В творчестве таких писателей, как Натаниель Готорн и Эдгар По, проблема «цивилизация и природа» по существу перерастает в еще более широкую проблему — «цивилизация и жизнь». Цивилизация становится у них орудием удушения живой жизни, тормозом в ее развитии, и их произведения фиксируют разные стороны этого процесса. Если в романах и рассказах Готорна средством умерщвления жизненных импульсов является бездушная пуританская мораль, то у Эдгара По в такой роли выступает вся система отношений цивилизованного общества. Рационалистически упорядоченный, технифицированный и математизированный буржуазный мир в его произведениях оборачивается царством безумия и смерти, в котором негде приютиться жизни даже в самых скромных и непритязательных ее проявлениях.
Обобщающее выражение всех этих разнородных мотивов, представляющих различные грани единой темы, дают труды трансценденталистов, где руссоистская антитеза выступает в виде целостной нравственной философии. Подобный взрыв руссоизма происходит в творчестве Р. У. Эмерсона и особенно Г. Торо. В его очерке «Уолден, или Жизнь в лесу» антитеза «природа и цивилизация» как бы возродилась в своей первозданной руссоистской наготе. Вслед за великим просветителем Торо зовет современных людей к возвращению к природе, видя в ней единственный источник нравственного здоровья, приобщение к которому может исцелить раны, нанесенные цивилизацией.
Но при всей видимой близости к руссоистскому первоисточнику Эмерсон и Торо во многом пошли значительно дальше предшественника, внеся в свое учение акценты, продиктованные развитием мировой и национальной истории. Глубоко раскрыв собственническую основу буржуазной цивилизации, они показали, что импульс стяжательства враждебен не только нравственности, но и самой жизни человеческого духа. Его растлевающее воздействие уничтожает и давит все проявления внутренней самостоятельности личности, превращая человека в безликое существо, неотличимое от миллионов ему подобных. В произведениях Торо, а в значительной степени и Эмерсона американская цивилизация уже начинает приобретать облик зловещего разрушительного механизма, соприкосновение с которым гибельно для всего живого. Ракурс национальной темы, найденный ими, получил реалистическое раскрытие у Джека Лондона, Эрнеста Хемингуэя, Уильяма Фолкнера, и каждый из этих великих мастеров американского искусства внес свою лепту в его разработку. В их творчестве буржуазная цивилизация предстала в виде бездушной машины социального угнетения.
Но для того чтобы писатели XX в. осознали эту истину и попытались истолковать ее в социально-исторических категориях, в американскую литературу должен был прийти Марк Твен — художник, преобразовавший национальную традицию на новой, реалистической и последовательно демократической основе. Трагедия буржуазной цивилизации в его истолковании стала не только национальной, но и социальной трагедией. С решительностью подлинного новатора он повернул эту тему в глубь Америки. Трещина, расколовшая «жизнь» и «цивилизацию», прошла сквозь самое сердце страны, разделив ее пополам. По одну сторону этой черты оказалось общество «цивилизованных» и «добропорядочных» собственников, по другую — весь американский народ. Реальными жертвами американской цивилизации в изображении Твена стали американские труженики, и именно с их позиций он произвел смотр ее достижениям.
