Но, как нам представляется, подобное деление весьма условно. В различных жизненных коллизиях психастеники поворачиваться к наблюдателю то одной, то другой стороной характера. Большую роль, по-видимому, играет и приобретаемый в процессе жизни опыт. В юности и молодости — тревожно-мнительные, в зрелом возрасте — как одна из форм психологической защиты, начинают превалировать аккуратность и педантизм. Т. е., наверное, мы видим всего лишь определенную динамику развития характерологических особенностей психастеника.
Становление психастенического характера в детстве хорошо описано Г. Е. Сухаревой. Уже в дошкольном возрасте и начальных классах можно отметить застенчивость, робость, боязнь незнакомых, всего нового. С раннего детства они отличаются повышенной впечатлительностью и склонностью к фантазированию, как результат богатого воображения — ночные детские страхи, боязнь закрытых помещений, темноты (зарницы психоза?). В школе психастеничные подростки боятся опоздать на уроки, не выполнить задание, оконфузиться у доски. Они склонны к суеверию, рано и легко формируют защитные ритуалы. В третьем пубертатном кризе опасения усложняются, легко перерастают в истинные фобии типа страха покраснеть, скомпрометировать себя перед окружающими какими-либо физиологическими отправлениями — как результат, почти обязательные дисморфофобии, надолго сохраняющиеся у больных. К концу третьего пубертатного криза психастеников, буквально, обуревают морально-этические проблемы с обсессивно-фобическими реакциями, которые к 30–40 годам и декомпенсируют пациентов в среде. А позже постепенно формируются педантизм, занудливость, определенная эмоциональная холодность, которые при ломке динамического стереотипа могут декомпенсировать психастеников зрелого возраста депрессиями.
Прошу обратить внимание на то, что почти вся жизнь психастеников сопровождается деперсонализационными расстройствами (обсессии, фобии). Постепенно, к зрелому возрасту, нарастает черствость, холодность (нарушение эмоционального резонанса?). Социальные контакты сохраняются, по большей части, только с родными и близкими. Мы уже говорили о постепенном изменении характера. Добавим замедление онтогенетического развития личности и стеничность, способствующая сохранению консервативных установок, отторжению всего нового и нестереотипного. Невольно возникает вопрос, а не дисфренический ли мы видим синдром, и чем подобная динамика заболевания отличается от малопрогредиентной, так называемой, психастенической формы шизофрении? В 60-е годы Н. Д. Лакосина опубликовала свои катамнестические наблюдения за 17-тью больными, страдающими психастенией. По ее мнению, в зрелом возрасте пациенты стали напоминать больных, страдающих вялотекущей формой шизофрении. Конечно, 17-ть случаев — далеко нерепрезентативное наблюдение, но, в свете сказанного, заставляет весьма основательно задуматься над нозологической самостоятельностью психастении. Естественно, имеются в виду те случаи, когда пациенты декомпенсируются в среде.
Говоря о психопатиях вообще, мы не можем не остановиться на работе П. Б. Ганнушкина, затрагивающего вопросы динамики этого заболевания. В главах, посвященных отдельным формам психопатий, мы уже пытались осветить эти вопросы, но необходимо подвести общий итог и найти какие-то закономерности.
Все психопаты, по большей части, декомпенсируются невротическими реакциями в ответ на трудные для них социальные условия. Но возможны и аффективно-шоковые реакции, а также реактивные психозы (истерические, реактивные параноиды или реактивные депрессии). Специфические формы декомпенсаций, преимущественно, возникают на заключительном этапе третьего пубертатного криза и не позднее 25–30 лет. Позже декомпенсации весьма вероятны в возрасте обратного развития.
Декомпенсируют больных в среде не только реакции в ответ на сверхтяжелую и патогенную для них ситуацию. На протяжении всей жизни у больных отмечаются аутохтонные колебания настроения от легких субдепрессий невротического регистра и различного рода дистимий (по типу вегетативной дистимии Лемке или эндореактивной дистимии Вейбрехта), до тяжелых психотических депрессивных фаз. Конечно, каждая группа психопатий несет свои, специфические особенности аутохтонных декомпенсаций.
