простоту, его рассказ поражает тем реализмом, которым отличаются его большие романы» –
Кросби Э. Л. Н. Толстой как школьный учитель / Пер. с англ. Изд. 2-е. М.: Типо-литогр. Т-ва И. Н. Кушнерев и К°; Типография т-ва И. Н. Крушнера и К°, 1908. С. 7); 3) совместное обучение мальчиков и девочек; 4) экспериментальный характер методики преподавания: «Толстой пользовался своей школой как бы лабораторией для опытов» (Там же. С. 14). Интересные факты также содержит книга В. А. Вейкшана, где подробно описана методика преподавания Толстым чтения и письма, а также отзывы на идеи Толстого педагогов во всем мире (
Вейкшан В. А. Л. Н. Толстой – народный учитель).
Здесь и далее текст Л. Н. Толстого цитируется по Юбилейному 90-томному собранию сочинений (Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. М.: Худож. лит., 1928–1958) с указанием в скобках тома и страницы.
«11 октября. С каждым днем хуже и хуже моральное состояние, и уже почти вошел в летнюю колею. Буду пытаться восстать» (48, 14). 24 октября 1859 года А. А. Фету: «Повести писать глупо, стыдно» (60, 314). В начале ноября 1859 года Б. Н. Чичерину: «Литературные занятия я, кажется, окончательно бросил. Отчего? Трудно сказать. Главное то, что все, что я делал и что чувствую себя в силах сделать, так далеко от того, что бы хотел и должен бы был сделать» (60, 315). 20 декабря 1859 года А. В. Дружинину: «Я не пишу и надеюсь, что не буду; и несмотря на то так занят, что давно хотел и не было времени писать вам. – Чем я занят, расскажу тогда, когда занятия эти принесут плоды» (60, 317–318).
См.: Гусев Н. Н. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. М.: Изд-во АН СССР, 1957.
Сведения о точном количестве открытых школ разнятся. См. об этом в статье «Педагогическая деятельность Л. Н. Толстого и журнал „Ясная Поляна“» (8, 497). Мы опираемся на письмо В. П. Боткину (январь 1862): «В моем участке на 9000 душ в нынешнюю осень возникли 21 школа – возникли совершенно свободно и устоят, несмотря ни на какие превратности» (60, 414).
См.: Бахтин Н. Н. Руссо и его педагогические воззрения <отрывок> // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra. СПб.: Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2005. Т. 1. C. 615–636.
Федькой и Сёмкой Толстой в статье назовет своих любимых учеников Василия Морозова и Игната Макарова, которых он не только учил грамоте и письму в школе, но и возил с собой на кумыс и брал в гости к барышням Берс. Василий Морозов оставит подробные воспоминания об уроках и атмосфере в Яснополянской школе (см.: Морозов В. С. Воспоминания о Л. Н. Толстом ученика Яснополянской школы // Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников: В 2 т. / Ред. С. А. Макашин. М., 1978. Т. 1. С. 141–150).
Кросби Э. Указ. соч. С. 18.
В «Исповеди» Толстой пишет: «Несмотря на то, что я считал писательство пустяками в продолжение этих пятнадцати лет, я все-таки продолжал писать. Я вкусил уже соблазна писательства, соблазна огромного денежного вознаграждения и рукоплесканий за ничтожный труд и предавался ему как средству к улучшению своего материального положения и заглушению в душе всяких вопросов о смысле жизни моей и общей. <…> Теперь мне смешно вспомнить, как я вилял, чтоб исполнить свою похоть – учить» (23, 8).
В диалоге Павла Басинского и Екатерины Барбаняги дано несколько интерпретаций слова «сатана», однако кажется несомненным, что у Толстого устойчиво с ранних дневников до поздних сочинений этим словом обозначена половая похоть (См.: Басинский П. Б. Соня, уйди. Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины: Роман-диалог. М.: Молодая гвардия, 2021. С. 83–85).
Именно так у Толстого. См.: 8, 301, 307, 311, 322.
Как убедительно покажет Донна Орвин в книге «Искусство и мысль Толстого. 1847–1880», Толстой вступает в литературу в период расцвета русского гегельянства, и правые и левые критики (Анненков и Чернышевский) будут одинаково оценивать Толстого с позиций гегельянской диалектики. Таким образом, за прямым сравнением Федьки и Гёте стоит на уровне педагогики сравнение немецкой и яснополянской системы обучения, а на уровне философской теории – сравнение рационального, условно гегельянского, и натурфилософского, условно руссоистского подхода. Условность наименований здесь связана с неточностью этих понятий как в текстах современников, так и в понимании самого Толстого. Гегель и Руссо – скорее знаки некоторой интеллектуальной ориентации, чем цитируемые источники (см.: Орвин Д. Искусство и мысль Толстого. 1847–1880. СПб.: Академический проект, 2006. С. 21–22).
Скайлер Ю. Указ. соч. С. 204.
См. Вдовин А. В., Зубков К. Ю. Генеалогия школьного историзма: литературная критика, историческая наука и изучение словесности в гимназии 1860–1900-х годов // Новое литературное обозрение. 2020. Т. 164. № 4. С. 161–176; Вдовин А. В. Современная русская литература в хрестоматиях 1843–1904 годов и литературный канон // Quaestio Rossica. 2020. Т. 8. № 1. С. 85–101.
Сборник И. М. Снегирева «Русские в своих пословицах: Рассуждения и исследования об отечественных пословицах и поговорках» (М.: Унив. тип. 1831–1834) был одной из любимых книг Толстого: «Давно уже чтение сборника пословиц Снегирева составляет для меня одно из любимых – не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представляется ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы» (8, 302).
В статье «О народном образовании» Толстой пишет: «Школа, нам бы казалось, должна быть и орудием образования, и вместе с тем опытом над молодым поколением, дающим постоянно новые выводы. Только когда опыт будет основанием школы, только тогда, когда каждая школа будет, так сказать, педагогической лабораторией, только тогда школа не отстанет от всеобщего прогресса, и опыт будет в состоянии положить твердые основания для науки образования» (8, 15).
