– Ты так опустился на этой своей «скорой», Володя, – качала головой Светлана Викторовна. – Брал бы пример с Игоря…
Игорь Полянский, друг и однокурсник Данилова, после института пошел по научной стезе, предусмотрительно выбрав такую коммерчески перспективную отрасль, как микробиология. Быстро накатал диссертацию о нюансах жизнедеятельности молочнокислых бактерий, был замечен и в итоге осел на одной из кафедр Института Питания.
То ли в шутку, то ли всерьез, Игорь утверждал, что предпочитает иметь дело с микробами, а не с людьми, потому что микробы всегда молчат. Данилов же считал иначе. В сонной лабораторной тишине он не смог бы выдержать и одной недели.
На сей раз «подскочило» давление у одного из гостей столицы, бизнесмена из Саратова. В благодарность за быстрое приведение в нормальное состояние, Данилов получил роскошную визитную карточку, выполненную в виде золотой гравированной таблички и настойчивое предложение «приобрести по дармовой цене земельный участок на берегу Волги».
– И соседи хорошие, – бубнил оклемавшийся бизнесмен в спину уходящему Данилову, – чиновники городской администрации, несколько генералов, прокурор… – соглашайтесь.
– Спасибо, мы подумаем, – вежливо ответил Данилов.
От предложения на версту разило мошенничеством, к тому же участок в Саратове никому не был нужен.
– Формовская пятьдесят два, второй подъезд, женщина, девятнадцать, болит живот, – озвучил Данилов следующий вызов.
– Аппендицит или внематочная, – уверенно заявил Петрович.
– Молчи, Кассандра! – ответил Данилов.
Дверь открылась без звонка, стоило только Данилову и Вере подойти к ней.
– Как быстро! – восхитилась девушка лет двадцати, запахнутая в длинный, до пола, махровый халат.
– К себе вызывали? – осведомился Данилов, заходя в квартиру.
– К подруге, – ответила девушка.
Моя руки в ванной комнате, Данилов поразился ее убогости. Облезшая наполовину масляная краска на стенах, доисторические ванная и раковина в потеках ржавчины и чего-то черного, похожего на обычную грязь.
«Наркоманки, – подумал Данилов. – Или просто неряхи, живущие в съемной квартире».
Больная лежала на диване, попеременно поглаживая живот обеими руками. Джинсы были расстегнуты и спущены, футболка задрана кверху, выставляя напоказ небольшие крепкие груди со втянутыми сосками.
– Что вас беспокоит? – Данилов присел на краешек дивана.
– Неприятное ощущение в животе, – ответила страдалица.
– Какое именно ощущение? Боль? Жжение? Колика?
– Нет, – девушка отрицательно помотала головой. – Ощущение… Ну, доктор, знаете как это бывает?
– Не знаю, – честно признался Данилов. – А поконкретнее вы объяснить можете или нет?
– Но я же не врач! – обиделась пациентка. – Это вы должны мне объяснить, что я чувствую!
– Вот именно! – поддакнула подруга, стоявшая за спиной у Данилова.
– Попробую, – Данилов приступил к осмотру. – Снимите майку и джинсы!
– Трусы тоже? – осведомилась пациентка, послушно выполняя распоряжение.
– Трусы пока можно оставить, – разрешил Данилов.
Зрачки у девушки оказались нормальными, не суженными, следов от инъекций не было нигде – ни на руках, ни на ногах. Ногам, будучи по работе хорошо знакомым с наркоманскими повадками, Данилов уделил особое внимание, так как многие наркоманы, желая скрыть свое пагубное пристрастие, делали инъекции в разные места на ногах, гордо демонстрируя окружающим чистые, без малейших следов инъекций, руки.
Живот был мягким и совершенно безболезненным при пальпации.
– Где тут ваше ощущение? – спросил Данилов.
– Оно везде, – ответила пациентка.
– Месячные давно были?
– Позавчера закончились.
– А что вы сейчас чувствуете?
– Щекотку! – призналась пациентка.
– Сдается мне, что вы здоровы, – сказал Данилов, закончив осмотр. – Но я, как и все люди, могу ошибаться, недооценивая глубину и тяжесть ваших замечательных ощущений. Так что, ради нашего общего спокойствия, можно проехаться до больницы, там вас понаблюдают в течение суток и, если потребуется, окажут помощь.