Наконец, нельзя не упомянуть и о возможности определенного развития психопатической личности. Группы астенических и, вообще, сенситивных психопатов к тридцати годам приобретают определенную педантичность, аккуратность, исполнительность, сужение социальных контактов, ограничивающихся, по большей части, внутрисемейными. Формируется консервативность установок и взглядов на жизнь. Т. е., исподволь, нарастает легкая эпилептоидия. Эти качества способствуют сохранению сил больных, оберегают от излишних переживаний, а значит и компенсируют их в среде, что и наблюдается на практике. Несколько иная динамика развития у лиц со стеничным жалом. У таких пациентов обычно, усиливаются эгоистические тенденции, самолюбие и гордость, позволяющие, как бы, отстраниться от мелочей быта, игнорировать их. Одновременно формируются недоверчивость, подозрительность и способность как бы откладывать эмоциональные реакции на более поздний период (если хотите — эмоциональная брадипсихия). По-видимому, это позволяет обдумать складывающуюся ситуацию, найти недекомпенсирующие методы решения конфликтов, а значит, способствует компенсации пациентов в среде.
Поговорить о реакциях, фазах развития, хотя бы коротко, по-нашему мнению, было абсолютно необходимо. Реакции на средовые факторы говорят о большой значимости в генезе психопатий реактивного радикала, аутохтонные фазы — об эндогенной предрасположенности. Наконец, сам факт развития клиники психопатий ставит под сомнение основные критерии диагностики, а именно — стабильность патологических черт личности и их тотальный характер. На это особое внимание обратил О. В. Кербиков. В своей актовой речи он приводил данные катамнестических исследований 34-х больных психопатиями, которым в юности был выставлен диагноз самой Г. Е. Сухаревой. Результаты обследования оказались, по меньшей мере, ошеломляющими: через десятилетия 24 пациента оказались абсолютно здоровыми, у 10 больных — ошибка диагностики (шизофренический дефект, органическое слабоумие). О. В. Кербиков делает вывод, что психопатия — прерогатива юности и молодости (где стабильность?). Затем, по его мнению, может наступить депсихопатизация. Почему «может», а не наступает депсихопатизация? Дело в том, что 34 наблюдения не позволяют с категоричной уверенностью утверждать этот постулат, клиника же психопатий демонстрирует немало пациентов, отличающихся психопатическим характером и после 30 лет. В дальнейшем, изучая «поздние» психопатии, О. В. Кербиков с сотрудниками обнаружил у них определенную связь воспитания с формой психопатии и типом патологического реагирования. По его мнению, ранняя «безнадзорность» лиц с преморбидно стеничным радикалом способствует формированию у них эксплозивности, несдержанности, гневливости, т. е. отсутствует эмоциональная задержка, страдают тормозные процессы. Воспитание типа «кумир в семье» у лиц с преморбидно напряженными, эгоистическими тенденциями способствует формированию истерической психопатии с ее демонстративностью и эпитимностью. Частые болезни, суровость воспитания, социальная угнетенность (воспитание типа «золушка») у лиц с астеническим жалом, соматически ослабленных и формирует астеническую психопатию. Наконец, «гиперопека» при соответствующем преморбиде способствует возникновению таких черт характера, как нерешительность, неуверенность в своих силах, неспособность самостоятельно принимать решения, а в выраженных случаях — формирование психастенической психопатии. Так появилось учение о «краевых психопатиях», «патохарактерологических развитиях личности». В становлении этих форм заболевания ведущую роль играет среда, ее воспитывающий компонент. Присмотревшись к «краевым психопатиям», мы без труда выявим, что больные критичны к своему болезненному состоянию, тяготятся им, стремятся противостоять нажитым характерологическим особенностям. Таким образом, они приближаются по своим клиническим характеристикам к неврозам, а именно — к невротическим развитиям личности. Место «ядерных» форм психопатий осталось неопределенным. Как видите, вопросов остается масса, и на большинство из них сегодня ответов нет. Недаром психопатии относятся к пограничным состояниям, где границы неопределенны, нечетки, а учения о них далеко незавершено.
Сегодня большие сомнения вызывают и различные классификации психопатий. Психиатры отказались от классификаций С. А. Суханова, Э. Кречмера, а 10-я международная классификация болезней, практически, проигнорировала и синдромологическую, описание дается в психологических терминах, почти не упоминаются реакции, игнорируются фазы и развитие патологической личности. Впрочем, до сих пор, как уже говорилось, нет ясности в этиологии, патогенезе и весьма сомнительны критерии диагностики.
