Перенесемся мысленно на несколько столетий назад в небольшой городок на юге Франции. В суде слушается дело по обвинению собаки, причинившей телесные повреждения одному из почтенных жителей города. В процессе участвуют не только представители гражданских властей, но и духовенство. Вина собаки не нуждается в особых доказательствах, настолько она очевидна. Ее не только приговаривают к смертной казни, но и отлучают от церкви, считая это наказание гораздо более тяжким, нежели смертный приговор.
Не удивляйся, дорогой читатель. Процессы против животных впервые возникли в XIII веке, а в XV–XVII веках стали привычным явлением в общественной жизни многих европейских стран. В те времена животных рассматривали как сознательных существ, полностью отвечающих за свои действия. За совершенные преступления, в число которых входили убийство, причинение ран, непотребство и святотатство, их обычно приговаривали к смерти, казнь совершалась на городской площади на глазах у падкой до кровавых зрелищ толпы, причем животных часто обряжали в человеческую одежду. В архивах сохранились счета за содержание арестованных животных в тюрьме, вознаграждение палачу и прочие издержки. Был случай, когда суд одного австрийского города приговорил собаку к пожизненному одиночному заключению.
В числе животных, совершивших преступления против человека, нередко были собаки и волки, страдающие бешенством. Крупная эпизоотия бешенства среди собак и волков отмечалась в 1271 году в Германии, в 1500 году — в Бельгии и Испании, а в 1590 году — среди волков во Франции. С ростом городов все более широкое распространение стали получать эпизоотии городского типа. В течение XVIII и XIX веков эпизоотии среди собак прокатились мощной волной почти через все страны Европы, Америки, Азии и Африки, достигая особого размаха в столичных городах. Так, на Париж приходилась одна треть всей заболеваемости во Франции. На Москву и Петербург — соответственно 50 и 80 процентов заболеваемости в этих губерниях.
Власти пытались ввести административные меры предохранительного характера. В качестве примера можно привести указ, изданный в Петербурге в 1739 году Анной Иоанновной, который гласил: «Полиция нимало не смотрит, что по пустынным и глухим местам мертвечина валяется и множество непотребных собак в городе бегают и бесятся; 16 сентября бешеная собака вбежала в летний дворец и жестоко изъела двоих дворцовых служителей и младенца». Но и после этого указа и многочисленных других распоряжений почти два столетия время от времени даже жители столичного города подвергались нападению бешеных животных.
В «Исторических очерках» С. Н. Шубинского (СПб., 1908) говорится, что «окрестные села изобиловали волками, дерзость которых доходила до того, что, например, в 1714 году они заели двух солдат, стоявших на часах у Литейного дворца, а немного спустя, на Васильевском острове, у самых ворот дома князя Меншикова, загрызли одну из его прислуг; хищники взрывали кладбища и поедали трупы покойников, так что для обуздания их иногда отряжали целые команды».
В книге П. Н. Столпянского «Революционный Петербург» описан следующий эпизод: «В 1819 году, в первый день рождества, вечером, в 9-м часу, появился на Невском проспекте у съезжего двора Каретной (впоследствии Александро-Невской) части бешеный волк, набежал на пожарного смотрителя, осматривавшего фонари, сбил его с ног, разорвав зубами левую его щеку, бросился бежать через Знаменский мост на Офицерскую (ныне Знаменскую) улицу, пробрался на Бассейную, Сергиевскую,[26] перебрался на Охту и после столь значительного и длительного путешествия был убит только против Смольного монастыря». Подобный же случай приведен в мемуарах А. В. Никитенко (запись 7 ноября 1854 г.): «Странное и страшное происшествие в городе: сегодня рано утром появился на улицах бешеный волк. Он с Елагина острова пробрался на Петербургскую сторону, обежал Троицкую площадь вокруг крепости, промчался по Троицкому мосту, через Сергиевскую, к Таврическому саду и обратился вспять к Летнему саду, где наконец и был убит двумя мужиками. По пути он искусал до тридцати восьми человек и вообще наделал пропасть бед. Несчастные жертвы его отправлены в больницы».
В. Г. Ушаков, руководивший прививочным отделением Института экспериментальной медицины, а затем антирабическим отделом («рабис» — по-латыни бешенство) Ленинградского института микробиологии и эпидемиологии имени Пастера, сообщил о бешеной собаке, которая с часу дня 1 января 1930 года до четырех часов утра 2 января покусала 89 человек в Шувалове, Удельной, Новой Деревне, на Крестовском и Каменном островах и Выборгской стороне. Она была убита на правом берегу Невы, пробежав до этого примерно 40 километров.
