лукавого [571]. Преподобный Исаак Сирин отмечает, что «тот, кто не подчиняет Богу собственной воли, подчиняется Его противнику» [572]. Преподобный Макарий Египетский так описывает двойное рабство, которое человек терпит от страстей и сил зла: «Со времени грехопадения и изгнания из земного рая человек опутан в два ряда. Одни путы происходят от самой жизни, от сопряженных с ними дел, от любви ко всему видимому. Изнутри душа опутана, окутана, скована зловредными духами, которые удерживают ее во мраке» [573]. Очевидно, имеет место прямая связь между этими двумя видами уз: оттого, что человек живет во зле, бесовские силы имеют над ним такую власть; через эти страсти он открывается им и позволяет им жить в себе [574].
В таком состоянии не много уже остается от исконной свободы человека. Если в Боге и в добродетели человек руководил собой сам в соответствии с природой и приобщался верховной воле Бога, то, отвратившись от нее и живя противоестественно, он уже действует не сам, но в нем действует чуждая, овладевшая им природа, которую составляют страсти, перекрывшие грехом подлинную природу, повелевающие ею и паразитирующие на ней.
Память была дана человеку от сотворения для того, чтобы он мог с ее помощью постоянно помнить о Боге и таким образом быть постоянно связанным с Ним умом и сердцем. «Мы получили память, чтобы носить в себе Христа», — пишет святой Николай Кавасила [575]. Таким образом, памятование о Боге являлось нормой для человека. Вот почему преподобный Макарий Великий пишет: «Нужно, чтобы христианин всегда помнил о Боге» [576]. А вот слова святителя Григория Назианзина: «Мы должны вспоминать о Боге чаще, чем мы дышим. И если можно так сказать, мы не должны делать ничего, кроме этого» [577].
Памятование о Боге подразумевает на первом уровне память о заповедях, через которые человек прилепляется к Богу, творя Его волю: это заповеди, данные Богом в раю Адаму и Еве [578], заповеди Христа, обращенные к человеку, восстановленному воплощенным Словом [579]. Кроме того, памятование о Боге подразумевает и «память о добродетелях», которая не оставляет никакого места страстям [580].
Как видно из последнего; памятование о Боге (μνήμηθεοῦ) — это и память о Божиих благодеяниях [581]; имея которую мы Его благодарим. На этом особенно настаивает преподобный Марк Подвижник: «Вот что должно быть отправной точкой правильного образа действий, согласного с Богом, — пишет он. — Незабвенно и постоянно надлежит тебе содержать в уме своем с непрестанным размышлением все бывшие и бывающие с тобой промыслительные действия человеколюбивого Бога и все благодеяния Его во спасение души твоей. Не следует допускать омрачения твоей памяти через порок, источник безразличия; нельзя не памятовать о многих и великих Его благодеяниях и по этой причине бесполезно и неблагодарно проводить остальное время жизни. Ибо такие непрестанные воспоминания, словно стрекало, погоняют сердце, подвигают его всегда к исповеданию, к смирению, к благодарению с сокрушенной душой, к радению обо всем добром, чтобы взамен стяжать согласный с Богом образ жизни, благие нравы и всякую добродетель»; тот, кто, «не забывая никогда Божиих благодеяний, имеет такой помысл, тот склоняет себя, направляет и понуждает на всякий благой подвиг добродетели и на всякое делание правды, будучи всегда ревностным и готовым творить волю Божию» [582].
Эта форма «памятования о Боге» естественно переходит в главную свою форму — непрестанную молитву, которую обычно святые отцы и называют этим выражением [583]. Такая молитва, как подчеркивает блаженный Диадох Фотикийский, для ума, «который требует от нас дела, должного удовлетворить его потребность в постоянном движении», является «единственным занятием, полностью отвечающим его цели» [584]. В то же время она и является его «собственной работой» [585], единственным делом, которое соответствует его природе. «Молитва заставляет ум заниматься той деятельностью, которая ему свойственна», — отмечает авва Евагрий [586]. Он же пишет, что «молитва — это деятельность, которая подобает уму, иными словами, лучшее и наиболее соответствующее его применение» [587]. Адам в раю «жил в молитве» [588], не оставлял этого непрестанного памятования о Боге [589]. Также и святые, вернувшись во Христе к первоначальному состоянию Адама и «приблизившись к совершенству непрестанно имеют в сердце память о Господе Иисусе» [590].
Действительно, именно благодаря этому постоянному памятованию о Боге человек может соединиться с Ним согласно своему природному предназначению. «Духовная цельность — это память в состоянии чистоты», — пишет преподобный Исаак Сирин [591]. Памятование о Боге укрепляет человека в хранении и исполнении заповедей — иными словами, он может сберечь себя от страстей и взрастить в себе добродетели [592].
Памятование о Боге является в значительной степени условием любви к Богу [593], которую ему свойственно вызывать и взращивать [594], памятование и любовь всегда идут рука об руку [595]. Это верно прежде всего для самой совершенной ее формы — непрестанной молитвы, но также и для воспоминания о благодеяниях Божиих. Вот что советует преподобный Марк Подвижник: «Храни перед глазами благодеяния, полученные от рождения и до нынешних пор, как телесные, так и духовные, размышляй о них и вызывай в памяти написанное: И не забывай всех воздаяний Его (Пс. 102, 2), чтобы ты был удобоподвигаем на любовь к Богу… чтобы самопроизвольно, за воспоминанием о Его благодеяниях и еще больше под влиянием действия свыше, твое сердце было уязвлено любовью и желанием» [596].
Постоянное памятование о Боге в молитве является для человека еще и способом достичь созерцания, которое, по словам преподобного Исаака Сирина, «обретает в нем вещество, на которое ему дано опереться» [597]. Святой патриарх Каллист также говорит, что памятование «заставляет отсвечивать Божественные лучи в очищенном уме» [598]. Вплоть до самых высоких ступеней духовной жизни память сопровождает деятельность ума [599], и именно «в своей памяти», как пишет преподобный Исаак, человек «возносится выше природы» в познании/видении Бога, которое сообщает ему Дух Святой [600].
Благодаря памятованию о Боге человек держит Бога во внутренней клети своего ума [601] и заставляет пребывать Его в своем сердце. «Вмещать Бога означает иметь Его воцарившимся в себе благодаря памятованию, — говорит Василий Великий. — Тогда мы становимся храмом Божиим, когда земные попечения не прерывают безостановочного памятования» [602].
По этим же причинам память о Боге является для человека, ею обладающего, источником огромной радости [603], «рождает в душе неизреченное счастье» [604]. И Псалмопевец говорит:
