Постепенно нейрохирургия занимает в сфере его научных интересов ведущее место — почти такое же, как военно-полевая хирургия. Радикальное лечение заболеваний, ранений и повреждений нервной системы, операции на головном и спинном мозге заинтересовали его очень глубоко. Именно в нейрохирургию — тогда еще молодую, только-только рождавшуюся науку — Бурденко внес так много нового.
Мозг! Ни с чем не сравнима его тончайшая и нежнейшая живая ткань — средоточие ума и чувств, желаний и воли человека. Великий русский физиолог И. П. Павлов говорил, что человеческий мозг — это самое величайшее создание на земном шаре.
Даже самые опытные хирурги не решались оперировать мозг. И не только потому, что это требовало ювелирного, отточенного мастерства. Врачи еще многого не знали о болезнях мозга и часто ничем не могли помочь больному.
Кропотливо разрабатывая методы операции на головном мозге — сначала в клинике, а затем в Институте нейрохирургии, — Николай Нилович не ограничился, однако, лишь совершенствованием техники и методов оперативного вмешательства. Он всесторонне изучил нервную систему человека, привлек к этой работе представителей различных медицинских специальностей — физиологов, биохимиков, невропатологов, рентгенологов, анатомов, специалистов по болезням уха и многих других. Такая комплексная работа привела к отличным результатам: сотрудники института, руководимого профессором Бурденко, добились ряда замечательных успехов. Все советские врачи, а вскоре и их зарубежные коллеги в различных странах узнали о блестящих операциях в области мозга.
Смело вторгаясь в тайники мозга, Бурденко разрабатывает новые сложные операции. Он удаляет опухоли, расположенные в «труднодоступных» отделах мозга — III и IV желудочках. Его скальпель проникает в заднюю черепную ямку. Николай Нилович с успехом оперирует на гипофизе (нижнем мозговом придатке) — небольшой железе, расположенной вблизи жизненно важных нервных центров. Он предлагает новый метод лечения абсцессов мозга — так называемое тотальное (полное) удаление. Бурденко разрабатывает ряд новых способов раннего распознавания многих болезней центральной нервной системы.
В июле 1935 г. все газеты опубликовали постановление ЦИК СССР:
«За выдающиеся заслуги и работу в области хирургии и в особенности нейрохирургии, показывающую пример научной инициативы и образец блестящей техники, Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР постановляет:
наградить орденом Ленина заслуженного деятеля науки профессора Н. Н. Бурденко».
Высшей правительственной наградой отметила страна замечательные достижения прославленного советского хирурга.
По достоинству оценили их и зарубежные ученые.
— Нам посчастливилось присутствовать на нескольких операциях, которые производил профессор Бурденко, — заявил в беседе с корреспондентом «Известий» руководитель делегации американских ученых-м е дик о в профессор В. Пек. — Нас поразила поистине артистическая работа этого выдающегося хирурга.
Об операциях выдающегося хирурга из Москвы заговорили во всем мире. К нему начали поступать письма с почтовыми штемпелями различных стран. Из Америки и Турции, Англии и Японии, Испании и Бельгии, из Китая и Германии — отовсюду писали прославленному советскому ученому: консультировались, благодарили за советы, интересовались ближайшими планами, делились сомнениями, просили о помощи. Вот, например, какое письмо получил он однажды из Берлина — одного из крупных центров медицинской науки на Западе:
«По отзывам американских ученых, побывавших в вашем институте и проезжавших через нашу страну, Вы совершаете чудеса. Не можете ли Вы спасти мою дочь, господин профессор?»
Разумеется, Бурденко тотчас пригласил немецкую девочку лечиться в Советский Союз. Однако тогдашние фашистские правители Германии (это было в 1936 г.) не разрешили эту поездку.
Имя Бурденко становится все более известным. Он возглавлял делегации советских хирургов на многих международных конгрессах, научных конференциях и съездах врачей. Его блестящие доклады неизменно вызывали огромный интерес, переводились и печатались на разных языках в медицинских журналах.
В конце 1935 г. Бурденко в качестве руководителя советской врачебной делегации отправился в Париж. Его пригласили сделать показательную операцию на головном мозге в одной из хирургических клиник. Бурденко согласился. Французские нейрохирурги выразили желание присутствовать на операции советского профессора.