– В больницу страшно! – высказалась подруга. – Лучше пусть пока дома полежит.
– Пусть, – согласился Данилов. – Ощущения могут пройти сами собой.
– Кажется, они уже прошли, – улыбнулась пациентка. – Точно – прошли!
Она пошлепала себя по животу.
– Здорово! Вы доктор – кудесник! Спасибо вам! Я могу встать?
– Вы можете делать все, что вам захочется, – разрешил Данилов. – Только «скорую» больше не вызывайте, ладно?
– Зачем вызывать? – пожала плечами исцелившаяся. – Ведь вы меня вылечили!
Выйдя из квартиры, Вера прошептала:
– Можно было бы и психбригаду вызвать.
– Какой повод? – тоже шепотом спросил Данилов. – Если даже она не в себе, то ничего опасного для себя или общества пока не делает.
– Сейчас еще к какому-нибудь дураку поедем, – Вера перехватила ящик в другую руку. – Закон парных случаев.
– Лучше бы он на зарплату распространялся, твой закон парных случаев, – ответил Данилов.
Следующим пациентом оказался самоубийца-симулянт – молодой парень, который, поругавшись с родителями, аккуратно поцарапал себе оба запястья, изображая готовность настоять на своем даже ценой собственной жизни.
К приезду бригады кровь на царапинах уже успела свернуться.
– Ах, мальчик чуть не истек кровью! – намекая на то, что ждать помощи пришлось бесконечно долго, причитала толстая родительница, то и дело поднося платок к покрасневшим глазам. – Еще бы чуть-чуть…
– Еще бы чуть-чуть, и эти царапины зажили бы, – докончил начатую ею фразу Данилов, разглядывая «мальчика» – тощего нескладного юношу, с длинными сальными волосами, неопрятной щетиной на лице и маленькими бегающими глазками.
Зрачки у него были размером с булавочную головку.
– Наркотики принимаете? – не то спрашивая, не то утверждая, произнес Данилов.
Парень молча отрицательно помотал головой, мать выдавила из себя деланно – негодующее «Ну что вы!», а отец, до тех пор сидевший в ногах сыновней постели, возмутился:
– Вы приехали, чтобы оказать помощь или издеваться?!
– Чтобы оказать помощь, – поспешно подтвердил Данилов, чутьем угадав в отце скандалиста по призванию. – Просто положено, при попытке самоубийства интересоваться…
Ложь пришлась кстати – родители больного тут же успокоились, убедив себя в том, что им удалось скрыть свою беду от посторонних.
– Вера, наложите, пожалуйста, повязку, а вы, молодой человек, собирайтесь в стационар.
– Он никуда не поедет! – хором сказали оба родителя.
– Я все равно жить не буду! – добавил сын, морщась от перекиси, которой Вера обрабатывала его раны.
– По существующему положению, все суицидальные попытки подлежат непременной госпитализации в психосоматическое отделение для стационарного лечения, – объяснил Данилов, больше обращаясь к матери пациента. – Это обусловлено необходимостью предотвращения повторных попыток. Кстати, ваш сын только что заявил о том, что он не отказался от своего решения.
– А я никуда не поеду!
– Поедешь! – рявкнула мать. – А будешь упираться – я тебя на руках в машину отнесу! Связанного!..
Психосоматических отделений в Москве немного. Несостоявшегося самоубийцу пришлось везти в Первую градскую, через пол-Москвы. По дороге мать, не переставая, честила свое чадо на чем свет стоит и надоела всем так, что, едва избавившись от нее и ее сына, Вера вздохнула и сказала:
– У такой мамаши и колоться начнешь, и вены резать.
– Он пока еще «колесами» балуется, – обронил Данилов, – руки чистые, без следов.
– А у нас на курсе один парень в вены яичка кололся, – поведал Эдик. – Удобно и место невидное.
– Тогда откуда ты знаешь? – поддела его Вера, с каждым дежурством проявлявшая все больше интереса к симпатичному стажеру. – Вместе кололись.
– Нет, ну что вы, – уши Эдика зарделись. – Его декан в туалете застукал.
– А декан тоже уколоться зашел? – заржал Петрович.
