, но он не мог, увы, самостоятельно снять с себя стресс. Его никто не успокаивал. Поэт внутренне был готов к любому повороту в своей судьбе ради сохранения двух «либидозных» идеалов – «идеала» свободного творчества и «идеала» беспорочности своей семейной жизни в глазах света.
Во времена поэта не было психоаналитиков, и некому было помочь ему освободиться от растущего невроза, помочь ему в его растущей неуверенности в жизни. А тут еще произошло событие, на которое исследователи мало обращали внимание, считая его воздействие на внутренние переживания поэта незначительным. У Пушкина в марте 1826 года умерла мать.
Мы знаем, что подсознательным источником всех его страстей и выбора сексуального объекта была глубоко скрытая «инцестуальная» любовь к матери. Отсутствие ласки, пренебрежение поэтическим даром сына, осуждение его поведения – все это больно ударяло по детской фиксации нежности на матери, как объекте первоначальных сексуальных устремлений. Виновником такого отношения матери к себе Пушкин считал отца. Поэтому всю жизнь у него были нелады с отцом, и помирились они только 1828 году, да и то отношения между ними были просто спокойные, без чувства любви. Именно по этой причине поэт выбирал женщин, имеющих любовника, у которого он в процессе любовных ухаживаний как бы отбирал объект своих сексуальных устремлений.
Подсознательно разыгрывалась история «эдипова комплекса» – отобрать у отца мать, как объект своих первичных сексуальных фиксаций. С другой стороны, нежные чувства к «платоническому» идеалу так же основывались на огромной любви поэта к матери, которая не нашла отклика в ее душе. Образ Натали, его «Мадонны», в своей основе так же связан с детским «инцестуальным» чувством к матери, благодаря которому как писал З. Фрейд «возлюбленная является единственной, незаменимой: ибо ни у кого не бывает больше одной матери».
«Пушкин чрезвычайно был привязан к своей матери, – отмечает все тонко подмечающая Евпраксия Вульф, – которая, однако, предпочитала ему второго своего сына (Льва), и притом до такой степени, что каждый успех старшего делал ее к нему равнодушнее и вызывал с ее стороны сожаление, что успех этот не достался ее любимцу. Но последний год ее жизни, когда она была больна несколько месяцев, Александр Сергеевич ухаживал за нею с такою нежностью и уделял ей от малого своего состояния с такою охотой, что она узнала свою несправедливость и просила у него прощения, сознаваясь, что она не умела его ценить. Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь, где она похоронена. После похорон он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она и тут его не пощадила, дав ему такое короткое время пользоваться нежностью материнскою, которой до того времени он не знал».
Со смертью матери в его душе осталось только одно чувство – сохранить и сберечь от всякого грязного прикосновения свой последний идеал, свою Небесную Любовь, свою «Мадонну».
Однако поэт, зная о любви своей жены, не предпринимал никаких мер. Он был уверен в верности Натали и ее увлечение Дантесом пытался объяснить легкой светской забавой. Таких светских влюбленностей и у него было много, и он сам заставлял ревновать жену рассказом о них.
«Поведение вашего сына, – писал поэт барону Геккерну в черновике своего письма, – было мне совершенно известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило за рамки светских приличий и так как притом я знал, насколько жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда сочту это удобным. Я знал, что хорошая фигура, страсть, двухлетнее постоянство всегда производит в конце концов впечатление на молодую женщину, и тогда муж, если он не дурак, станет вполне естественно доверенным своей жены и хозяином ее поведения. Я признаюсь вам, что несколько беспокоился».
Весной Наталья Николаевна почти перестала выезжать, она была беременна. Но и Дантес удвоил свои ухаживания. Чтобы чаще встречаться с Натали он стал постоянным гостем у Вяземских и у Карамзиных, в домах, где Пушкин с женой бывали чаще всего. Для друзей поэта любовь Дантеса давно перестала быть тайной, но особой тревоги не вызывала. К волокитству молодого француза относились скорее как к рыцарскому обожанию. Сестра поэта Ольга Сергеевна, упоминая в письме к отцу о своем пребывании в Петербурге зимой и весной 1836 г., писала о Дантесе: «Его страсть к Натали не была ни для кого тайной. Я прекрасно знала об этом, когда была в Петербурге, и я тоже над этим подшучивала».
Софи Карамзина, как-то встретившая Дантеса на празднике, рассказывала в письме к брату об этой встрече в самом легком и шутливом тоне: «Я шла под руку с Дантесом. Он забавлял меня своими шутками, своей веселостью и даже смешными припадками своих чувств (как всегда, к прекрасной Натали)».
Половина 1836 года прошла удивительно спокойно. Летом, на даче, Пушкин закончил «Капитанскую дочку», ощутив небольшой подъем в своем творчестве, но легкокрылая Муза стала покидать его. Спад «либидозной» энергии сказался на истощении его поэтических и сексуальных сил. Пушкин почти перестал писать стихами. За весь год только несколько поэтических, большей частью незаконченных отрывков. И проза, много прозы, такой простой в своей гениальности. Проза в творчестве и проза в жизни. Поэтому среди немногих лирических стихотворений поэта, написанных в 1836 году, особняком стоит «Памятник», который можно рассматривать, по мнению М. Алексеева, «как своего рода прощание с жизнью и творчеством в предчувствии близкой кончины».
Судьба неумолимо двигала поступками всех участников заключительной драмы. Решительность поэта в достижении материальной независимости не привела к результатам. Тираж современника не продавался. Пушкина ждал финансовый крах. Наталья Николаевна понимала это, помогая мужу в его заботах. В июле она признавалась брату: «Мы в таком бедственном положении, что бывают дни, когда я не знаю, как вести дом, голова у меня идет кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следовательно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того, чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна».
В конце лета 1836 года поэт пережил самый пик своего отчаяния и крушения всех надежд на независимость. Н. А. Муханов, бывший в гостях на даче Пушкина, рассказывал, что он нашел поэта «ужасно упавшим духом». При последнем свидании с братом, в конце июня 1836 года Ольга Сергеевна была поражена его худобою, желтизною лица и расстройством его нервов. Александр Сергеевич с трудом уже выносил последовательную беседу, не мог сидеть долго на одном месте, вздрагивал от громких звонков, падения предметов на пол; письма же распечатывал с волнением; не выносил ни крика детей, ни музыки.
Ознакомительная версия.
