Благодаря преемнику Вебера в Дрездене, Рихарду Вагнеру, в 1844 году останки его предшественника были перезахоронены в Дрездене, последнем месте творчества мастера. В государственном архиве Дрездена имеется протокол от 1841 года, который только недавно был расшифрован и позволил внести ясность в противоречивые суждения относительно перезахоронения останков Вебера и сооружения памятника Веберу в Дрездене. Согласно этому протоколу, осенью 1840 года нюрнбергский англист Йозеф Гамбилер объездил Британские острова и, будучи почитателем Вебера, разыскал его гроб в часовне Морфилд. Статья «Прах Карла Марии ф. Вебера в Лондоне» в популярном в то время журнале «Европа» 1841 года напомнила с некоторой патетикой, что «…Останки одного из …великих немцев лежат в чужой земле забыты и непочитаемы. Место покоя земных останков любимого немецкого композитора не должно оставаться там, Германия должна принять его в свою землю». Эта статья чуть было не вызвала народное движение, которое объясняется тем, что представители германского домартовского периода (до революции 1848 года в Германии. Прим. перев.) видели в Вебере художника национального и исторического значения. Быстро появились новые статьи, которые подхватили мысль о перезахоронении останков Вебера. А вскоре в Дрездене состоялся концерт из произведений мастера, на котором присутствовали также король Фридрих Август II и его супруга. Доход от концерта должен был пойти на сооружение памятника. Ярым противником этих стремлений был генеральный директор придворного театра Вольф Адольф Август фон Люттихау, который использовал все, чтобы помешать этому. Он утверждал, что такой прецедент будет иметь последствия, что все саксонские капельмейстеры, умершие позже за пределами Дрездена, также должны быть перезахоронены. Только, когда королю было доложено, что недавно созданный комитет по перезахоронению Вебера хочет осуществить это намерение как частное мероприятие, и в результате призыва 16 декабря 1844 года многими оперными и другими театрами Германии были собраны значительные суммы, он обязал своего тайного советника фон Люттихау не препятствовать этому делу.
По инициативе Рихарда Вагнера 25 октября 1844 года английский корабль «Джон Балл» привез останки Вебера в Гамбург, где в честь усопшего на кораблях всех наций были приспущены флаги. Вследствие того, что Эльба была покрыта льдом и маленький корабль не мог доставить гроб в Дрезден, его решено было отправить по железной дороге. После того, как гроб Вебера 14 декабря был доставлен в Дрезден, на следующий день останки маэстро нашли вечный покой на католическом кладбище Дрездена, на родной земле.
Провести медицинский анализ истории болезни Вебера, если о нем судить по биографическим данным, сегодня не представляет большого труда. Сначала мы видим слабого, хромого мальчонку, который только в 4 года научился ходить. Виной тому было тяжелое заболевание тазобедренного сустава, которое всю жизнь доставляло ему много неприятностей и особенно проявлялось при перегрузках или в связи с повышением температуры. Так, в 1812 году, когда впервые проявилась легочная болезнь, он жаловался на «сильные боли после ходьбы». Но и в периоды, когда он не болел, все же хромал, хотя это его особенно не беспокоило. Иначе нельзя было бы объяснить, как он без особых трудностей мог пешком пойти в Бернское предгорье и даже взобраться на Риги. Из имеющихся сведений и описаний в случае Вебера речь, по-видимому, идет о так называемом врожденном вывихе бедра, симптомы которого в общих чертах, особенно на поздней стадии, описал знаменитый греческий врач Гиппократ, родившийся на острове Кос около 460 г. до Рождества Христова. Из-за недостаточного развития шейки бедра на головке бедренной кости одна нога, сначала еле заметно, становится короче другой; вследствие ограничения деятельности мышц, обусловленного таким дефектом, появляется хромота. Характерным для этого заболевания, если оно не выявлено вовремя, является то, что ребенок поздно начинает ходить, при усталости хромота усиливается — симптомы, которые мы видим у Вебера. Так как в то время картина болезни была мало знакома, и, следовательно, не существовало соответствующего лечения этой болезни, то после 40 лет учащались вывихи, затем появлялись признаки деформирующего артрита, связанного с износом и атрофией хрящей, а также с утолщением костей суставов. Хромота и боль при ходьбе естественно усиливались. Сегодня, к счастью, таких последствий не наблюдается, так как врожденные вывихи обнаруживаются у новорожденных ультразвуком и устраняются методом коррекции.
Дитер Кернер не исключал возможность туберкулеза костей у Вебера. Однако упомянутые выше симптомы и дальнейший ход болезни свидетельствуют против такой возможности, не говоря уже о том, что туберкулез тазобедренного сустава причиняет очень сильные боли, которых мы не наблюдаем у Вебера в детстве. Так как в то время не было эффективного лечения, то часто очень рано наступала неподвижность конечности. Пациент с туберкулезом тазобедренного сустава не смог бы подняться в горы Швейцарских Альп.
