«Подыгрывай до готовности» так она называла подобную журналистику, которая робко стояла в стороне, пока общественному мнению еще можно было противостоять; при таком подходе никто не рисковал нарваться на неприятности с общественностью, или обнаружить язвительные послания в ящике для входящей почты. То, что редактор называл «голосом общества» было довольно забавным, особенно для тех, кто забавлялся, глядя на мир со стороны. Категорическое нежелание волшебников передать Круглый Мир в руки омниан давало людям повод задуматься подчас даже тем, кто не имел необходимого оснащения, о чем давали понять фразы типа «Я полагаю».
После долгих лет библиотечной работы Марджори считала, что любая философская ремарка, начинающаяся со слов «Я полагаю», едва ли способна стать источником сногсшибательного озарения или хотя бы новой идеи, твердо стоящей на ногах.
Ничего не поделаешь: у нее было три высших образованиях и докторская степень, к тому же она могла думать на греческом языке он отлично подходил для обращения с разными идеями. Латынь, считала она, была в общем-то, довольно полезной; однако в греческом языке было какое-то особое je ne sais quo[56] как и во французском, если уж на то пошло. Так что пока вы размышляли о том, как могли бы поддержать крамольные доводы против демократии, она порой не могла отделаться от раздражающей мысли о системе, которая допускает, чтобы рассуждения человека, обладающего глубокими познаниями в обсуждаемом вопросе, приравнивались к мнению того, кто покупает газеты ради фотографий обнаженных женщин.
Марджори много раз спорила об этом со своей матерью, которая пришла к выводу, что проблема в конечном счете решается сама собой и отмечала, что даже самые титулованные и разумные люди могут быть повинны в самых глупых и даже убийственно опасных идеях. Она говорила, что глупые умники приносят гораздо больше вреда, чем глупые необразованные идиоты.
Марджори отбросила газету в сторону, и тут раздался лихорадочный стук. Открыв дверь, она увидела волшебника по имени Ринсвинд; над ним возвышался огромный, но на вид дружелюбный орангутан, который вошел в комнату, опираясь на свои кулаки.
Ринсвинд сказал: «Прошу прощения, мисс; Архканцлер хотел бы познакомить вас с Библиотекарем. Раньше он был человеком, как вы или я, но после одного происшествия в библиотеке он стал… и даже больше того, если понимаете, о чем я Вы не удивлены?»
«Видите ли, мистер Ринсвинд, я действительно не удивлена, не сильно, по крайней мере. Конечно, мы, библиотекари, не часто об этом говорим, но всем известно о банановых шкурках, которые появляются по ночам, когда книга, которую ты упорно ищешь, обнаруживается именно там, где и должна быть, хотя это место, можно поклясться, пустует уже несколько месяцев. Все мы с этим сталкивались мы знаем, что он существует; иногда даже вниз головой. Лично я уже дважды встречалась с этим джентльменом».
Она протянула Библиотекарю руку; по ощущениям это было похоже на рукопожатие с тонкой дамской перчаткой. Он подмигнул ей, а затем Ринсвинд рассеял чары, сказав: «Он поймет все, что вы ему скажете. А через какое-то время вы обнаружите, что и сами понимаете, что он говорит; знание в каком-то смысле просачивается… есть еще такое слово».
«Осмос», без раздумий ответила Марджори, и в благодарность услышала преогромный «Ук!»
«Архканцлер распорядился предоставить вам доступ к нашей библиотеке, которая, разумеется, содержит все книги, созданные с момента появления письменности. Вероятно, вас заинтересуют материалы Александрийской библиотеки пока она горела, мы успели все вынести и… так, посмотрим да, библиотеки Атлантиды. Людей там, конечно, не было, но Библиотекарь вместе с друзьями расшифровал язык наиболее разумного вида омарообразных существ, которые писали о сотворении мира на каменных пластинах. Очень жаль, что они оказались такими вкусными».
Марджори стояла с раскрытым ртом, пока Ринсвинд, не умолкая, тараторил: «Архканцлер сказал, что вы, возможно, захотите все здесь осмотреть, пока остальные готовятся к заседанию в четверг; это будет главное слушание в городе! Итак, гран-тур по нашей Библиотеке. Строго говоря, для этого потребуется больше миллиона миллиардов лет, но мы можем срезать путь».
