Таких реакций в эксперименте (на 50 слов) было 60 %.
Эта же тенденция к эгоцентризму проявилась у многих больных при объяснении смысла пословиц. Например, на пословицу: «Не все то золото, что блестит» получен ответ: «У меня золота нет». «Не в свои сани не садись» — «Я с деревней не связан».
Эгоцентрические словесные реакции свидетельствуют о снижении качества ассоциативной деятельности в связи с преобладанием в ней аффективных и инстинктивных компонентов. В основе лежит в ряде случаев, как можно думать, чрезмерное влияние на деятельность второй сигнальной системы подкорковых стимулов. Следует иметь в виду также, что «я» больного шизофренией является доминирующей патодинамической структурой, детерминирующей все ассоциативные процессы. Большая выраженность данного нарушения в несвежих стадиях процесса говорит о том, что структура эта принимает чаще всего инертный характер.
Следует отметить, что это тенденция к эгоцентризму не ограничивается рече-мыслительной деятельностью. Она является при шизофрении, особенно у бредовых больных, общей доминирующей тенденцией, отображающей процессуально обусловленные сдвиги в их психике, касающиеся не только мышления, но и эмоционально-волевой сферы. Стремление к обособлению, к противопоставлению себя коллективу, патологическое «отнесение к себе» в бреде отношения, представление себя в центре всех событий, сначала некоторых социальных, далее мировых, а потом и космических, находящее выражение в пышном бреде величия в поздних бредовых синдромах (парафренических) — являются выражением этой тенденции.
Аффектогенные раздражители, касающиеся «больных пунктов», у большинства наших больных при словесном эксперименте вызывали удлинение латентного периода с последующим торможением. Однако следует отметить, что мы нередко встречали у наших больных также неожиданное увеличение латентного периода на безразличные слова-раздражители. Вообще величина латентного периода была подвержена довольно значительным колебаниям, что, впрочем, нельзя считать характерным только для параноидных больных, так как аналогичные явления встречались также и у больных с другими формами шизофрении. В связи с этим роль аффектогенных раздражителей в эксперименте не всегда выступает достаточно четко.
Следует отметить также, что у ряда больных с клинически ясно выраженным «больным пунктом» последний не находил отражения в словесном эксперименте: латентный период не удлинялся, последующее торможение также не наступало. Чаще всего это имело место у дефектных больных с давним процессом. Этот факт может найти объяснение в диссоциации сигнальных систем и последних с подкоркой. В силу этого аффектогенный словесный раздражитель, не находя достаточного отражения в первой сигнальной системе (образные представления) и в подкорке (аффективная сфера), не оживляет патодинамическую структуру и последняя не оказывает тормозящего действия.
Что касается репродукции, то здесь не было ничего характерного. Количество их колебалось от 18 % (у острой больной) до 80 %; преобладали 60–80 %.
Выявляя образное мышление модификацией словесного эксперимента, указанной выше, мы обнаруживали его преимущественно у больных шизофренией с парафреническим синдромом. Из 35 больных параноидной формой шизофрении, у которых было проведено соответствующее исследование, образное мышление было ясно выражено у 17 больных; у 13 из них отмечался парафренический синдром.
Данные патофизиологического исследования высшей нервной деятельности по двигательной методике с речевым подкреплением А. Г. Иванова-Смоленского[55])
На исследование были взяты 21 больная женщина с параноидной формой шизофрении в возрасте от 23 до 60 лет. Только у двух больных заболевание было недавним (меньше года и год) у четырех недавно наступило обострение после ремиссии, последовавшей за психотическим приступом, и у четырех обострение наступило на фоне вяло развивающейся в течение последних 3–4 лет шизофрении. У остальных больных имелась выраженная параноидная форма шизофрении с более или менее прогредиентным течением с давностью заболевания 4–6 лет и больше. Синдромы были различные, у 6 больных были парафренические синдромы.
Больные исследованы многократно. При исследовании замыкательной функции коры больших полушарии вырабатывались условные реакции на световые (лампочки различных цветов) и звуковые (звонок, гудок) раздражители, вырабатывались дифференцировки, прослеживалась элективная иррадиация раздражительного процесса из первой сигнальной системы во вторую, проверялась способность к выработке динамического стереотипа. Почти у всех больных проводился также словесный эксперимент.
