Нин-дзюцу, безусловно связанное с эзотерической практикой ряда китайских школ у-шу, таит много загадок не только для историков, но и для врачей, биологов, химиков, физиков, инженеров. То, что нам известно, лишь верхушка айсберга, основание которого уходит в темные глубины мистики, в космические бездны парапсихологии.
Лишь в недавнее время появились отдельные работы, проливающие свет на тайны нин-дзюцу. Это прежде всего книги Д. Дрэгера "Нин-дзюцу – искусство быть невидимым", Д. Дрэгера и Р. Смита "Азиатские боевые искусства" и Э. Эдамса "Ниндзя, невидимые убийцы". Все они основаны главным образом на исследованиях Хацуми Масааки, ныне здравствующего наследника средневековых ниндзя.
Традиция возводит родословную нин-дзюцу к началу нашей эры, но реальные признаки существования таинственных горных общин в Центральной Японии прослеживаются не ранее VII в.
Первые сведения об организованном военном шпионаже под руководством Митиноуэ-но Микото относятся к периоду правления императрицы Суйко (593-628). В эти годы принц Сетоку Тайси вел войну против могущественного феодала Мория за провинцию Оми. Кстати говоря, принц был весьма просвещенным государственным деятелем и ревностным пропагандистом буддизма. Легенда гласит, что сам Бодхидхарма, закончив свои дела в Китае, появился в 622 г. под видом нищего в Японии, побеседовал с Сетоку Тайси и даже обменялся с ним стихами. В ходе военных действий принц послал в расположение вражеских войск лазутчика Отомо-но Сайдзин. Шпион вернулся с ценной информацией, за что был удостоен почетного звания Синоби (то есть Соглядатай). Отсюда и пошло Синоби (или нин)-дзюцу.
По всей вероятности, процесс выделения ниндзя в обособленный социальный слой, в замкнутую касту шел параллельно со становлением самурайского сословия и почти тем же путем. Однако если самурайские дружины поначалу формировались на северо-восточных границах из отходников и беглых простолюдинов, то некоторые беглецы предпочитали скрываться вблизи от родных мест. Возросшая мощь самурайства впоследствии позволила ему занять независимое положение в общественной деизни Японии и даже прийти к власти, между тем как разрозненные группы ниндзя никогда не представляли и не могли представлять сколько-нибудь значительной военной и политической силы. Ряд японских историков определяют ниндзя как воинов-земледельцев (дзидзамураи). И в самом деле, на начальном этапе развития они имели много общего с самурайством. Но уже в эпоху Хэйнан (VIII – XII вв.), знаменовавшуюся правлением дворцовой аристократии, гордые буси считали наемных лазутчиков опасным деклассированным элементом. Время от времени местные феодалы и правительственные войска устраивали настоящие облавы на ниндзя, разоряя их лагеря и селения, убивая стариков и детей.
Опорные базы ниндзя были разбросаны по всей стране, но естественным центром нин-дзюцу стали лесистые окрестности Киото, горные районы Ига и Кога. Начиная с эпохи Камакура (1192-1333) лагеря ниндзя часто пополнялись за счет ронинов, служилых самураев, потерявших своего сюзерена в кровавых междоусобных распрях. Со временем, однако, доступ в горные общины был почти прекращен, поскольку содружества вольных наемников постепенно перерастали в секретные клановьге организации, скрепленные узами кровного родства и присягой на верность. Каждая из таких организаций становилась уникальной школой воинских искусств и культивировала оригинальную традицию нин-дзюцу, именуясь, как и самурайские школы бу-дзюцу, рю. К XVII в. насчитывалось около семидесяти кланов ниндзя. Из двадцати пяти наиболее влиятельных выделялись по масштабам Ига-рю и Кога-рю. В каждом клане из рода в род передавалась своя традиция воинских искусств.
Будучи исключены из государственной системы феодальных отношений, ниндзя выработали свою ерархическую классовую структуру, отвечавшую потребностям такого рода организаций. Во главе общины стояла военно-клерикальная элита (дзенин). Иногда дзенин контролировали деятельность двух или даже трех смежных рю. Руководство осуществлялось через среднее звено – тюнин, в обязанности которого входила передача приказов, подготовка и мобилизация рядовых исполнителей нижнего звена (гэнин).
