Ознакомительная версия.
Фантастике этот метод присущ изначально. Его использует уже один из первых западных научных фантастов – Герберт Уэллс. Используя фантастический элемент – машину времени, – в одноимённом цикле произведений Герберт Уэллс создаёт модель политической системы, которая должна возникнуть, если Запад не найдёт выхода из бесконечной классовой борьбы. Он также рассматривает угрожающие перспективы развития науки, удачно прогнозируя появление оружия массового поражения и военной авиации.
Помимо этого Герберт Уэллс использует особый приём, связанный со спецификой введённого им фантастического элемента – он создаёт политические модели в рамках развития альтернативной истории, то есть рассматривает возможное усиление или ослабление тех или иных политических тенденций, в случае, если бы определённое политическое событие имело другой исход.
Тем не менее, в целом произведения Герберта Уэллса ещё не являются философской фантастикой, значительное внимание он уделяет прогнозированию научных открытий и их последствий.
В отечественной практике первые попытки метода гипертрофирования политических тенденций относятся к 20-м гг. XX в. В этот период духовная жизнь гражданского общества так ил и иначе связана с осмыслением глобальных политических изменений, произошедших в стране в 1917 г. Противники революции в основном оказываются в эмиграции, но для данного исследования больший интерес представляет политическая мысль её сторонников, потому как на волне духовного обновления и открытости к переменам очередной толчок получает направление философской фантастики и, в частности, гипертрофирование тенденции мировой революции А. Н. Толстым («Аэлита»), который распространяет её не только на всю землю, но и переносит на Марс.
В своём произведении А. Н. Толстой полемизирует с политическими теориями Герберта Уэллса, с пессимистической проповедью «заката Европы» Освальда Шпенглера и некоторыми другими западными философскими теориями.
Он высказывает также ряд собственных метафизических идей:
• Толстой принимает существование Атлантиды и борьбу рас как двигатель древней истории.
• «Во вселенной носится живоносная пыль, семена жизни, застывшие в анабиозе. Одни и те же семена оседают на Марс и на Землю, на все мириады остывающих звёзд. Повсюду возникает жизнь, и над жизнью всюду царствует человекоподобный: нельзя создать животное, более совершенное, чем человек, – образ и подобие Хозяина Вселенной».
• «Разум есть материя, более твёрдая, чем камень, и более быстрая, чем свет».
• «Вещь есть временное сгущение разума».
• «В кристалле разум находится в совершенном покое. В звёздном пространстве разум – в совершенном движении. Человек есть мост между этими двумя состояниями разума. Его ноги вырастают из кристалла, живот – солнце, глаза – звёзды, голова – чаша с краями, простирающимися во всю Вселенную».
Работа А. Толстого вплотную подходит к понятию философской фантастики, однако при том, что безусловным поводом к написанию повести служат политические события в СССР, трудно проследить политическую задачу, которую ставит перед собой А. Толстой не как писатель, а как аналитик.
Во второй половине XX века в философии начинают появляться специальные исследования воображаемых, виртуальных миров, а также их семантики. И именно фантастика предоставляет философии своеобразное пространство для развёртывания экстравагантных концепций и уникальные инструменты моделирования и экспериментирования[16].
Процесс формирования философской фантастики в 60-е гг. в Великобритании и США был назван феноменом «Новой волны»[17].
Ярким представителем «Новой волны» в Англии становится Майкл Муркок («Повелители мечей», «Призрачный город», «Вечный воитель» и др.). «Новую волну» пишут и представители старшего поколения – Гарри Гаррисон, Фредерик Пол, Урсула Ле Гуин, Роджер Желязны, Роберт Хайнлайн и др.[18] Резкий перелом в развитии фантастики породил бурю конфликтов между представителями старой и новой волны[19].
М. Суэнвик выделяет три группы писателей «Новой волны»: гуманисты, киберпанки и «фантазёры в законе».
Гуманисты ставят в центр внимания психологию персонажей – рефлексирующих и склонных к ошибкам, возможности же фантастики используют для исследования больших философских проблем, иногда религиозных по своей природе. К ним можно отнести Кони Уиллис, Кима Стэнли Робинсона, Джона Кессела, Скотта Рассела Сандерса, Картера Шольца и Джеймса Патрика Келли. Фетисова относит к этой группе и Стругацких.
