Наум Синдаловский - Пушкинский круг. Легенды и мифы

Ознакомительная версия.

Аничков мост. Петербург. М.-Ф. Дамам-Демартре. 1813 г.

В 1815 году для борьбы с «шишковистами» передовые писатели того времени создали общество «Арзамас», в него равноправным членом вошел лицеист Пушкин. Его вклад в борьбу с охранителями широко известен по написанной им эпиграмме на трех, наиболее активных членов «Беседы»:

История возникновения литературного общества «Арзамас» восходит к премьере комедии Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды», в пьесе под фамилией Фиалкина осмеивался Жуковский и его поэзия. Друзья поэта ответили на этот выпад градом убийственных эпиграмм. Тогда же один из будущих основателей «Арзамаса» граф Д. Н. Блудов, находясь в Нижегородской губернии и проезжая уездный городок Арзамас, вздумал изобразить в стиле «Беседы» и Шаховского, и всех его почитателей. Пьеса называлась «Видение в некоей ограде». Она-то и объединила всех сторонников карамзинского направления в литературе против Шишкова и его «Беседы». Так, в 1815 году возникло «Арзамасское общество безвестных литераторов». Этот провинциальный город славился на всю Россию своими жирными гусями. Эмблемой общества стал знаменитый арзамасский гусь. Поеданием жареного гуся заканчивалось каждое заседание общества.

Все участники «Арзамаса» имели прозвища, взятые из поэм Жуковского. Пушкина называли «Сверчком». «Арзамас» просуществовал недолго. Он прекратил свою жизнь в 1819 году. Но оставил свой след как в истории русской литературы, так и в жизни самого Пушкина.

Весной 1819 года в Петербурге появилось другое литературное общество — «Зеленая лампа». Название общества произошло от лампы зеленого цвета, висевшей в доме Н. В. Всеволожского, где проходили заседания. Эта лампа стала эмблемой общества. Эмблема имела глубокий общественно-политический смысл: лампа ассоциировалась со светом, а зеленый цвет, как известно, является цветом надежды. Изображение лампы было и на кольце, которое носил каждый участник общества.

На протяжении всей послепушкинской истории общественной жизни Петербурга роль и значение «Зеленой лампы» оценивались по-разному. Многие считали собрания у Всеволожского «оргиями и забавами веселящейся молодежи». Например, Кюхельбекер на следствии по делу декабристов признался, что его приглашали вступить в «Зеленую лампу», но он отказался по причине «господствующей будто бы там неумеренности в употреблении напитков». Другие считали заседания «Зеленой лампы» «полностью соответствующими духу декабристского общества „Союз благоденствия“». Самые решительные и непримиримые требовали отличать вечера Всеволожского от заседаний «Зеленой лампы». Тем самым признавались и «неумеренность в употреблении напитков», и молодежные «оргии и забавы», тем не менее перемежавшиеся серьезными заседаниями. Советским историкам очень хотелось видеть активного члена этого общества Пушкина более непримиримым политическим деятелем, нежели обыкновенным 20-летним юношей, только что вырвавшимся на свободу после шестилетнего заточения в стенах Лицея. Послушайте, что говорит об этом он сам:

Участие Пушкина в заседаниях «Зеленой лампы» по времени совпало еще с одним важным литературным явлением. Пушкин начинает работать над поэмой «Руслан и Людмила», а следовательно, обращается к фольклору. В нашем контексте этот факт творческой биографии поэта особенно важен. Фольклор наряду с античной литературой и библией становится еще одним источником, питающим его поэзию. Этот источник Пушкин находил в детских впечатлениях от общения со своей няней Ариной Родионовной Яковлевой, более известной в истории как просто Арина Родионовна. Кстати, правильное имя няни Пушкина — Ирина, или Иринья. Так она значится в ранних документах. Да и с ее фамилией не все так просто. Яковлевым, или точнее Родионом, сыном Якова звался отец Арины. Дочь же во всех известных документах называется не иначе как Арина Родионовна, то есть Арина дочь Родиона. Скорее всего, только в 1820-х годах, когда, благодаря поэту, имя-отчество пушкинской няни стало широко известно в литературных и читательских кругах, появилось первое общее упоминание фамилии, имени и отчества — Арина Родионовна Яковлева.

