Императивный клич–призыв к объединению князей исходит, от реальной исторической ситуации, в которой Русь оказалась зажатой между врагами с востока и запада. К тому же зовёт и голос предков, требующих защитить их славу, доброе имя и боевые традиции.
Только гений мог в тогдашней международной обстановке столь проницательно и без тени сомнения сказать: главная угроза Руси идёт с востока! И пусть не обольщаются князья ни громкими прошлыми победами, ни родственными узами с половцами, и ничем другим — степной Борог уже занёс саблю над Русской землёй.
В научной литературе о «Слове» дебатируется вопрос о причинах, по которым Поэт не обратился к тем или другим князьям с призывом об объединении сил.
Мне хотелось бы высказать об этом некоторые соображения.
Исследователи молчаливо исходят из предпосылки, будто Поэт непременно должен был расширить перечень князей или включить в него вообще всех ннязей. Но сама предпосылка не бесспорна.
Если бы Поэт организовывал объединительный поход в глубь Половецкого поля и при этом обошёл отдельных князей, тогда резонно было бы выяснить мотивы, побудившие его так поступить. Но задача Обращения к князьям не практически–деловая, а публицистическая, воспитательная. Этим, думается, предопределён и её необходимый объем: задача исчерпывается тем, что изображаются все существенные типы и характеры князей. И эта проблема превосходно решена Поэтом. Портреты князей, отсутствующих в его художественной галерее, читатель может самостоятельно добавить в ту или другую раму.
Конечно, если бы удалось доказать, что Поэт упустил из виду (с точки зрения замысла «Слова») некую социально или политически значимую разновидность типа (характера) тогдашнего русского князя, то такое исследование было бы весьма нужным. Но подобной работы мне не известно. В противном случае исследователь, упрекающий Автора за упущения, невольно вмешивается в его творческий процесс, присваивая себе чрезмерное право решать, кто из князей лучше подходил для образного воплощения замысла.
12. Сломайте мечи обесчещенные!
Поэт обратился с призывом объединить силы к одиннадцати князьям, но он не пренебрёг остальными. Напротив. Его мысль и воображение охватывают всю Русь вчера, сегодня и завтра, ибо его самая глубокая тревога порождается разобщением княжеств, отсутствием общерусской государственной власти. Идущие отсюда переживания и размышления — глубинная тема призыва к внукам Ярослава и Всеслава, повести о Всеславе и пророчества «О стонати Руской земли!». Это тема трагического развития сложного клубка внутренних и внешнеполитических противоречий.
«Ярославли и вси внуце Всеславли! Уже понизите стязи свои, вонзите свои мечи вережени» («Ярослава внуки и все внуки Всеслава! Да склоните ж знамёна свои, сломайте мечи обесчещенные!»). По форме тут — два повеления русским князьям, а по сути — два гневных обвинения. Смысл первого Д. С. Лихачев истолковал так: «Понизить, повергнуть или бросить стяг имело лишь одно значение — признание поражения. Стяг был символом чести, славы». Он же раскрыл основное содержание этого символа в контексте «Слова»: в каждой междоусобице был и победитель и побеждённый, но общим итогом всех было ослабление Руси — политическое, военное и экономическое.
Символика меча в Древней Руси была ещё более разнообразной, чем символика стяга. Меч —• это и боевое оружие князей, и предмет их чести и славы, и атрибут их клятв, и многое другое. «Вонзить мечи» — значит «с силой воткнуть их остриём»… Но во что? Поэт не уточняет, да здесь и не важно, во что — в землю, в дерево, ведь от этого не зависит смысл символа…. Меч, готовый к бою, должен быть свободным, а не воткнутым во что бы то ни было, а меч, призывающий к бою, должен быть поднят или нацелен остриём в сторону врага. Значит, меч, «вонзённый» во что‑то остриём, — это меч, исключённый из решения межкняжеских споров, меч, призывающий князей к отказу от междоусобных войн. Не на год и не на два, а навсегда. В этом отличие призыва «вонзить меч» от выражения «вложить меч в ножны», то есть лишь временно, на какой‑то срок прекратить боевые действия или войну.
Древнерусское прилагательное «вереженъ» не приведено в словарях; наверное, оно известно только по «Слову». В большинстве случаев «вереженъ» переводится как «повреждённый», «затупленный», «зазубренный» меч. Это значение вряд ли годится для символического контекста. Мечи у русских князей могли быть и зазубренными, и затупленными, хотя скорее были остро отточенными: войны требовали этого. Вред, причинённый княжеским мечам в результате усобиц, был, конечно, не физическим повреждением металла, а вредом нравственным, политическим. Соответственно этому и надо подыскивать эпитет при переводе на современный русский язык.