Для фантастики киберпанка характерны описания мира будущего, основанного на высоких технологиях и широком применении компьютеров, близость к этическим позициям панков, антагонизм по отношению к любым властям и яркие детали. Это, прежде всего Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг, Льюис Шайнер, Грег Бир.
«Фантазёров в законе» отличает эклектичность и «любовь-ненависть к технологии». Сюжеты произведений Говарда Уолдропа, Стива Атли, Джейка Саундерса, Тома Рими также затрагивают в большей степени проблемы психологии, как и сюжеты гуманистов, но на первый план выводится аллегоричность, вычурность, фантазия в чистом виде.
Отражение постмодернистской критики, по мнению Фетисовой[20] наиболее ярко иллюстрирует философская фантастика, сосредоточившаяся преимущественно на политических, социальных, психологических, этических и экологических проблемах мира будущего. Она ставит под сомнение правильность выбора вектора развития общества в сторону высокотехнологического будущего.
Как пишет Л. Г. Ионин, «современная постмодернистская ситуация отражает радикальные изменения в ментальном климате эпохи, где нет различия и иерархии между рациональным и иррациональным, и миф, как и магия, претендуют на равноправное существование с наукой»[21].
Необходимо отметить, что развитие фантастики может быть соотнесено с коренными изменениями, которые произошли и происходят в сферах политической, социальной, научной, технической, информационной и т. д., то есть, в существе своём фантастика отражает социо-культурную динамику. Научная фантастика реагирует на перемены в жизни человека и социума и своим содержанием, отражающим поиск новых мировоззренческих ориентиров, и своей художественной формой. Она представляет собою заметное явление современной культуры, и понимание места и роли научной фантастики в широком тексте современной культуры важно как в теоретическом, так и в идеологическом плане[22].
В отечественной практике феномен «Новой волны» совпадает с периодом наиболее активной работы Стругацких. В среде отечественных фантастов они занимают заметное место, в 60-е гг. становясь в центре одного из повсеместно распространённых кружков фантастов, занимают активную позицию в полемике старого и нового поколений фантастов, первое из которых возглавляет В. Немцов, а второе, фактически, А. Стругацкий. В последующие годы они не только активно проводят семинары фантастов, но, в начале 90-х, получив возможность открыть частное издательство, Б. Стругацкий активно способствует публикации авторов «четвёртой волны». Представляется неслучайной перекличка терминов, употребляемых для периодизации западной и советской фантастики. Многие писатели-фантасты диссидентского толка идентифицируют себя именно с «Новой волной».
В то же время Стругацкие, становясь пионерами «Новой волны» в СССР, начинают работать ещё в ключе научной фантастики и, как минимум, первое десятилетие работают в согласии с официальной идеологией.
Первой заметной политической моделью Стругацких становится мир «Полдня», художественно осмысливающий тенденции, заявленные господствующим мировоззрением СССР – развитие политической системы по законам Разума, научного коммунизма, при заметной роли в обществе идей познания, значительной роли воспитания и т. д.
Позднее Стругацкие не только развивают эту модель, усложняя политическую систему мира «Полдня» и детализируя новые философские и политические проблемы, но и создают множество других политических моделей. Все политические модели Стругацких можно разделить на две группы – мир «Полдня» (модель Утопии, отнесённой в приближающееся Земли) и «Обречённые миры» (антиутопические модели, отнесённые в будущее альтернативных обществ, с которыми контактирует Земля либо вовсе в альтернативные миры).
Таким образом, Стругацкие моделируют и «торную дорогу истории», которая является естественным путём прогресса и ведёт к «идеальному обществу» Полдня, и «ответвления» или «препятствия» на пути к политической утопии Стругацких, которые могут возникнуть вследствие развития тех или иных негативных политических тенденций.
Ближайшим преемником Стругацких в современной отечественной фантастике стал С. Лукьяненко, произведения которого часто полемизируют с творчеством Стругацких. С. Лукьяненко рассматривает те же политические тенденции, которые анализировали Стругацкие, но с позиции 90-х гг. XX века, добавляя к ним данные о новой политической обстановке. В его творчестве, как и в работах классиков западного футурологического анализа, поднимаются проблемы тоталитаризма, свободы и порядка, соотношения средств и целей, взаимодействия цивилизаций с различными культурными традициями.
Ознакомительная версия.
