Взрыв этногенеза в XII веке н.э. Возникает впечатление, что длина этих полосок земной поверхности, по которым проходили интенсивные процессы возникновения этносов, не охватывает весь земной шар, а ограничена его кривизной, как будто полоска света упала на школьный глобус и осветила ту его часть, которая была к ней обращена лицом. Эта аналогия – скорее иллюстрация, потому что возможно, что это вовсе не свет, а какое-то невидимое излучение, исходящее то ли сверху, из космоса, либо из центра планеты. Но об этом речь впереди; учтем пока еще один случай, оставив прочие – Европу и Центральную Америку – на потом. Это необходимо для того, чтобы исключить иные, привычные, но не исчерпывающие объяснения.
В XII веке в Восточной Азии одновременно сложились два могучих этноса и одно маленькое племя, погибшее в младенческом возрасте. И на этот раз ареал этногенеза был строго очерчен географически, но не имел касательства к наземным ситуациям: ландшафтным, социальным и культурным.
До начала XII века население берегов Амура и его притоков – тунгусо-язычные чжурчжэни – находились в состоянии гомеоотаза, что проявилось в социальной примитивности, племенной раздробленности и неспособности отстоять себя от южных агрессивных соседей – киданьской империи Ляо. Чжурчжэни платили киданьским императорам дань соколами, выдрессированными для охоты, а также поставляли рекрутов для несения военной службы.
В таком же положении находились степные племена Восточного Забайкалья, суммарно называвшиеся либо "цзубу", либо "да-дань" – татары. Цивилизованные кидани расправлялись с ними так же, как в XIX веке Соединенные Штаты Америки поступали с индейцами прерий.
Но уже в 1115 году все изменилось. Чжурчжэни восстали и к 1126 году сокрушили империю Ляо. Направлением их этногенеза, т.е. этнической доминантой, стала консолидация племен. Это позволило бывшему племенному вождю Агуде создать империю, названную "Золотой".
У кочевников доминанта была иной. Из племен выделились отдельные витязи – "люди длинной воли", которые сначала очень бедствовали, но в конце XII века обрели вождя по имени Тэмуджин, которого они нарекли Чингизом и избрали ханом. В жестокой гражданской войне "люди длинной воли" сокрушили племенной строй и создали Монгольский улус, в котором побежденные и победители объединились и слились в единый этнос.
Наконец, у южных берегов Байкала проявило себя воинственное племя меркитов. Кто такие меркиты по происхождению, не установлено. Они не монголы и не тюрки, а скорее всего самодийцы, но нам важно не это, а то, что до 1216 года меркиты оспаривали у монголов гегемонию в Центральной Азии. Следовательно, тут перед нами взрыв этногенеза, аналогичный тем, которые мы рассмотрели выше.
И крайне важно, что ареал этого этногенетического взрыва очерчен столь же жестко, как и у предшествовавших. Не были затронуты ни эвенки, ни якуты – на севере, ни корейцы, китайцы и тангуты – на юге. На западе ареал выклинился у южной оконечности Байкала, не коснувшись ойратов и половцев, живших, подобно монголам, кочевым бытом. Можно думать, что перед нами оконечность ареала, а главная часть воздействия упала на поверхность Тихого океана. Если так, а для возражений нет оснований, то этногенетические взрывы или толчки – явление, неотделимое от физической географии. История только фиксирует его, подобно тому, как мы до этого отмечали перемещения ложбины циклонов и муссонов, описывая миграции кочевников Евразии. И теперь очевидно, что проявления активности степных и лесных этносов Евразии, не всегда связанные с климатическими колебаниями, но поражавшие воображение средневековых хронистов, являются результатами взрывов этногенеза. Это, и только это роднит монгольский взлет с великим переселением народов, торжеством византийского православия над древнеримским язычеством, проповедью ислама путем священных войн, образованием Тибетского царства, подвигами раджпутов и блеском двора императоров династии Тан. И, видимо, подобные же "толчки" или "взрывы", локализованные на определенных территориях, дали начало великим этносам древности, исходные периоды которых не освещены источниками в той степени, как в средние века.
