Пиявка для человека — это дар божий…
(Информация о лечении ДЦП впервые опубликована в материалах III Международного Конгресса по иммунореабилитации в Израиле в 1987 г. Авторы: А. И.КРАШЕНЮК, С. В.КРАШЕНЮК.)
Адрес: Индекс 620000 г. Екатеринбург
Улица Онежская дом4/5
Телефон (3432) 60–48–41, (3432) 60–30–00
E-Mail: [email protected]
HIRUDO MEDICINALIS — как она есть. Два интервью
Подробности деятельности фирм, о которых материал этой главы, вы найдете в приложении.
Чтобы заслужить ее благосклонность, человеку надо пройти испытание на совместимость. Никакой психолог не требуется. Просто должно быть то, что должно быть. А именно — ровный характер. Людей с выраженными эмоциями пиявка не терпит.
В Центре медицинской пиявки на меня обиделись, когда я назвал пиявку кровососущим паразитом. Биолог Елена Титова, до того увлеченный рассказчик, затихла. «Не говорите, пожалуйста, так, — промолвила она, — это гематофаг». «Да, да», — сконфузился я, и, переживая свою некорректность, поспешно озирал цех — стеллажи с рядами широкогорлых высоких банок, в которых плавали, качались, резвились или дремали пиявки самого разного калибра. Ко мне вернулась находчивость. «И хорошо организованная охотница», — проникновенно вырвалось у меня. Я был удостоен благосклонного кивка. «Или охотник», — назидательно, но коварно усмехаясь, сказала моя ознакомительница. «Понимаю, — ответил я, — двуполая». (Все–таки подготовился).
Знала бы она, как давно я знаком с этим червем. Как мальчишечкой нетерпеливо ждал, когда же большую банку с пиявками принесут из аптеки. Как подолгу простаивал возле деда, бритый череп которого за ушами увешивался черными лаковыми подвесками. Я наклонялся, вглядывался. Каждая подвеска редко пульсировала. Вблизи они уже не казались черными, отливали зеленовато–карим. Я различал черные полоски на спинке, оранжево–желтые вкрапления. Когда отпавшая пиявка переворачивалась, то показывала светлое брюшко. Текли плоские, извилистые в морщинах дедовой шеи, ручейки крови, исчезая в ватной колбаске, подложенной фельдшерицей. Пиявки спасают дедушку, говорила она. Ощущения у меня были равные заглядыванию глубоко вниз с высокой крыши. Пиявки завораживали, особенно когда, приникнув к трехлитровой банке, я следил за их гибкими тельцами. Они неправдоподобно растягивались, становясь длинными, тонкими, чтобы потом резко собраться в мускулистый комок. Билось детское сердечко. Хотелось нестерпимо, в конце концов, взять их в руку, приставить к себе, чтобы понять, что испытывает дед. Была жуть, но страха не было. Я просил, чтобы отпавших, толстых, отдавали мне. Но их уносили в уборную и спускали в унитаз, к моему горю.
Я входил в цеха биофабрики в Удельной, волнуясь немного, все–таки давно не виделись. Все–таки какие–то чувства были. И остались.
Здесь я хотел бы объясниться. Когда на излете двадцатого века выяснилось, что пиявкой можно успешно лечить десятки самых разных болезней, когда пошли толки о неслыханных ее возможностях, о том, что она поднимает полумертвых, стало понятно: человек в очередной раз нащупал панацею и трепещет. Стало хорошим тоном писать о пиявке с придыханием, умилением, с восторгом. Притворно вскрикивая и зажмуриваясь, якобы от испуга, эдакий вампир стозубый, экий жадюга, хищник. Восхищаясь, вместе с тем и подпуская трансцендентности в смысле дьявольской загадочности пиявки, превознося ее. И журналисты в этом немало преуспели.
Что до загадочности, то полагаю, жизнь вообще загадочна, и в том ее привлекательность. На пиявку же легла, похоже, чрезмерная нагрузка надежд. Я боюсь этой нагрузки. Лечение человека — штука кропотливая, требующая терпения от врача огромного, и включающее в себя много всякого. Медицинская пиявка — лишь часть лечения, пусть способная прервать цепь патологических событий. Это врачебный помощник, по–своему квалифицированный, тонко чувствующий, самостоятельно выбирающий вектор движения. Хотя систему координат ему надо задать. Весомая часть, замечательная часть. Возможности у пиявки большие, но они не безграничны. Не надо восторгаться пиявкой, не надо заигрывания, не надо ничего чрезмерного. Достаточно уважения и доброжелательности. Отнеситесь к пиявке с уважением.