С большой силой и проницательностью вскрывает Поэт объективные причины, обусловившие оба требования к князьям: «Вы себя отторгли от дедовской славы! Это вы межусобными распрями нечестивых принялись приваживать на землю Русскую, на достояние Всеслава. На розни взросло ведь насилие от земли Половецкой!» Слава была важнейшей целью воинских походов и их важнейшим итогом. Не случайно она поставлена на первое место среди причин, которые дали Поэту право требовать от князей коренного пересмотра внутренней и внешней политики. Он решительно утверждает, что «слава» потомков Ярослава и Всеслава бесчестит этих князей. Слава «дедов» броней защищала Русь от врагов, но «внуки» сами разрушили броню. И Русь стала намного уязвимее для вражеских стрел.
Виною всему межкняжеские раздоры, междоусобные войны. Здесь корень зла. Может показаться, что Поэт и раньше высказывал эту мысль; «…и себе на погибель раздоры ковать» и «Князья меж собою раздоры куют, а по Русской земле нечестивые рыщут победно, дань по белке берут со двора». Конечно, и здесь есть мысль о взаимосвязи усобиц и вражеских нашествий. Но огромная разница в определённости связи причины со следствием. Теперь Поэт предельно ёмко выразил формулу Порочного Круга феодальной Руси — «На розни взросло ведь насилие от земли Половецкой1» Теперь Поэт–трибун обвиняет князей в том, что в основе половецких агрессий против Руси лежат их междоусобицы. И не только князей, которые, подобно Олегу Гориславичу, приводили половцев разорять Русь. Виноваты все, кто осуществлял политику усобиц и в силу этого независимо от их желания приманивал врагов на ослабленную Русь. «Крамолы» и «которы» создавали благоприятные обстоятельства для агрессивных нашествий на Русь. Земля Русская, включая и «достояние Всеслава», жестоко страдала от них.
Когда обособление княжеств перерастает во взаимную вражду и охватывает всю Русь, тогда нависает реальная угроза её порабощения соседними государствами. Поражения Игоря и Изяслава обнажили истину: Большая Беда Руси не в разгроме на Каяле или под Полоцком, а в укоренившихся жестоких распрях князей. Образно говоря, междоусобные войны и есть тот главный враг, в которого Поэт страстно призывает князей «вонзить свои мечи». Во имя спасения Руси и самих себя.
Теперь стала виднее обоснованность гневно–повелительной интонации призыва к Ярославичам и Всеславичам: в конечном счёте победителем междоусобных войн оказываются враги Руси. Примеров несть числа. Последние — разгром на Каяле и поражение Изяслава. Но были и худшие примеры.
В повествовании о Всеславе до сих пор достаточно не прояснено несколько мест. Труднее всего для понимания начало: «На седьмомъ веце Трояни връже Всеславъ жребий о девицю себе любу». Здесь бесспорно лишь то, что Всеслав бросил жребий, то есть принял решение типа «или–или», «быть–не быть».
Переходы рубиконов обычно вынуждаются критической ситуацией. Но в чём видел её Поэт? Об этом сказано глухо, как об обстоятельстве времени: Всеслав принял решение «на седьмомъ веце Трояни». Если Троян — восточнославянский языческий бог, «отвечавший» за ведение войн, то возникает недоуменный вопрос: а разве для богов на Руси вёлся хотя бы самый общий счёт времени? Ни о Трояне, ни о каком‑либо другом боге историки не располагают подобными сведениями. Боги считались бессмертными, и потому логично сделать вывод об отсутствии в языческой Руси хронологии богов типа «1–й век Трояна», «2–й век Трояна» и т. д. К тому же важно помнить, что слово «век» в древнерусском языке не имело значения «столетие». Оно обозначало «определённый период времени» —от продолжительности человеческой жизни («век земной») и до неопределённой длительности («век загробный»), Д. С. Лихачев предлагает «седьмой век Трояна» понимать так: «напоследок языческих времён». Однако его доводы вызывают возражения. Троян никем не считается главным богом дохристианской Руси, а потому он и не может символизировать её «языческий век» в целом. Он воплощал лишь историю войн языческой Руси, то есть войн межплеменных и войн с другими племенами. Следовательно, истолкование Д. С. Лихачева, строго говоря, должно бы быть «напоследок языческих войн».
