лучше понянчиться, чем потом объяснительные писать.
Истинно так – лучше понянчиться. Эти золотые слова нужно отливать в граните и выставлять в каждом медицинском учреждении.
Корпулентная дама по фамилии Хелетьева попала к Плугареву во взвинченном состоянии. Собственно, взвинченной была не столько сама пациентка, сколько сопровождавшая ее дочь. Дома Хелетьевой стало плохо – сильно закололо в груди и вроде как появилась одышка. Приехавшая по вызову бригада сняла кардиограмму, ничего на ней не нашла, но все же решила госпитализировать Хелетьеву с диагнозом нестабильной стенокардии в кардиологическую реанимацию. Немного перестраховались ребята, но их можно понять. Изменения на кардиограмме появляются не сразу, а оставление инфарктного пациента дома чревато плохими последствиями как для него самого, так и для тех, кто его оставил. Нет, лучше уж перебдеть, «утяжелить» диагноз и прокатиться до больнички, потому что наказания за необоснованную госпитализацию и за пропущенный на дому инфаркт несопоставимы.
В кардиореанимации Хелетьевой повторно сняли кардиограмму, сделали эхокардиографию, взяли кровь на срочный анализ и не нашли признаков острой коронарной недостаточности. [5] Решили, что скорее всего, боли вызваны остеохондрозом грудного отдела позвоночника или же каким-то процессом в легких и отправили Хелетьеву в приемное отделение, чтобы ее оттуда госпитализировали в терапию.
Терапевтические отделения традиционно не пользуются любовью у пациентов. Так уж устроен человек – любит он лечиться у узких специалистов, а не у терапевтов. Опять же, в силу своей многопрофильной специфики, терапевтические отделения часто бывают перегружены, можно и в коридор лечь вместо палаты. Короче говоря, если тебя везли в кардиологию, пусть, даже, и через реанимационное отделение, а собрались класть в терапию, то это, для большинства пациентов, серьезная моральная травма.
– Вы же видите, что у мамы болит сердце! – талдычила дочь Хелетьевой. – Сердце! У нее давняя ишемическая болезнь! И «скорая» забрала ее с сердечным диагнозом! А ваши… хм… деятели, отправили ее в терапию! Ну разве можно класть в терапию с ишемической болезнью?
– Можно, – терпеливо объяснял по которому уже разу Плугарев. – В терапии сердечные дела лечат не хуже, чем в кардиологии. Но сейчас причина болей иная, не сердечная. Терапевты проведут обследование…
– Но вы же видите, что у мамы болит сердце!
– Я вижу пациентку, жалующуюся на боль в груди, – уточнил Плугарев. – И насколько я могу судить, как кардиолог, боли эти с сердцем не связаны…
– Так вы кардиолог?
– Да…
– Тогда почему вы не хотите меня понять?! Пожалейте маму, ей же плохо!
– Я пытаюсь как можно скорее оформить госпитализацию. Если мы прекратим дискуссию…
– Ничего мы прекращать не будем! – дочь достала из сумки мобильник. – Если вы не положите маму в кардиологию, то я позвоню на горячую линию департамента здравоохранения и расскажу, как вы тут издеваетесь над людьми вместо того, чтобы им помогать!
В доказательство серьезности намерений Плугареву продемонстрировали департаментский номер в контактах.
Плугарев был кругом прав и действовал на основании заключения дежурного врача отделения кардиологической реанимации, который написал, что данных для госпитализации в кардиологию нет. А тот, в свою очередь, опирался на результаты обследования и осмотра пациентки… Но неизвестно, на кого эта настырная коза попадет в департаменте и, вообще, древнее правило гласит, что если есть жалоба, то должны быть и виновные.
Помянув мысленно недобрыми словами настырную дамочку, ее мать, бабку и вообще всю родню до седьмого колена, Плугарев отправил Хелетьеву в неотложную кардиологию. Пациентка осталась довольна, а ее дочь на прощанье иронично улыбнулась и сказала:
– Вот так всегда! Всего надо добиваться!
Плугарев вежливо улыбнулся в ответ и подумал о том, что по идее симпатичные молодые женщины не должны быть злыми. Они же молоды, красивы, эта еще и одета хорошо, сразу видно, что не бедствует… Могла бы быть и подобрее, хотя бы спасибо сказать за то, что он пошел навстречу. А она ушла с таким видом, будто сама ему одолжение сделала.
Через полчаса Плугареву позвонил дежурный врач из кардиологии.
– Серега, ты что творишь?! На хрена ты к нам тетку с остеохондрозом положил?! Совсем с дуба рухнул?! Учти – я на пятиминутке молчать не стану!
– Я сам не стану молчать, – ответил Плугарев, с тоской думая о том, какой кипиш поднимется утром. – Все объясню. Если вкратце, то назревал крупный скандал…
– Так он у меня уже идет! – рявкнул коллега. – Дочь качает права! Требует, чтобы я посадил одну из дежурных сестер возле ее мамаши. А то мало ли что! И сама хочет остаться, чтобы контролировать нас. Тебе хорошо! Спихнул – и забыл! А нам отдуваться… Вот никогда бы не подумал, что ты такой!
Пользуясь затишьем в приемном покое, Плугарев рысью сгонял в кардиологию и с большим трудом сумел убедить дочь пациентки в том, что ее матери не требуется индивидуальный сестринский пост, а ей самой не нужно оставаться в отделении на ночь. Не полагается, да и незачем, мама ваша без внимания не останется, честное гиппократское.
– Хорошо, – наконец-то согласилась та. – Только дайте мне ваш номер. Я позвоню утром в семь, и вы мне расскажете, как мама провела ночь.
– Лучше звоните в ординаторскую, – ответил Плугарев. – И лучше не в семь, а в половину восьмого.
– Предпочитаю иметь дело с вами! – тоном, не допускающим возражений, отрезала настырная особа. – Вы – единственный вменяемый человек в этом бедламе!
Продиктованный ей номер был тут же проверен звонком. Заодно и познакомились. Имя у настырной особы было редкое – Серафима. «Тебе бы «Заноза» лучше подошло бы», подумал Плугарев.
Утром ему удалось переключить Занозу на общение с отделенческими врачами – мол я свое отдежурил и появлюсь в больнице только в воскресенье. Сдача дежурства прошла гладко. Начмед [6] Галина Викторовна похвалила Плугарева за дипломатичность – лучше уж положить не по делу, чем объясняться с департаментом. Ничего страшного, не бомжиха же какая-нибудь в конце концов.
Увидев Занозу в коридоре дней через десять, Плугарев внутренне содрогнулся. Логика сразу же нарисовала следующую схему: мамашу выписали – приехала по новой – снова будет доньжить, чтобы положил в кардиологию, мол мама там уже лежала… А вот тебе шиш!
Он внутренне подсобрался и приготовился быть строгим и бескомпромиссным. В конце концов, в больнице есть начмед, вот пусть она и решает…
Наши ожидания чаще всего не сбываются, но, тем не менее, мы все равно строим прожекты, просчитываем, загадываем, обламываемся и снова строим-просчитываем.
– Здравствуйте, Сергей Иванович, – приветливо, едва ли не ласково, сказала Заноза. – У вас найдется минутка?
– Здравствуйте. Найдется. Минутка, – телеграфным стилем ответил Плугарев.