Похоже, таково отношение к ней на биофабрике в Удельной. Биофабрика — это основа Международного центра. Она довольно старая, ей больше шестидесяти лет. Пребывавшая совсем недавно в состоянии оцепенения, в условиях неимоверно возросшей потребности в пиявках она довела годовой урожай до полутора миллионов штук. Два видавших виды цеха работают с полной отдачей. Ремонт их еще не коснулся, но в целом реконструкция Центра кипит. И само зданьице выглядит весьма привлекательно, обшитое светлой пластиковой рейкой, с броской, издалека видной надписью. Такой американский домик среди подмосковных рощ.
В кабинетике директора Центра Геннадия Никонова я говорю о том, как опасен пиявочный бум, как я не хочу, чтобы моя статья стала еще одной рекламой пиявке. Академик Никонов покуривает «ротманс», соглашается со мной, глаз его смышлен и смешлив. Надо бы что–нибудь написать против самолекарей… Может напишете, да, да, обязательно напишите как пиявку ставить, что ли… Куда. По сколько штук. Чтобы не ставили диких, потому что они могут быть инфицированы. Хоть бы у нас покупали, во всяком случае. Цену недавно сбросили.
Академик еще говорит, что изучена пиявка, ну, скажем, всего на четверть. Он вправе это сказать, пятнадцать лет отдано этому зверю. И лидерство в изучении пиявки — за Россией. Так сложилось исторически. В данном случае ветер дует с востока. Но! Пиявка недешева, во–первых. Как говорится, ходит под Богом, во–вторых. Знать бы все биологически активные компоненты пиявочной слюны, маленькой фабрики, уточняет Никонов, в дальнейшем можно было бы их синтезировать. Вот гирудин генные инженеры уже приготовили. И привычные лекарства, скажем, таблетки, мази, кремы — все это проще, компактней, дешевле. Мне становится почему–то скучно. Я хочу туда, в цеха, где она живая, где рождается, где ее растят. Я хочу увидеть это. Мне это интересно. Я люблю всякое зверье. Мне люба всякая Божья тварь, сама по себе, независимо от того, полезна она человеку или нет. Я пытаюсь сообщить это Никонову. Но не обидьте нашу пиявицу, озадачивает он меня, вставая. Он крепок, укладист, симпатичен.
В цехах неслышно передвигаются, неторопливо манипулируя, шестнадцать женщин. Это выращиватели пиявок. Так называется эта работа. Чтобы претендовать на должность выращивателя, надо пройти испытание у пиявки на совместимость. Никакой психолог не требуется. Просто должно быть то, что должно быть, а, именно, ровный характер. Выраженных эмоций пиявка не терпит. О психопатических реакциях и речи быть не может. Возмутится пиявка, начнет чахнуть. Может и умереть. И очень даже может. Молчаливы женщины, плавны. И ни одного мужчины в цехе, и это тоже принципиально, поскольку на биофабрике убеждены — поднимать потомство должны только женщины.
Технология лабораторного выращивания довольно стара, она разработана у нас, и надежна. Процесс начинается с отлова диких пиявок. Для этого берут лицензию и едут в Краснодарский край. Известно, что в теплых тамошних водоемах пиявки пока не перевелись. Биофабрике требуется примерно сто тысяч каждый год. Не так уж много, чтобы популяция дикой пиявки не могла восстановиться. Просто ловят и другие, и помногу. Но это, как говорится, мимо текста. Пока ситуация терпимая.
Пиявки пойманы, их привезли в Удельную Это будущие матери. Матки, иначе говоря, от них предстоит получить и вырастить потомство. Их рассаживают в те самые высокие, широкогорлые, стеклянные банки, и начинается работа выращивателя. Поначалу суть ее состоит в том, чтобы кормить маток от пуза. Вот они плавают себе в банках и потребляют свежую коровью кровь, и толстеют, и толстеют. Становятся поперек себя шире. Эдакие камбалы в миниатюре. Есть сведения, что однажды, за полтора года сытной кормежки, удалось довести матку до 44 сантиметров. Зачем, спросите вы, это делается? А затем, что с нагуливанием веса появляется у матки–пиявки похоть. Пиявка не моногамна. У нее своя мораль. Сегодня она (вернее, Оно) совокупляется с одним Оно, а завтра — уже с другим. Выращиватели же должны следить за появлением характерного признака оплодотворения. Это своеобразный поясок, примерно, на середине тела, возможно, ближе, к нижней трети, делающийся все более выпуклым. Как только поясок показался, это сигнал к тому, чтобы матку пересадить в отдельную банку. Естественно, будущую мать надо наблюдать. И вот ее пересаживают и ждут, пока созреют оплодотворенные яйцеклетки. Показателем служит все тот же поясок оплодотворения. Он становится полноценным руликом. Ждут этого волнующего момента месяца полтора.
