Получилось, что при сохранении существующего порядка, в 2020 году произойдет «коллапс»: резкое и быстрое ухудшение экологической обстановки, снижение производства пищи и товаров, а к 2050 году дойдет дело до быстрого вымирания людей. К слову сказать, по их модели население по сравнению с 1970 годом возрастет втрое, производство пищи на душу упадет вчетверо, загрязнение возрастет в 15 раз, ресурсы исчерпаются на 95 %.
Если задержаться с торможением рождаемости, коллапс все равно произойдет, но несколькими десятилетиями позднее. Ну а если бы удалось заблокировать рост населения в 1980 году, то человечество было бы спасено.
Книга Медоуза «Пределы роста» была опубликована в 1972 году и вызвала в мире целую бурю. Журналистам пожива была на несколько лет. Ученые упрекали авторов в некорректности модели и гипотезы. Правда, упрекали напрасно: Медоуз четко сказал: это не «предсказание сроков», а предупреждение — через раскрытие механизмов и тенденций. Книгу Медоуза я купил в Лондоне в конце 70-х годов, храню и до сих пор обращаюсь к ней не как к источнику верных прогнозов, а как доказательству их несостоятельности. И могущества самоорганизации!
Советские ученые и пресса, разумеется, подправленные партией, сначала проигнорировали Медоуза, не опубликовав книгу, изданную во всех странах, а потом постарались опровергнуть: «Наша система плановая и все будет отрегулировано в свое время». Пусть, дескать, товарищи строят коммунизм, помехи со стороны природы не будет. Так говорить было легко, поскольку вся негативная информация засекречивалась.
«Римский клуб» в последующие годы выпустил еще несколько докладов, в которых публиковались уже уточненные модели. Они не опровергали основную идею об угрозе и необходимости борьбы за спасение планеты, но в то же время сняли налет сенсации и настроили общественность на практическую работу по экологии. Важными вехами были две международные конференции на уровне правительств в Стокгольме в 1974 году и в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Здесь, в частности, была представлена сумма денег: сколько стоит спасение. 100 миллиардов в год нужно вкладывать в разные программы, чтобы обеспечить устойчивое будущее, а 120 — для неотложной помощи бедным со стороны развитых стран. Совсем не так много, если сравнить с военными бюджетами всех стран — от 800 до 1000 миллиардов.
Наша официальная позиция изменилась только с перестройкой и гласностью, а особенно после Чернобыля. Теперь все запреты с экологии сняты, и мы имели даже перехлест: к примеру, «по требованию трудящихся», без серьезных оснований, закрывали заводы по производству лекарств. А в то же время никаких серьезных мер по защите среды не принимается. Да и трудно их принять: беды заложены в нашей экономике и идеологии. Тяжелая промышленность была настроена на вооружение, неэкономична, избыточна и грязна, химизация сельского хозяйства ведется неправильно. Очистить производство исключительно трудно: нужно заменять технологию и обновлять оборудование на десятки миллиардов долларов. И одновременно изменять трудовую этику и систему собственности, чтобы люди беспокоились о деле и берегли природу.
Когда обрушились режимы в странах Восточной Европы и туда приехали объективные наблюдатели с Запада, — они ужаснулись. Загрязненность оказалась в несколько раз выше, чем у них дома. Что можно сказать после этого? Только одно: социализм несовместим с сохранением природы.
Я не могу сделать обзора состояния всей экологической проблемы. Нет должной квалификации, и требуется много места. Поэтому ограничусь общим взглядом на будущее человечества с позиции модельного подхода, пытаясь соединить экологию, экономику, политику и психологию.
Думаю, что в подходе к глобальным проблемам, как и ко всякой «сложности», правомочен только системный подход.
Схема взаимодействия факторов, составляющих систему «человечество», представлена на рис. 25.
По существу, эта схема представляет содержание модели Медоуза с качественным выражением зависимостей, при новой трактовке многих факторов. К слову: динамика модели Медоуза за 25 прошедших лет не оправдалась.
Линии между квадратами показывают как прямые, так и обратные связи, сообразно стрелкам на концах. Характер воздействия представлен в виде маленьких стрелок на концах больших: острие вниз указывает на торможение, вверх — на повышение, стимуляцию.
Остановлюсь на каждом факторе и их связях.