Джек Лондон в повести «Зов предков» рассказывает, как на упряжку ездовых собак напала стая одичавших индейских собак, среди которых одна была бешеной. В результате взбесилась ездовая собака, и ее пришлось прикончить топором. Этот случай показывает обычную цепочку передачи возбудителя бешенства: от диких животных, главным образом волков и лисиц, домашним, а от них — человеку… Любопытно, что иногда домашние собаки вступают в схватку со своими взбесившимися сородичами, защищая хозяев, особенно детей. А. И. Куприн, большой знаток и любитель животных, описал подобные случаи в рассказах «Барбос и Жулька» и «Сапсан». Пес меделянской породы, описанный в последнем рассказе, существовал в действительности. В первом номере журнала «Аргус» за 1917 год была помещена фотография, на которой писатель снят с этим псом. Впоследствии снимок был опубликован в журнале «Огонек» (1957, № 34).
Эпизоотологические и тем самым эпидемиологические черты бешенства существенно изменялись на протяжении веков. В последние десятилетия особенно в городских условиях значительно уменьшилось количество заболеваний среди собак в связи с их систематической иммунизацией. В природных очагах ведущая роль волков в распространении вируса также утрачена. В связи с их массовым отстрелом основным источником бешенства являются лисицы. Однако есть и более экзотические существа, страдающие этим заболеванием. К ним относятся хорошо знакомые нам летучие мыши, вызывавшие суеверный страх еще в недавнем прошлом.
На юге Туркмении находится знаменитая Бахарденская пещера с большим подземным озером, температура воды которого даже зимой не опускается ниже 32 градусов. Летом в ней живут десятки тысяч рукокрылых, зимой же они забиваются в узкие боковые ответвления. Там, в тишине и прохладе, они впадают в спячку.
Летучие мыши часто поселяются и в сооружениях, воздвигнутых человеком, — под куполами гробниц и мечетей, в старых заброшенных зданиях, на чердаках. И хотя они не только безвредны, но и приносят определенную пользу, уничтожая насекомых, народная фантазия издавна отождествляла их с нечистой силой. А вот обитающий в Южной Америке родственник наших летучих мышей — кровосос (а точнее — большой кровосос десмодус ротундус) отнюдь не безобиден. В результате разбойничьих нападений десмодусов ежегодно погибает от бешенства около миллиона сельскохозяйственных животных. Острыми резцами кровососы срезают кусочек кожи, а языком, усеянным роговыми бугорками, углубляют ранку. В их слюне содержатся обезболивающие и препятствующие свертыванию крови вещества. Иногда они нападают и на человека, передавая ему не только вирус бешенства, но и болезнетворных трипаносом — паразитов крови и тканей млекопитающих. Поэтому страх населения перед этими рукокрылыми вполне понятен. Их нередко считают злыми духами леса и до сих пор нередко называют вампирами, хотя, как это ни парадоксально, настоящие вампиры не принадлежат к числу кровососущих. Кровососы живут в естественных пещерах, дуплах деревьев, заброшенных строениях, где образуют скопления до нескольких тысяч особей. Проворно бегущий по земле десмодус напоминает в темноте лягушку, когда же он летит, растопырив крылья, то производит более зловещее впечатление.
На протяжении почти двух тысячелетий предлагались разнообразные средства лечения бешенства. Так, римский врач Цельс (I в. до н. э.) советовал выжигать укушенное место каленым железом. Римский ученый и писатель Плиний Старший (23–79 г. н. э.) считал, что укушенному человеку надо съесть печень бешеного животного, а другой римский врач Гален (130–200 г. н. э.) предлагал в качестве лекарства глаза улиток. Во Франции и Бельгии люди, пострадавшие от укусов животных, совершали паломничество к могиле святого Юбера. Ниточка от его епитрахили[27] якобы спасала от бешенства, и храм, в котором она хранилась, имел хороший источник дохода. В средние века во Франции родился страшный обычай. Заболевших бешенством связывали и либо вскрывали им вены на руках и ногах, в результате чего несчастные умирали от потери крови, либо укладывали между двух матрацев, и смерть в этом случае наступала от удушья. Только в начале XIX века там был издан закон, запрещавший подобную расправу с больными. Нарушители закона подвергались смертной казни.
