Однако, как писал Рик Басс в предисловии к одной из книг Джона Байерса о вилорогих антилопах: «Практически ни одно открытие не связывает факты безупречно; скорее, это открытие освещает неизведанную территорию, открывает новые рисунки взаимосвязей; один ответ порождает сотни новых вопросов». Первый из этих сотен вопросов очень прост: почему? Знание о том, что нашим телам, вероятно, необходимы ленточные черви, власоглавы, нематоды и другие, не дает ответа на этот вопрос. Уберите из нашего организма червей – и мы заболеем. Верните их назад – и нам станет лучше. Мы можем делать так без конца и чувствовать себя все лучше и лучше. Однако прежде чем возвращать в организм то, что уже много лет считается чем-то вредным, нам все же надо выяснить, что происходит в нашем теле. Что бы там ни происходило, это происходит и сейчас, если, конечно, у вас нет глистов.
Со временем Вейнсток уверился в том, что иммунной системе для ее полноценного развития требуется присутствие глистов. Без глистов иммунная система становится похожей на растение, растущее в условиях отсутствия гравитации. Много миллионов лет назад постепенное преодоление последствий земного притяжения явилось залогом выхода растений из болот на твердую почву. Толстостенные клетки и прочные деревянные стволы возникли как средство борьбы с гравитацией – так же как системы транспорта сахаров, воды и газов. Практически вся разница между сухопутными деревьями и болотной растительностью является следствием великих трудностей, с которыми растения столкнулись из-за силы земного притяжения при переходе из болот на сушу. В отсутствие гравитации корни и побеги растений росли бы в хаотичном беспорядке – в разные стороны, как волосы Медузы. Точно так же наша иммунная система нуждается в паразитах, чтобы отличать, так сказать, верх от низа.
Вы можете, конечно, упрекнуть меня в излишней метафоричности. Но сами иммунологи, пытаясь объяснить связь между глистами и иммунной системой, чаще прибегают к метафорам и аналогиям, нежели к фактам. Когда Вейнстока и его коллег припирают к стене, они начинают говорить, что «без паразитов иммунная система теряет равновесие», «утрачивает гармонию», а в припадке полной откровенности говорят, что без паразитов она лишается «своей законной добычи». Один иммунолог однажды сказал, что у жителей развитых стран «другая» иммунная система. Это язык неопределенности. Никто до сих пор толком не знает, что происходит с нами, когда мы избавляемся от глистов и прочих паразитов. Если мы их изгоняем, то наши шансы заболеть возрастают. Если же мы возвращаем в свои организмы часть этой фауны, то в большинстве случаев нам почему-то становится лучше.
У Вейнстока была идея, позволявшая дать конкретный ответ на этот вопрос. У других тоже были свои идеи, но разница между мнениями ученых относительно того, что происходит в организме на самом деле, часто бывает такой большой, что разные точки зрения становится почти невозможно примирить. Но пока версия Вейнстока, впервые предложенная иммунологом Грэхемом Руком из Кембриджского университета, представляется самой разумной. Это не значит, что она верна, но в свете наших современных знаний она представляется как минимум возможной.
Предварительно я хотел бы сказать пару слов о том, как устроена иммунная система человека. Представим себе, что организм – это государство, располагающее двумя иммунологическими армиями. Одна из них сражается с особым противником – вирусами и бактериями, другая – с нематодами и другими крупными паразитами. Эти армии действуют сообща, но чем больше ресурсов в какой-то момент получает одна из них, тем меньше их остается для другой. Конечно, это грубое, почти карикатурное сравнение, но именно столько мы узнали об иммунитете с начала восьмидесятых годов. Конечно, я мог бы привести здесь названия всех компонентов иммунной защиты, употребив такие термины, как Т-киллеры, Т-хелперы или другие непереводимые слова из лексикона иммунологов, но в данном случае они создадут лишь видимость понимания там, где на самом деле его пока очень и очень мало. Итак, нам достаточно понять, что есть две армии, воюющие на разных фронтах с беспощадными интервентами, постоянно угрожающими нашим границам.
Эти два элемента иммунной системы работают уже двести миллионов лет. Они есть у акул и у белок. Элементарным иммунитетом располагают даже насекомые. Все виды животных в той или иной степени обладают иммунитетом, ибо на протяжении долгой истории эволюции все они сталкивались и продолжают сталкиваются как с паразитами, так и с вирусами и бактериями. Паразиты стали инструментом, эфиром, придавшим смысл существованию наших организмов. Присутствие этих попутчиков было таким же неизбежным, как присутствие гравитации. Но потом произошло радикальное изменение. Люди стали жить в домах и пользоваться туалетами, и в жизни нескольких последних поколений (а это доля секунды на часах эволюции) все резко переменилось.
В течение длительного времени мы понимали иммунную систему в целом как систему, содержащую два основных типа защитных механизмов – один из них был настроен на борьбу с бактериями и вирусами, а другой – на борьбу с более крупными паразитами. Но в течение последних пяти-шести лет мы вдруг поняли, что в этой удобной картине что-то не соответствует действительности. Мы что-то упустили, какую-то очень важную подробность. Иммунологи задумались: что происходит, если паразит со всеми удобствами устраивается в организме хозяина? Из опыта известно, что иммунная система со временем перестает атаковать такого паразита, но почему и каким образом?
Выяснилось, что мы упустили из вида один из ключевых компонентов иммунной системы – ее миротворцев. Если паразит внедрился в организм и все попытки избавиться от пришельца оказываются тщетными, то что прикажете делать организму в таком случае? Он, конечно, может сражаться с паразитом вечно. В некоторых случаях именно так и происходит, и тогда болезнь и нарушения, обусловленные иммунным ответом, неизбежно становятся тяжелее проблем, вызванных присутствием глиста. В такой ситуации со стороны организма было бы благоразумнее прекратить борьбу и научиться жить с глистом. Мы снова сталкиваемся с тем фактом, что паразит (если ему удалось выжить с самого начала) мирно уживается с хозяином, который привыкает терпеть незваного гостя. Иммунологические вооруженные силы отзываются, и их место занимает команда клеток-миротворцев. Это позволяет сберечь силы армии для борьбы с более опасными и агрессивными врагами.
По мысли Вейнстока, Рука и других, эти миротворцы являются историческим решением, принятым нашим организмом в процессе эволюции, но теперь это решение стало проблемой. Ученые считают, что клетки-миротворцы должны продуцироваться только в том случае, если есть необходимость сохранять мир. В отсутствие утвердившегося в организме паразита – особенно если это происходит в раннем детстве – миротворческие клетки начинают страдать от безделья и чахнуть. Но иммунологические армии сохраняют свою силу и в отсутствие объективной угрозы атакуют все, что кажется им чужеродным. Иногда они так страстно жаждут победы, что атакуют все, что попадается под руку. Клетки и ткани собственного организма начинают казаться им угрожающими и враждебными. Миротворцы, которые могли бы отозвать этих чересчур рьяных вояк, не могут ничего сделать, так как они очень слабы. Оставшись без надлежащего контроля, наша иммунная система без конца воюет с собственным организмом до тех пор, пока он не заболевает. На коже появляется сыпь, в кишечнике начинается воспаление. Дыхательные пути сужаются и с трудом, с массой хрипов, пропускают воздух в легкие, которые от его нехватки начинают спадаться. В этой войне нет победителей, проигрывают все.
Вейнсток считает, что, когда он ввел больным яйца глистов, в организмах пациентов начали вырабатываться клетки-миротворцы. Они не только прекратили войну иммунной системы с глистами, но и отучили ее атаковать кишечник. Миротворцы сохраняют мир. Глисты, в свою очередь, запускают этот миротворческий процесс. Может быть.
Существует еще одна возможность (которая, в принципе, не исключает первую), и лично мне она кажется предпочтительнее. Давно известно, что поселившиеся в нашем кишечнике глисты способны продуцировать соединения, подавляющие иммунный ответ; соединения, которые как бы сигнализируют: «Эй, здесь все хорошо, не надо нападать!» Это происходит благодаря тому, что эти вещества имитируют другие, «родные» для данного организма, которые иммунная система распознает как «свои». Такие химические соединения производит множество видов глистов. Возможно, в процессе эволюции наши организмы развили в себе зависимость от небольшого количества таких веществ. Я не хочу сказать, что они нужны нашему организму, но он понял, что должен рассчитывать на их непременное присутствие и жить с ними. Возможно, наши организмы продуцируют избыточный иммунный ответ, «допуская», что часть его будет отражена глистами. Никто пока не продемонстрировал существование такого механизма, но он выглядит вполне правдоподобно.