Арина Родионовна — крепостная графа Ф. А. Апраксина, а после приобретения Суйды Ганнибалом — крепостная бабушки поэта М. А. Ганнибал. В 1799 году, в год рождения Пушкина, она получила «вольную», но добровольно осталась няней в семье поэта. Она была одним из самых ярких представителей низовой культуры, хранителем, или, как говорят в науке, носителем фольклора. Арина Родионовна всю свою жизнь, рассказывая Пушкину легенды и предания, служила неиссякаемым источником его вдохновения. Как в том анекдоте, который не то пересказала, не то придумала неистощимая Фаина Георгиевна Раневская: Мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказывала сказки, а он их записал и выдал за свои», хотя школьный фольклор, извлеченный из сочинений и устных ответов на уроках, утверждает обратное: «Арина Родионовна очень любила маленького Сашу и перед сном читала ему „Сказки Пушкина“».

Между тем, прижизненных легенд о самой Арине Родионовне нет. Это и понятно. Она вела тихую, скромную, домашнюю жизнь, определенную ей судьбой. И хотя Пушкин не однажды напрямую обращался к ней в своей поэзии и не раз отразил ее в художественных образах, петербургским фольклором она замечена не была.

Последние годы Арина Родионовна жила в Петербурге, в доме сестры Пушкина Ольги Сергеевны, которая вызвала ее из села Михайловского. Скончалась она в 1828 году, в возрасте 70 лет, от старости. В метрической книге Владимирской церкви, в графе «Какою болезнию» так и сказано: «Старостию». Долгое время место захоронения Арины Родионовны было неизвестно. Некоторые считали, что прах ее покоится в Святогорском монастыре, недалеко от могилы Пушкина, другие были уверены, что ее погребли в Суйде, рядом с могилами родичей, третьи утверждали, что няня Пушкина нашла последнее упокоение в Петербурге, на Большеохтинском кладбище. Но во всех случаях, как утверждают и те, и другие, и третьи, могила Арины Родионовны, к сожалению, утрачена.

В 1937 году Ленинград широко отмечал столетнюю годовщину со дня гибели поэта. В рамках подготовки к юбилею устанавливались памятники поэту и переименовывались улицы и площади городов. Среди прочего переименовали и Евдокимовскую улицу в Ленинграде. Она проходила вблизи Большеохтинского кладбища. Ее назвали Ариновской, в память о няне Пушкина. Оказывается, в то время жила легенда о том, что Арина Родионовна была похоронена на этом кладбище. Среди петербуржцев ходили смутные «воспоминания о кресте, могильной плите и камне» с надписью: «Няня Пушкина». Причем это, кажется, единственный случай, когда фольклор получил официальный статус. На мемориальной доске, установленной на Большеохтинском кладбище еще в столетнюю годовщину смерти Арины Родионовны, в 1928 году, было высечено: «На этом кладбище, по преданию, (выделено нами — Н. С.) похоронена няня поэта А. С. Пушкина Арина Родионовна, скончавшаяся в 1828 году. Могила утрачена». Это странным образом согласовывалось со скорбными строчками современника Пушкина поэта Языкова; узнав о кончине Арины Родионовны, он написал чуть ли не пророческие строки:

Отыскал или нет поэт Языков могилу Арины Родионовны, не известно, но сама мемориальная доска, провисев некоторое время на Большеохтинском кладбище, перекочевала на Смоленское. Ее укрепили на внутренней стене въездной арки на кладбище. Теперь текст, высеченный на доске, и без того звучавший не очень внятно, стал относиться к Смоленскому кладбищу. Правда, одновременно с этим родилась новая легенда. Согласно ей, в 1950-х годах Смоленское кладбище будто бы собирались закрыть и на его месте создать парк. Тогда-то и повесили доску. Якобы специально, чтобы кладбище не трогали. Люди верили в силу священной неприкосновенности всего, что так или иначе связано с именем Пушкина. Ныне легендарная мемориальная доска хранится в Литературном музее Пушкинского дома. А могила Арины Родионовны Яковлевой так до сих пор и не найдена.

Внедренное в наше сознание общеобразовательной школой, да и вообще всей советской системой всеобуча понимание фольклора как явления исключительно низовой, устной, или крестьянской, деревенской культуры основательно обеднило наше представление о фольклорных источниках литературного творчества. До сих пор народными считаются в основном сказочные, фантастические или волшебные сюжеты, причем их носителями, по определению, должны быть допотопные полуграмотные старики или ветхозаветные старушки, этакие безымянные сказители и сказительницы былинных эпосов и заветных сказок. Имена только очень немногих из них становились достоянием истории. Так, известное нам с детства имя Арины Родионовны Яковлевой, няни Пушкина, многие рассказы и сказки которой, по признанию самого поэта, стали сюжетной основой его литературных произведений, является редчайшим исключением. В основном же все фабулы художественных произведений считаются плодами творческой фантазии их авторов.

Ознакомительная версия.