Важнейшим показателем является численность населения. Его динамика определяется соотношением смертности и рождаемости, а эта последняя — уровнем «плодовитости» («фертилити»): средним числом детей на одну женщину. Для простого воспроизводства населения нужен показатель 2,1, ниже идет сокращение, выше — возрастание. Цифры «фертилити» от Африки до Японии и Европы колеблются от 5–6 до 1,7. Этому соответствуют и демографические перспективы стран. Нужно учесть, что понижение прироста отстает от снижения плодовитости на целое поколение: действует инерция массы взрослых женщин.
Регулятором плодовитости является экономика, ВВП на душу населения. Богатство страны, действуя через рост культуры, здоровья и социальную защиту, закономерно снижает плодовитость, опять же с некоторым временным «лагом», нужным для преодоления традиций. Скудность пищи, и даже голод, как и загрязнение среды, практически не влияют на плодовитость бедных народов. Инстинкт можно победить культурой. Но не только. Конкретные методы сокращения рождений состоят из распространения противозачаточных средств, снижения детской смертности, развития пенсионного обеспечения, роста образования и занятости женщин и, наконец, государственного регулирования семьи.
Второй компонент демографии — смертность — закономерно снижается до 10–15 на 1000 в результате помощи медицины и ликвидации голода, даже при невысоком доходе порядка 500 долл. в год на душу.
Прогнозирование населения планеты исключительно важно, но представляет большие трудности. Прогноз ООН от 1982 года оказался заниженным почти на полмиллиарда. Новый расчет 1992 г. предложил три сценария. Средний вариант, при принятой плодовитости 2,1–2, дает 10 миллиардов к 2050 с последующим повышением до максимума — 11,5 к 2150 г. «Высокий» сценарий, с плодовитостью 2,5, дает 12,5 миллиарда в 2050 г. и возрастание к 2150 году аж до 28 миллиардов. И это еще не конец. Зато при «низком» сценарии, с плодовитостью 1,7, пик в 7,8 миллиарда будет в 2050 г., при последующем снижении до 4,3. Разброс данных характеризует ненадежность расчетов. Надежно «работает» на снижение только фактор экономики… К ней и обратимся. Между тем, приятная новость пришла в средине 1997 г., когда впервые замедлился темп прибавления населения.
Надеждой для человечества является экономика, прирост богатства. Это кажется даже парадоксом: ведь очевидно, что чем больше производится, тем больше расходуется ресурсов и выбрасывается отходов. Именно поэтому Медоуз предлагал «нулевой рост». Однако три последние десятилетия продемонстрировали четкие вторичные отрицательные обратные связи роста экономики: НТП обеспечивает ее экономность и «безвредность», а одновременное повышение культуры сильно тормозит плодовитость. Правда, эти полезные следствия (обратные связи) вступают только при достижении некоторого порога ВВП/д что-то около 2-Зт.$ среднего дохода и с задержкой во времени на одно поколение.
Двигателем экономики является удовольствие от потребления и собственности, покупаемых ценой напряженного труда. Голод, нужда, страх и принуждение способны обеспечить лишь небольшой кратковременный подъем экономики. Так же, впрочем, действуют и коллектив и «сознательность» — идеи значительно слабее биологии! Универсальным тормозом труда является его утомительность, а в экономических категориях — возрастание затрат на производство, связанное с дороговизной ресурсов, экологией и социальными требованиями работников.
Потребление, выраженное в материальных вещах, что особенно вредно для планеты, относительно уменьшается по мере роста богатства: дом, автомобиль и домашняя техника становятся доступными всем, а мода на роскошь прошла. Поэтому возрастание ВНП/д выражается больше в услугах, которые менее материалоемки и энергоемки, чем вещи. В целом же рост экономики страны похож на своеобразную кривую: сначала очень медленный подъем из-за нищеты и невежества народа, потом — быстрый, за счет эксплуатации (при машинах!) при низких социальных и экологических затратах, потом новое, уже окончательное замедление от возросших издержек на социальную помощь, экологию, а может быть и с изменением психологии, смещением ценностей с напряжения на расслабление.
Следует отметить, что прирост ВВП, производства вещей и услуг, очень неравномерен и подвержен большим колебаниям: от 1–3 % до 10 и даже 15 %. Впрочем, подобные колебания характерны для всякой сложной системы с положительными обратными связями и нелинейностями. Хорошо, что современные политики и экономисты научились управлять колебаниями и спасаться от разрушительных кризисов XIX и первой половины XX веков.