Николай Нилович заранее познакомился с больным, которого ему предстояло оперировать, долго и тщательно исследовал его, пока наконец не убедился, что предварительный диагноз — опухоль мозга — правилен. Больной, простой парижский рабочий, чрезвычайно обрадовался, когда узнал, что его будет оперировать советский профессор.
— О, теперь я уверен, что скоро выздоровлю, — сказал он Бурденко. — Ведь вы такой изумительный мастер! В последние дни все врачи в клинике только и говорят об этом.
Когда Николаю Ниловичу перевели слова больного, он улыбнулся.
— Ну, вот и прекрасно. Всегда надо верить в победу
над болезнью. Один древний врач сказал как-то пришедшему к нему за помощью: «Смотри, нас трое: я, ты и болезнь. Если ты будешь на моей стороне, нам будет легче одолеть ее одну». Вот и мы вдвоем обязательно одолеем вашу болезнь, — закончил Бурденко.
…Самые крупные специалисты Парижа — руководители известных клиник, ученые с мировыми именами — заполнили круглый демонстрационный зал. Он находился над операционной, и отсюда через застекленный купол все было отлично видно.
Бурденко в глухом белом халате, в марлевой маске — только глаза поблескивают из-за стекол очков — быстрыми шагами вошел в операционную, сразу направился к больному.
— Как самочувствие? — спросил он своим глуховатым басом.
Вольной ответил, что чувствует себя хороню.
Бурденко удовлетворенно кивнул.
— Что ж, тогда начнем…
Начать операцию — обнажить головной мозг — вызвался один из крупных медиков Франции, руководитель клиники профессор де Мартель. Об этом он договорился с Бурденко заранее. Николай Нилович не возражал: обнажение мозга — это, по существу, предварительный этап операции, сравнительно простая манипуляция, технически несложная, особенно для такого крупного хирурга, каким был де Мартель.
Но и у самых крупных хирургов не все и не всегда идет гладко. Завершая обнажение мозга, французский хирург сделал одно неверное движение. Скальпель прошел на миллиметр дальше, чем это было нужно, и задел кровеносный сосуд. Тотчас началось кровотечение. Место будущей операции — а оно было чуть побольше пятикопеечной монеты — сразу же залила кровь. «Зрители» над операционной насторожились: им было видно каждое движение хирургов, каждая деталь операции.
Что делать? Кровотечение всегда опасно, но особенно при операциях на головном мозге. В таких случаях риск многократно увеличивается. Продолжать ли операцию, брать ли на себя ответственность за чужую ошибку?
Бурденко колебался лишь мгновение, потом шагнул к операционному столу. Борьба за жизнь человека началась.
Де Мартель молча наблюдал, как быстро и точно работали руки советского хирурга.
— Если операция окончится неудачно, — негромко сказал он Бурденко, — я буду единственным виновником…
Едва заметным наклоном головы Николай Нилович показал, что понял, о чем говорит его французский коллега.
Кровотечение значительно усложнило операцию. Временами жизнь больного висела на волоске. Но опыт и мастерство советского хирурга победили. Он успешно провел операцию, справился со всеми осложнениями и удалил у больного опасную опухоль мозга.
После операции французские ученые окружили Бурденко и восхищенно жали ему руки. Всех поразили невозмутимость и хладнокровие советского хирурга во время операции.
— Неужели вы нисколько не волновались?
Николай Нилович смущенно улыбнулся.
— Конечно, волновался, но только перед операцией. А когда оперируешь, волноваться просто некогда…
Эти бурденковские слова стали потом очень популярными среди французских хирургов.
…Пожалуй, больше всего в нейрохирургии его интересовали военно-медицинские проблемы — такие, как травмы черепа, огнестрельные ранения черепа и мозга, повреждения позвоночника, спинного мозга и нервных стволов. Здесь было очень много неясного, спорного и нерешенного.
«В прежних войнах, — писал Бурденко в 1937 г., — из получивших ранения черепа 50 % погибали немедленно на поле сражения, 35 % — от последующих осложнений, а те, которые попадали в полевые и тыловые медицинские учреждения, в большинстве случаев становились калеками, испытывали мучительные боли, страдали от всяких уродливых искривлений тела и т. д.».