После того как мы уловили в разнообразных явлениях элемент сходства, объяснить их различия крайне просто. Одинаковые импульсы в разных условиях внешней среды должны проявляться по-разному. Представим себе человека, идущего по горному хребту и толкнувшего ногой камень, который покатился вниз по склону. Иногда этот камень может вызвать возникновение лавины, которая погребет под собою несколько поселков, а иногда он застрянет в расщелине или натолкнется на уступ и тут же ляжет. Рассчитать путь камня и предсказать его судьбу можно, имея все данные о силе и направлении толчка и всех препятствиях на его дороге вниз, но практически такого количества входных данных получить невозможно.
Это наглядная иллюстрация судьбы этногенетического толчка, где роль препятствий, изменяющих развитие процесса, играют многие явления: социальные условия, сложившиеся за минувшие века, накопившаяся и унаследованная от предков культура, географическая среда региона, этническое окружение, включая международные связи, политические расчеты и интриги современников. Но все они набирают мощь лишь тогда, когда в этносистему поступает энергия, преображающая ее и позволяющая совершать великие дела.
Что это за энергия? Определив ее характер, мы решим проблему этногенеза.
Какая часть человека принадлежит природе, а какая – нет, и какая часть мира за пределами человеческих тел находится вне природы?
Комплиментарность. Может ли быть допущена идея, согласно которой этнос является величиной биологической? Строго говоря, конечно, нет.
И все-таки некоторые биологические особенности человека, видимо, играют здесь определенную роль. Ставя проблему первичного возникновения этнической целостности из особей (людей) смешанного происхождения, разного уровня культуры и различных особенностей, мы вправе спросить себя: а что их влечет друг к другу? Очевидно, что принцип сознательного расчета и стремления к выгоде отсутствует, так как первое поколение сталкивается с огромными трудностями – необходимостью сломить устоявшиеся взаимоотношения, чтобы на месте их установить новые, отвечающие их запросам. Это дело всегда рискованное, и зачинателям редко удается воспользоваться плодами победы. Также не подходит принцип социальной близости, так как новый этнос уничтожает институты старого. Следовательно, человеку, чтобы войти в новый этнос в момент становления, нужно деклассироваться по отношению к старому. Именно так зарождались на Семи холмах волчье племя квиритов, ставших римлянами, общины ранних христиан и мусульман, дружины викингов, оседавшие в Шотландии, Исландии, Нормандии и Англии, а также отбивавшие их франки, монголы в XIII веке, да и все, кого мы знаем. Уместнее применить другой принцип – Комплиментарность. На этом принципе заключаются браки по любви, но нельзя ограничивать Комплиментарность сферой секса, которая является лишь вариантом проявления этого принципа. В становлении первичного коллектива, зародыша этноса, главную роль играет неосознанная тяга людей определенного склада друг к другу. Такая тяга есть всегда, но когда она усиливается, то для возникновения этнической традиции создается необходимая предпосылка. А вслед за тем возникают социальные институты.
Итак, рождению любого социального института предшествует зародыш, объединение некоторого числа людей, симпатичных друг другу. Начав действовать, они вступают в исторический процесс, сцементированные избранной ими целью и исторической судьбой. Во что бы ни вылилась их судьба, она – "условие, без которого нельзя". Такая группа может стать разбойничьей бандой викингов, религиозной сектой мормонов, орденом тамплиеров, буддийской общиной монахов, школой импрессионистов и т.п., но общее, что можно вынести за скобки, – это подсознательное взаимовлечение, пусть даже для того, чтобы вести споры друг с другом. Поэтому эти зародышевые объединения мы назвали консорциями. Не каждая из них выживает; большинство при жизни основателей рассыпается, но те, которым удается уцелеть, входят в историю общества и немедленно обрастают социальными формами, часто создавая традицию. Те немногие, чья судьба не обрывается ударами извне, доживают до естественной утраты повышенной активности, но сохраняют инерцию тяги друг к другу, выражающуюся в общих привычках, мироощущении, вкусах и т.п. Эту фазу комплиментарного объединения мы назвали конвиксией. Она уже не имеет силы воздействия на окружение и подлежит компетенции не социологии, а этнографии, поскольку эту группу объединяет быт. В благоприятных условиях конвиксии устойчивы, но сопротивляемость среде у них стремится к нулю, и тогда они рассыпаются среди окружающих консорций.