В 1806 году, в конце пребывания Вебера в Бреслау, произошел опасный инцидент. По ошибке он однажды вечером в темноте схватил бутылку, в которой его отец держал азотную кислоту для своих опытов по гравировке на меди, и выпил «хороший глоток», как он сам рассказывал. Его друг Бернер, который случайно зашел к нему, обнаружил его лежащим на полу и позвал отца из соседней комнаты. Они быстро вызвали врача, но как лечение было проведено, мы не знаем. Нам известно, что в противоположность отравлению щелочью, отравление азотной кислотой вызывает невыносимые боли, так что даже потерявший сознание из-за нарушения кровообращения пациент, должен издавать громкие крики. Этого, очевидно, не произошло в случае с Вебером, иначе его услышал бы отец, работавший в соседней комнате. Так как симптомы зависят от тяжести отравления, можно предположить, что Вебер выпил лишь небольшое количество жидкости, хотя сказал, что принял «хороший глоток». Даже одно это свидетельствует против предположения, высказанного Дитером Кернером, что этот случай можно расценивать как попытку самоубийства. Более того, можно с уверенностью утверждать, что Вебер по ошибке взял в рот немного кислоты и, конечно, сразу же выплюнул большую часть, благодаря чему не было ожогов гортани и пищевода. Вероятно также, что врач дал ему молока, что смягчило действие кислоты. Сегодня мы знаем, что небольшое количество кислоты приводит, как правило, к сильным ожогам в полости рта и глотке, но не попадает в пищевод и желудок. Так, по-видимому, было и у Вебера. После двухмесячного лечения слизистая оболочка полости рта зажила, но «красивый голос на треть навсегда пропал».
О безобидной болезни сообщается в середине августа 1811 года. Тогда во время поездки в Швейцарию на вюрттембергской границе его задержали на несколько дней. Здесь у Вебера начался сильный понос, сопровождающийся высокой температурой. В письме он тогда сообщал, что «чуть не заболел дизентерией». Так как понос и температура через неделю прекратились, то, вероятно, это было воспаление тонкой кишки или инфекция кишечной палочки, если не сальмонелла, возбудитель которой в тогдашних гигиенических условиях был распространен так же, как сейчас в странах третьего мира.
Если Вебер в ранней молодости из-за болезни бедра, восприимчивости к инфекционным заболеваниям, близорукости никогда не чувствовал «полной независимости от организма, который не ощущаешь, потому что здоров», то в начале 1812 года стали заметными первые признаки смертельной болезни. В его дневнике мы читаем о сильных, давящих болях в груди, которые он называл «ревматизмом»; он почувствовал себя «вдруг так чертовски плохо, что вынужден был лечь в постель». Через неделю он жаловался на «странно вялое состояние». Эти болезненные явления появлялись иногда и летом того же года, когда сильнее заболело бедро, на этот раз другой, здоровой ноги. Весной 1813 года он должен был прервать поездку в Вену, так как снова «мучили сильные боли», причем в дневнике впервые появляется запись о «болях в горле». Он должен был лежать в постели, но не надолго вернулся в Прагу, где как и следовало ожидать наступил кризис. Его нашли в квартире в бреду, по-видимому, из-за высокой температуры, в состоянии, которое граф Пахта охарактеризовал как «бессознательное»; и прошло более четырех недель, прежде чем он «первый раз поднялся с постели». Но после короткого улучшения ему снова стало хуже; и долгое время его состояние здоровья колебалось и менялось, что подтверждает выдержка из письма, датированного летом этого года: «…Мое здоровье после заболевания в мае 1813 года еще неустойчивое, недавно я опять несколько недель пролежал в постели». Запланированную поездку на лечение в Эгер он не мог осуществить из-за занятости на работе. Так как Вебер не щадил себя, он снова заболел весной 1814 года: «Я третий раз заболеваю в период моего пребывания в Праге. Если последняя болезнь, продолжавшаяся две недели, была не опасной, то была достаточно мучительной, потому что действует на голову и глаза. Это была свинка». Такая сыпь появляется из-за недостаточного лечения, только тогда, когда высокая температура связана с сильной потливостью. Во время этой, третьей, болезни в течение года Вебер жаловался на сильную рвоту. На этот раз он послушался совета врача и отправился на лечение в Бад Либверда. Но во время отпуска, в августе, снова заболел, на этот раз беспокоило горло, и пролежал целую неделю. С этого времени в его дневнике регулярно появляются записи о болезни.