По правде говоря, Марджори вернулась только в среду, не раньше обеда насытившись книгами, хотя и не настолько, чтобы подавить желание сделать на следующий день еще одну вылазку. Впрочем, такой возможности у нее не осталось; весь день предстояло потратить на юристов.
Архканцлер согласился с ее просьбой насчет присутствия в зале суда, но так как в Плоском Мире она оказалась случайно, ее происхождение, на всякий случай, упоминаться не будет а что это за случай такой, она не знала.
Впрочем, никто не запрещал ей говорить или наблюдать за ходом суда глазами ястреба, который ко всему прочему обладал отменным зрением. За любованием книгами она нашла время, чтобы ознакомится с газетами похоже, что большая часть жителей не только не интересовались исходом дела, но даже не представляли, что стоит на кону.
Сама баталия интересовала их куда больше.
Глава 12. Длинная рука учености
В Плоском Мире, несмотря на отсутствие систематизированной правовой системы, есть Гильдия Законников. В этом нет ничего удивительного, ведь ни один юрист не позволит таким мелочам встать у него на пути. Впрочем, в Плоском Мире существует традиционный метод разрешения юридических разногласий суд, на котором лорд Витинари, патриций Анк-Морпорка, имеет право выступать в качестве председателя если, конечно, сам того пожелает. Как и во многих местах Круглого Мира, разногласия, касающиеся законов, а также их предполагаемые нарушения в Плоском Мире подчиняются формальным процедурам, которые нередко включают в себя письменный свод законов, прецедентные решения по другим (часто никак не связанным) делам, изложение доводов и возражений, мнение привлеченных экспертов и… о да, доказательства.
Но что же все-таки считается доказательством?
В Круглом Мире даже если речь идет о странах, считающих себя демократическими на удивление весомую долю судебного процесса составляют попытки той или иной стороны приобщить или же, наоборот, исключить из рассмотрения ключевые улики, всеми силами склонить присяжных на сторону своего клиента, добиться заключения сделок о признании вины, и в целом создать помехи процессу справедливого суда. Закон берет верх над правосудием.
Эту склонность разделяют юристы обоих миров.
В Круглом Мире, однако же, есть и законы другого рода. Местные обитатели называют их «законами природы», имея в виду правила, в соответствии с которыми действует окружающий мир. Можно нарушить человеческие законы, но не законы природы. Это не нормы, созданные людьми, а утверждения, в которых отражено устройство Вселенной. Научный суд тоже принимает решения, опираясь на имеющиеся доказательства, но преследует иную цель. На основе научных доказательств не принимается решение о виновности или невиновности подсудимого, а делается вывод об истинности или ложности самого закона.
Если бы все было так просто.
Именно так было принято считать в те безрассудные дни, когда казалось, что гравитация действительно уменьшается обратно пропорционально квадрату расстояния, свет представляет собой волну, а время не зависит от пространства. Бог был математиком, а Вселенная часовым механизмом. А теперь на футболках можно увидеть не только формулы теории относительности, но и надписи вроде «Раньше я был не уверен, но теперь начинаю сомневаться».
Эта фраза в общем и целом характеризует современное отношение к физическим законам в научной среде. Сегодня мы ожидаем, что устоявшиеся «законы» природы время от времени будут опровергаться, благодаря появлению более точных результатов наблюдений или новых контекстов, в которых действуют сами законы. Трансмутация неблагородных металлов в золото недопустима с точки зрения химических законов, но вполне возможна с точки зрения законов ядерных реакций. Так называемые «законы», по-видимому, представляют собой повторяющиеся закономерности физического мира, для которых мы можем подобрать довольно точное приближение в виде математических уравнений, применимых в ограниченном контексте. Часто мы называем эти приближения «моделями» или «правилами», но в целом, говоря о наиболее глубоких и проверенных из них, продолжаем использовать термин «закон».
Неприятие уверенности делает науку сильнее, так как дает ученым возможность пересмотреть свои взгляды, когда они входят в противоречие с эмпирическими данными. Однако людям нравится уверенность, и многие, по-видимому, не в состоянии понять, в чем состоит преимущество осознанного сомнения. Благодаря этому открываются огромные возможности для приматов-рассказчиков, которые настоятельно требуют судебных драм и битвы обвинителей с защитниками. Можно стравить друг с другом двух ученых, ведь смысл законов природы каждый человек понимает по-своему. Или вынести на общественный суд противостояние науки и антинауки, рак легких против табачной промышленности, эволюция против концепции разумного замысла, изменение климата против скептицизма и отрицания.
