– стало моей миссией, благодаря которой я дожил до такого возраста. И даже сейчас, когда рубеж в 100 лет остался позади, моя миссия не изменилась. Другими словами, я прожил так долго, потому что все это время помогал множеству людей.
Я врач.
Я врач, и поэтому, сталкиваясь со страданиями и болью лежачих больных или больных в терминальной стадии болезни, размышляю о том, как нам следует распоряжаться своей жизнью. Так ко мне пришло понимание, что жизнь – это время, подаренное нам.
Человек должен тратить время, отпущенное ему, не на себя, а на служение другим людям. Один час, потраченный на такое служение, не сравним с обычным часом – он наполнен глубоким смыслом. Ценность его так высока, что не поддается измерению… Человек, который так распоряжается своим временем, за одну жизнь проживает множество жизней. Мир его красочен, а существование наполнено смыслом.
Если таких людей будет хоть на одного человека больше, мир станет прекраснее и разумнее. Я всем своим сердцем надеюсь, что он таким станет.
«Искусство жить. Секреты долголетия от 105-летнего врача» – это переиздание книги, впервые увидевшей свет в 2001 году.
«Предисловие к новому изданию» и главы «О чем я мечтаю в свои 100 лет» в начале книги и «Мне 100 лет, и я буду жить» в конце – это новое дополнение, а часть «Почему я стал врачом? Каким врачом я был?» я серьезно переработал. Материал с 13 по 208 страницу я оставил, как в первом издании, то есть без поправок возраста.
I. Как справиться с чем угодно
Бесконечные желания отдаляют вас от счастья
Вы зацикливаетесь на бедах и не замечаете счастья
Каждый день, принимая больных, я думаю о том, что не бывает в жизни людей без проблем. Даже самых успешных.
Они есть даже у богатых, знаменитых или идеальных семьянинов – словом, у всех, кого можно назвать успешными и кому можно позавидовать. У них тоже есть внутренняя боль и страдания, которых не видно со стороны.
Впервые попав ко мне по случаю болезни, многие пациенты продолжают общаться со мной, не скрывая своих личных проблем и переживаний.
«Я не могу рассказать это другим, но вам – да, если вы позволите», – так пациент начинает свой рассказ. И хоть у меня при этом возникает ощущение, будто я вваливаюсь в чужой дом прямо с кухни, а не захожу через парадный вход, я благодарен за оказанное мне доверие и внимательно слушаю.
За долгие годы медицинской практики я выслушал столько историй и человеческих судеб, что мне кажется, будто я сам их пережил. И пусть мне 90, но на самом деле я живу уже несколько сотен лет…
Мои пациенты часто заканчивают свой рассказ словами «я самый несчастный человек в мире».
На это я им отвечаю: «Ваше несчастье – всего лишь одна десятая той доли страданий, которая могла бы вам выпасть», – а затем пересказываю какую-нибудь из историй других моих пациентов, которую тяжело вынести без слез.
Это, конечно, подло – сравнивать свою жизнь с жизнью другого человека и думать, что в сравнении с ним у тебя все хорошо. Но для многих людей это становится спасательным кругом в водовороте собственных страданий, благодаря которому у них получается выбраться.
Люди часто зацикливаются на своих бедах. Пусть это даже крохотная заноза в пальце, но стоит вам воспринять ее как несчастье, она начинает болеть в 10, а то и в 20 раз сильнее. Почувствовать себя несчастным очень легко.
Однако нельзя сказать, что счастье заключается в отсутствии бед. Все хотят счастья, но никто не умеет быть счастливым.
Счастье – это награда за труды, но не цель
Так что же такое счастье?
На ум мне сразу приходит цитата из книги «Для бессонных ночей» швейцарского философа Карла Гильти (1833–1909). Он пишет: «Найти счастье в трудностях маловероятно, но при этом нельзя сказать, что в них его нет, – оно, скорее, заключается в упорной борьбе и блестящей победе над ними».
В юности эти слова служили мне опорой и поддержкой много раз. Мне казалось, будто они были написаны специально для меня.
С тех пор прошло много лет, и сейчас меня больше вдохновляют другие слова. Это слова австрийского врача-психиатра еврейского происхождения Виктора Франкла (1905–1997), бывшего заключенного концлагеря Аушвиц.
В своей книге «Сказать жизни “Да”: психолог в концлагере» он пишет: «Счастье – это не цель, не должно и не может ею быть. Счастье – это не что иное, как результат». Его слова импонируют мне больше, чем слова Гильти.
То есть счастья невозможно добиться, оно приходит само – как результат. Образ жизни и привычки можно изменить усилием воли, но добиться счастья таким образом нельзя. Счастье – это внутреннее состояние.
Я думаю, что счастье – это продолжительное умиротворенное состояние души, а не сиюминутная радость или захлестывающая волна счастья, подобная той, что накрывает влюбленных с головой.
В пятом классе я играл роль Тильтиля в спектакле «Синяя птица». И тогда я потратил немало усилий, чтобы понять суть этой пьесы, а одну из реплик помню до сих пор: «Счастье не снаружи, а внутри». Сейчас, спустя много лет, я наконец это осознал и полностью с этой фразой согласен.
Человек может выдержать все, такова его природа
Безвыходные ситуации часто повергают человеческое сердце в ужас. Люди называют это невезением или несчастьем, но на самом деле несчастье – не безвыходная ситуация как таковая. Несчастье начинается в тот момент, когда вы теряете надежду.
Уже упомянутый мною Виктор Франкл в концентрационном лагере потерял всю семью. Он смог пережить то время, когда ему казалось, что лучше умереть, и вот что он сказал впоследствии: «Это было несчастьем, что я попал в концлагерь, но тем не менее я был счастлив».
Я уверен, человек может выдержать любое горе. Более того, в самых тяжелых обстоятельствах он может ощущать себя счастливым. Это всецело заслуга надежды. Надежда – это вера в возможность изменений. Это как спокойно ждать ясной погоды в страшную бурю, зная, что там, за свинцовыми облаками, по-прежнему есть голубое небо. Не смириться, а принять. И тогда, каким бы тихим ни был голос надежды, он сможет рассеять тьму в сердце.
Даже человеку при смерти нужен смысл жизни
На обходах в хосписе я всегда ломаю голову над одним вопросом: неужели никак нельзя придать сил для жизни тем, кто при смерти, и тем, кто в бездне отчаяния?
Иногда я прихожу в хоспис, построенный восемь
