Ваксман охотно принял предложение, но сказал:
Посмотрим сначала сами, верно ли это.
В лаборатории Ваксмана культуру туберкулезных палочек покрыли землей — это можно сделать, не повреждая культуры, — и стали наблюдать за их судьбой. Исследователям не пришлось особенно долго ждать. Вскоре туберкулезные палочки исчезли, земля уничтожила их; это, очевидно, сделали какие-то микробы, находившиеся в почве. Но какие? Задачей ученых стало выяснить какие.
Это был детективный роман в биологии. Надо было разгадать тайну и найти злоумышленника, но не для того, чтобы привлечь его к суду, а чтобы поблагодарить, так как он — эта мысль возникла тотчас же — в состоянии помочь врачам справиться с туберкулезом, жесточайшим врагом человечества. Можно подумать, что такие поиски не трудны. В небольшом количестве почвы, уничтожившей туберкулезные палочки, должны содержаться бактерии и грибки, уничтожавшие туберкулезные палочки. Но этот малый комок земли — при сравнении его с микроскопическими размерами туберкулезной палочки — вырастает до гигантской величины, и положение оказывается труднее, чем в популярном примере поисков булавки в стоге сена.
В 1939 году, когда на Ваксмана возложили эту задачу, он и его сотрудники отложили всю остальную работу, желая ответить на вопрос, важность которого была вне всяких сомнений. Они исследовали больше 10 тысяч разных микроорганизмов почвы, и можно себе представить, что только тесное содружество и большая преданность делу помогли им справиться с такой задачей. И они делали свою работу, твердо убежденные, что рано или поздно обнаружат именно микроорганизм, который находился в том комке земли.
Через год они уже могли говорить о первом успехе, небольшом и, разумеется, не решающем, но все-таки успехе, и это обстоятельство укрепило их уверенность. Они посеяли культуру лучистого грибка и нашли в ней антибиотик. Это вновь открытое вещество Ваксман назвал актиномицином — красивое название, но актиномицин оказался слишком ядовитым, чтобы его можно было применять. Но это обстоятельство не повергло ученых в уныние. Поиски продолжались.
Один вид почвенных микроорганизмов давал одно вещество, другой — другое. Это была интересная работа, но ни один из найденных антибиотиков не удовлетворял требованиям и не мог быть применен. Опыты на животных показали, что все они чересчур ядовиты. Только в 1942 году в одном из видов лучистого грибка, в стрептомицете, было найдено неядовитое антибиотическое вещество. Оказалось, что оно уничтожает культуры туберкулезных палочек, выращенных в стеклянных чашках. Ваксман назвал это вещество стрептотрицином.
То время уже было эрой пенициллина, и всем ученым Америки были известны имена Флеминга, Флори, Чэйна и их успехи. Ваксман уже точно и безусловно знал, чего следует добиваться: надо получить антибиотическое средство против тех бактерий, на которые пенициллин, открытый Флемингом, не действовал; надо просто заполнить пробелы, оставленные пенициллином. Ибо, как бы ни был ценен пенициллин, на ряд бактерий он не действовал, а сам Флеминг сказал, что надо искать другие антибиотики, способные на то, на что пенициллин не способен, так как универсальным лечебным средством против всех инфекций пенициллин не стал.
Это было именно то, что Ваксман искал, — средство, вырабатываемое бактериями, которое могло бы служить дополнением к пенициллину. Цель стала Ваксману ясна только по мере продолжения исследований. В конце 1942 года ученый получил такое средство. И назвал стрептомицином. Это имя он выбрал вместе со своим сотрудником Шацем.[1]
Только теперь и началась действительно напряженная работа. Прежде всего надо было выяснить, каковы свойства нового вещества. Оказалось, что стрептомицин во многом отличается от пенициллина. Но решающее значение имел следующий, единственно важный вопрос: как стрептомицин влияет на человека; при каких болезнях, на которые пенициллин не оказывает действия, он помогает; наконец, является ли он тем средством против туберкулеза, которое имело в виду американское общество по борьбе с туберкулезом? На эти вопросы могли ответить только врачи. Клиника братьев Мейо в Рочестере, знаменитое учебное, исследовательское и лечебное учреждение, поставила себе задачу разработать медицинскую часть вопроса о стрептомицине.