Переключить национальную тему в эту новую плоскость ему помогли события американской истории. Его творчество, возникшее на стыке двух эпох, отразило процесс развития революционной традиции, ее перерастания в новые социально-политические формы. Продолжением и завершением первой американской революции стала гражданская война 60-х годов. По своим задачам и целям гражданская война была освободительным движением, проходившим под благородным лозунгом отмены рабства и положившим конец рабовладению — самому гнусному установлению южных штатов. В «Письме к американским рабочим» В. И. Ленин отметил ее «величайшее всемирно-историческое значение». «…Свержение рабства негров, — писал он, — свержение власти рабовладельцев стоило того, чтобы вся страна прошла через долгие годы гражданской войны, бездны разорения, разрушений, террора…»[8]. Движение против рабства приняло широкий, массовый характер. Все передовые люди страны стали под знамена Севера. Поднимая оружие против южан, северные промышленники руководствовались прежде всего соображениями собственной выгоды. Они боролись за единый путь хозяйственного и экономического развития США. Но в этой борьбе их союзниками стали широкие народные массы Америки, ополчившиеся на рабство во имя высоких идеалов демократии и гуманности, и именно им принадлежала решающая роль в революционных событиях 60-х годов XIX в. Всем этим и определялись сдвиги, происшедшие в духовной жизни Америки. Весь ход национальной истории возвращал передовую мысль страны к ее демократическим первоистокам. Гражданская война возродила веру в реальность «американской мечты» — в возможность установления общественного порядка, способного обеспечить личности свободу для выявления своих творческих потенций и сделать эту личность одновременно целью и средством создания высокоразвитой гармонической цивилизации. Возникновение этой цивилизации, казалось, было не только задачей истории, но и ее свершившимся фактом. Доказательством этому служили демократические завоевания 60-х годов. Отмена рабства, ликвидация конфликта между Югом и Севером, невиданные еще достижения науки и техники — все это являлось почвой, питавшей национальные иллюзии. Но расцвет их был недолгим. Возросшие в атмосфере послевоенного времени, они были развеяны дальнейшим ходом истории. Высокий уровень индустриального развития США с особой наглядностью выявил одну из важнейших закономерностей мирового исторического процесса, четко сформулированную Лениным: «Гигантский прогресс техники… колоссальный рост капитала и банков сделали то, что капитализм дозрел и перезрел. Он стал реакционнейшей задержкой человеческого развития»[9].
Никто из художников Америки XIX в. не раскрыл с такой реалистической глубиной несовместимость буржуазной цивилизации с интересами народа и с потребностями его жизненного развития, как Твен — этот подлинно народный писатель. В его произведениях, отразивших эволюцию общественной мысли Америки в период, последовавший за гражданской войной 1861–1865 гг., «американская мечта» проделала свой трагический путь «от восхода к закату». Проследить этот путь на его важнейших этапах является задачей настоящей книги. Она не носит биографического характера. Ее цель заключается в том, чтобы показать, как углубившийся разлад между идеалами писателя-демократа (в их социально-критическом и нравственно-философском просветительски-руссоистском аспекте) и складывавшейся в США реальной действительностью постепенно привел Твена-юмориста к пессимизму и горькой сатире. Автор книги надеется, что избранный им угол зрения поможет ему внести некоторые дополнительные штрихи в характеристику художественного мира Твена, разработанную советскими исследователями его творчества М. О. Мендельсоном, М. Н. Бобровой, А. И. Старцевым, А. К. Савуренок и др. В соответствии с этим в центре внимания данной работы оказываются не все, а лишь наиболее значительные произведения писателя, прочтение которых диктуется самим характером авторского замысла.
Начало пути. Литературная позиция Марка Твена
Творческая жизнь Твена началась в переломный момент истории США, когда страна, едва оправившаяся от революционных потрясений 1861–1865 гг., только начинала осмыслять их подлинное значение. Писатель Сэмюэль Ленгхорн Клеменс, пришедший в литературу под именем Марка Твена, как и большинство его соотечественников, разделял их надежды на светлое будущее Америки и, подобно им, верил в исключительность ее исторической судьбы. К восприятию этих оптимистических верований, входивших в комплекс «американизма», Твен был подготовлен всем своим жизненным опытом. Выходец из народной среды, он являл собою тип писателя, в дальнейшем укоренившийся в американской литературе, но на данной стадии американской литературной жизни воспринимавшийся как отступление от общего правила. Не многие из художников Америки XIX в. могли похвастаться столь богатым и разнообразным трудовым опытом, как буйный юморист Запада, к моменту своего вступления в литературу уже успевший исколесить широкие пространства Запада и испробовать свои силы в самых различных видах деятельности.
Детство и юность писателя падают на 40-е годы XIX в. — период, который буржуазные историки любят называть «классической эпохой» американской демократии. В то время Америка казалась «страной неограниченных возможностей».