История сохранила имена некоторых дзенин времен позднего средневековья: Хаттори Хандзо, Момоти Сандаю, Фудзибаяси Нагато. Положение высшего и среднего звена варьировалось в зависимости от общины. Так, в клане Кога реальная власть была сосредоточена в руках пятидесяти семейств тюнин, каждое из которых имело под началом от тридцати до сорока семейств гэнин. В клане Ига, наоборот, все бразды правления были сосредоточены в руках трех семейств дзенин.
Залогом благополучия общины являлась, разумеется, секретность, поэтому рядовые лазутчики, исполнявшие самую трудную и неблагодарную работу, получали минимум информации о верхушке иерархической пирамиды. Зачастую они даже не знали имен своих дзенин, что служило лучшей гарантией неразглашения тайны. В случае если ниндзя приходилось действовать несколькими группами, связь между ними осуществлялась через посредников, и никакие сведения о составе соседних групп не сообщались.
Работой по налаживанию явок, строительству укрытий, вербовке осведомителей, а также тактическим руководством всеми операциями ведали тюнин. Они же вступали в контакт с нанимателями – агентами крупных феодалов. Тем не менее договор заключался между дзенин и самим дайме. Полученное вознаграждение за услуги также передавалось главе клана, который распределял деньги по своему усмотрению.
Громкую славу искусству шпионажа снискали прежде всего гэнин, большей частью безвестные исполнители сложнейших поручений, преодолевавшие опасности и боль, на каждом шагу рисковавшие жизнью за мизерную плату или просто "из любви к искусству". В случае поимки тюнин еще мог надеяться на спасение, пообещав выкуп или продав за жизнь часть важных документов, но участь рядового ниндзя была решена – он испускал дух в страшных мучениях. Самураи, верные законам рыцарской чести, не пытали военнопленных благородного происхождения. Редко унижались они и до истязании простолюдина, на котором можно было разве что испробовать остроту клинка.
Другое дело ниндзя, парии среди людей, хитрые и злобные бестии, всегда наносящие удар исподтишка, лесные оборотни, владеющие дьявольскими приемами рукопашного боя и колдовским искусством перевоплощений. Если один из этих "призраков" попадался в руки стражи живым, что случалось крайне редко, его допрашивали с пристрастием, проявляя садистскую изощренность. С неудачливых ниндзя сдирали кожу, посыпая раны солью, поджаривали на медленном огне, отрезали один за другим пальцы рук и ног, а затем и сами конечности, подвергали "муравьиной пытке", привязывали к полому металлическому столбу, внутри которого горел огонь.
Пользовалась популярностью такая пытка. Человека привязывали к "растяжке" на полу. Над ним был укреплен небольшой бак с перекинутой через него веревкой. К одному концу веревки подвешивался котелок с кипящим дегтем, другой конец давали жертве в зубы, после чего начинали колоть ее мечом. При конвульсиях горячий деготь проливался на тело.
Тех, кто молчал до конца, обрекали на долгую и мучительную смерть. Например, следуя китайским образам, жертву превращали в "человекасвинью" – отрубали руки и ноги (останавливая кровотечение), выкалывали глаза протыкали барабанные перепонки, вырывали язык и в таком виде "отпускали". В другом варианте пленника, намертво привязанного к деревянной раме-распорке, подвешивали по принципу качелей в сидячем положении над заостренным ростком бамбука, который вскоре достигал критической высоты. Для ускорения процесса веревку поливали водой, чтобы она провисала.
Тех, с кем были особые счеты, варили в воде или в масле на медленном огне, с перерывами, так что казнь порой длилась больше суток.
Как правило, неудачливые шпионы, зная, что их ожидает, предпочитали покончить с собой, не дожидаясь пыток.
Этикет нин-дзюцу требовал до неузнаваемости изуродовать свое лицо и вообще уничтожить все признаки, могущие способствовать идентификации рю. Если же обстоятельства этому препятствовали (например, ниндзя попадался в подвесной капкан-петлю или был оглушен) и если мучения становились невыносимы, оставалось последнее средство – откусить себе язык, что вызывало болевой шок и бурное кровотечение с летальным исходом.
Тем не менее, хотя ниндзя с детства приучались не дорожить жизнью, никто из них, конечно, не торопился отправиться в мир иной и возродиться в лучшем случае цветком или бабочкой. Со своей стороны они делали все возможное, чтобы избежать подобной участи. Понимая, что все рискованные предприятия зависят не столько от храбрости, сколько от квалификации участников, дзенин всячески радели о воспитании подрастающего поколения и подготовке кадров. Плоды их усилий выражались в серийном производстве суперменов-разведчиков, каждый из которых воплощал в себе самые причудливые фантазии современных сочинителей детективов.