Задача, которую клиника взяла на себя, была весьма ответственной. Ведь речь шла об одной из величайших надежд медицины, о борьбе с туберкулезом. Вначале надо было провести опыты на животных. При туберкулезе это не представляет трудностей. Если ввести туберкулезные палочки в брюшную полость морской свинки, у нее через несколько недель развивается милиарный туберкулез брюшины, которая оказывается обсемененной туберкулезными узелками. Животное вскоре погибает. В экспериментальном отделе клиники Мейо группе морских свинок впрыснули туберкулезные палочки и одновременно дали стрептомицин; эти животные не заболели. Опыт повторили, и результат был тот же. Он возвестил о ценности и о победе антибиотика, открытого Ваксманом и его сотрудниками.
Публикация первых сообщений о новом препарате против туберкулеза и об исключительно благоприятных результатах, которые достигаются с его помощью, привлекла всеобщее внимание. У миллионов больных появилась надежда на выздоровление, и они, разумеется, пожелали немедленно подвергнуться лечению этим новым препаратом.
Для Ваксмана и Шаца наступили трудные времена. Они начали отовсюду получать телеграммы с просьбами немедленно прислать стрептомицин, а когда это оказалось невозможным, то против обоих ученых разразилась буря возмущения. Возбуждение больных и их близких вполне понятно, так как ожидание препарата было для них равносильно ожиданию смерти. Но Ваксман и Шац еще не располагали таким количеством стрептомицина, какого от них отовсюду требовали.
— Зачем же вы встревожили весь мир и сказали, что нашли средство, уничтожающее туберкулезные бациллы, раз не можете дать его больным? — такой вопрос задавали люди и некоторые газеты.
Люди не хотели понять, что должно пройти некоторое время, прежде чем производство стрептомицина будет развернуто и станет возможным удовлетворить все требования. Впрочем, это длилось не особенно долго, и в ноябре 1949 года промышленное производство стрептомицина началось.
Дело Флеминга продолжается
Впечатление, произведенное открытием Флеминга во всем научном мире, было огромным. Бактериологи и биохимики видели перед собой необозримое поле деятельности, возможность новых, необычайных достижений. Это было тем более необходимо, что, как уже говорилось, стали известны болезни, где пенициллин не помогал. С другой стороны, было вполне логичным считать, что грибок, случайно найденный Флемингом, не является единственным производителем столь ценного лечебного средства. Подобное вещество могло оказаться и в других видах грибка. Поэтому в бактериологических лабораториях и соответствующих научных учреждениях начались лихорадочные исследования грибков и вырабатываемых ими веществ. Это напоминало соперничество, начавшееся, когда в Клондайке, в Канаде, были найдены золотые россыпи, а в Южной Америке — залежи алмазов и туда устремились тысячи искателей.
Из числа первых полученных после пенициллина антибиотиков следует назвать бацитрацин, добытый в 1950 году. Этот антибиотик был выделен не из плесневелого грибка, а из бацилл, и его история представляет интерес. В одну из американских больниц поступила двенадцатилетняя девочка, страдавшая гнойным воспалением костного мозга. В гное у нее оказался не обыкновенный кокк, вызывающий такие процессы, а вид бацилл, неизвестный до; того времени. Когда была получена культура таких бацилл на питательной среде, оказалось, что они, подобно плесневому грибку Флеминга, вырабатывают вещество, угнетающее рост других, особенно гноеродных бактерий. Это вещество нарекли бацитрацином. Девочку звали Маргарет Треси.
Вначале бацитрацин оказывал вредное побочное действие на почки, но впоследствии удалось так изменить его, что да- же впрыскивание препарата не причиняло вреда. Особым преимуществом нового средства была возможность применять его совместно с пенициллином, что весьма важно при так называемой смешанной инфекции, одновременном заражении разными видами бактерий.
Смешанная инфекция весьма часто затрудняет лечение и при туберкулезе. Молодую женщину с туберкулезной каверной в легком подвергли операции. Через полгода ее состояние ухудшилось в связи с простудой. Она поступила в больницу в тяжелом состоянии: температура доходила у нее до 40 градусов и наблюдалась очень быстрая реакция оседания эритроцитов (РОЭ). У больной развился гнойный плеврит, и в гное наряду с туберкулезными палочками были обнаружены гноеродные стафилококки. Через день у больной извлекали гной из плевральной полости и вводили туда бацитрацин. И через неделю лихорадка прекратилась, общее состояние больной улучшилось, гноеродные бактерии исчезли. Для борьбы с туберкулезными палочками больной в плевральную полость вводили новый химический препарат ПАС, зарекомендовавший себя как средство против туберкулеза. Это оказало такое благоприятное действие против туберкулезной инфекции, что больную вскоре можно было отпустить домой. Подобные случаи успешного лечения, разумеется, побуждали ученых к поискам новых антибиотиков.