Исследование показало в основном сниженную замыкательную функцию коры больших полушарий у больных параноидной и галлюцинаторно-параноидной формой шизофрении. Результаты исследования в значительной степени (но не всегда) зависели от давности заболевания и, особенно, от состояния, в котором производилось исследование; острота психотического состояния, т. е. явно нарушенное состояние корковой деятельности, как правило, отражалось отрицательно на результатах исследования. Соотношения замыкательной функции коры с характером параноидного синдрома установить не удалось. Параноидные синдромы были различными, но у 11 больных бред носил систематизированный характер. У одной из них отмечался стойкий любовный бред (история болезни ее приведена в 10-й главе). У 5 больных условной реакции выработать совсем не удалось. Большинство из них (4 чел.) были больными пожилого возраста (за 45 лет). У 5 больных условная реакция выработалась, но отличалась нестойкостью, быстро угасала; у троих из них имелся острый галлюцинаторно-параноидный синдром при давнем процессе, протекавшем с ремиссиями или без них. У одной из остальных 11 больных условная реакция выработалась только после пассивного подкрепления. Дифференцировка и стереотип выработались сразу и сохранились после более полуторамесячного перерыва. У 8 больных из остальных 10 условная реакция выработалась быстро (после 3–5 сочетаний). Две из этих больных были больны свыше 10 лет, но исследование производилось в период подострого состояния. Остальные, кроме двух больных с относительно свежим процессом, были больны несколько лет, но находились также в подостром или компенсированном состоянии. У всех этих больных выработались также быстро дифференцировки и стереотип.
Что касается элективной иррадиации во вторую сигнальную систему, то она у большинства больных не имела места или совершалась не сразу, даже у тех 8 больных, у которых условная реакция, дифференцировка и стереотип выработались быстро. Только у трех больных она совершилась сразу. У 5 она не удалась совсем, у остальных произошла не сразу: при замене непосредственного раздражителя словесным двигательная реакция оказалась задержанной. У некоторых больных элективная иррадиация во вторую сигнальную систему частично имела место, так как на словесный условный раздражитель, заменяющий собой непосредственный, больные реагировали словами «нажимать», «не нажимать», но двигательной реакции при этом не было.
Словесный отчет только у трех больных был полным отражением эксперимента, у других больных отмечалась его неполнота и неадекватность. Некоторые больные привносили в него бредовые высказывания и конфабуляции. Эту диссоциацию деятельности сигнальных систем нужно считать характерной для исследуемой группы. В некоторых случаях у больных, исследованных вновь после терапии, давшей улучшение, результат исследования изменялся к лучшему и элективная иррадиация совершалась.
Нарушение правильной совместной деятельности сигнальных систем нашло свое отражение и в другом отношении. Так, зрительные и слуховые раздражители (лампочки, гудки и др.), воздействуя на первую сигнальную систему, вместе с тем иррадиировали во вторую, и больные, не отличавшиеся обычно большой разговорчивостью, сопровождали исследование различными ненужными замечаниями, комментариями и вообще всякой «болтовней». У больной Ф., работавшей когда-то шофером, все исследование нашло свое искаженное отображение во второй сигнальной системе под углом зрения работы шофера. Каждый раздражитель, зрительный или слуховой, оживляя те или другие профессиональные воспоминания (следы бывших раздражений), вызывал, помимо двигательных, соответствующие словесные реакции, как, например: «остановимся», «поедем», «красный — это предупреждение» и т. п. Это нашло свое отражение и в словесном отчете. Приведем выдержку из протокола: «Что видели?» — «Лампочки; фиолетовая, красная, желтая, зеленая». «Что слышали?» — «Гудело, трещало». «Что делали?» — «Где надо было, нажимала, на тормоз нажимала, а где надо — совсем останавливалась». «Когда нажимали?» — «Если треск, значит около гаража остановиться, может быть сзади, за машиной что-то… приостанавливалась иногда или нажимала». «А гудок?» — «Сначала нажимала, а потом нет, ведь мы не по железной дороге едем», «А на лампочки?» — «На красную и фиолетовую нажимала, а на белую иногда — это трамвай». «На какие не нажимали?» — «На желтый — это предупреждение, подъедем к светофору и надо остановиться».
