Александр Панарин - Политология. Западная и Восточная традиции: Учебник для вузов

В настоящее время намечается большой поворот в развитии отечественной политической мысли. Длительное время усилия нашего научно-педагогического сообщества были направлены на преодоление идеологической блокады официозного марксизма и освоение западной научной классики, включая новейшие разработки политической теории.

Эти усилия в целом дали положительный результат. Но здесь таилась и определенная опасность: замены прежней догматики новой, связанной с надеждами найти на современном Западе очередной вариант всезнающего «великого учения». Новая догматика проявилась в попытках механического переноса западных идей и учреждений на российскую почву. Издержки этого сегодня всем известны, что влечет за собой необходимость перехода от позиции пассивных адептов западной мысли к действительно творческому освоению классического политического наследия. Наряду с этой задачей выявления плюсов и минусов, возможностей и ограничений западной политической парадигмы перед нашим научно-педагогическим сообществом стоит задача освоения богатейшего восточного цивилизационного опыта. «Поворот к Востоку» обретает комплексный характер, включая геополитические, экономические, культурологические аспекты.

В настоящем учебнике автор имел в виду обе задачи: недогматического прочтения западного политического опыта, со всеми его преимуществами и издержками, и освоения восточного цивилизационного наследия, взятого в политическом измерении. Та и другая попытки представлены в отечественной научной литературе впервые.

Учебник адресован студентам, аспирантам, преподавателям и экспертам, специализирующимся в области политологии.

Политология, или наука о политике, – одна из самых молодых дисциплин. В самостоятельную отрасль знания она выделилась совсем недавно: на Западе – на рубеже 40–50-х годов [1], у нас – в 80-х годах. Еще в середине века главные проблемы политики на Западе изучались в основном в рамках политической социологии; примечательно, что признанные сегодня корифеи политической теории (Г. Алмонд, Д. Истон, Р. Мертон, Г. Моргентау, С. Липсет в США, М. Дюверже, Б. де Жувенель, Р. Арон во Франции) тогда еще числились социологами. И только недавно произошло размежевание социологии с политической наукой: стало признанным, что социология изучает отношения людей в гражданском обществе, тогда как политология – их отношения в рамках государства, т. е. по поводу власти.

Что касается политической социологии, из которой выделилась политическая наука, то теперь ей отводится та область, которая считается социальной основой политики. В той мере, в какой различные социальные группы ищут способов влияния на власть, организуются в партии, участвуют в политическом процессе, они становятся объектом социологии политики. Последняя, таким образом, изучает политический потенциал различных групп и слоев гражданского общества, тогда как политическая наука (политология) исследует то, что уже непосредственно задействовано в политическом процессе и образует совокупность отношений и механизмов политического общества.

Как мы увидим ниже, дифференциация гражданского общества и политического общества имеет существенные различия на Западе и на Востоке. Но вряд ли можно согласиться с той ныне распространенной точкой зрения, согласно которой на Востоке не было ни гражданского общества, ни его автономии по отношению к государству. Здесь мы переходим к самой трудной проблеме современной политической науки. Ею до сих пор не преодолена роковая двусмысленность, касающаяся самого предмета науки. Сложившаяся на Западе политическая теория фактически описывает мир политики в том виде, в каком он сложился в Европе после модернизационных сдвигов XV–XVIII веков. Политика понимается как соревнование различных политических сил (партий) перед лицом независимых избирателей, определяющих, кому из них доверить власть.

В этом виде политика выступает как процедура открытия правящей партии на основе свободного голосования граждан, имеющих право голоса. Легко заметить, что такое видение политического процесса объединяет его с другим, столь же характерным для западной цивилизации – с рыночным. Рыночное предпринимательство также можно определить как рисковый (негарантированный) тип деятельности, связанный с соревнованием множества автономных производителей перед лицом независимого от них потребителя. Речь здесь идет о чем-то большем, нежели простая аналогия. Политический процесс на Западе в самом деле хорошо описывается по рыночной модели. Политические партии и лидеры выступают как продавцы политических товаров (более или менее привлекательных программ, платформ, лозунгов, проектов решений), стремящихся найти массового покупателя (избирателя) и прибегающие для этого к услугам специальной массовой рекламы. Ниже мы уточним объективные и субъективные предпосылки, при которых данная модель может эффективно работать. Но уже сейчас необходимо отметить следующее: эта модель по-настоящему применима только к Западу и при этом – к новейшему демократическому Западу, история которого даже в странах «старой демократии» не превышает 200–300 лет. Между тем вся современная политическая наука основана на указанной модели, весь ее понятийный и нормативный аппарат, ее аналитическая и прогностическая методология предполагают рыночную ситуацию свободного партийно-политического соревнования при соблюдении соответствующих конституционно-правовых правил игры.

Но если наука описывает только региональные процессы, касающиеся западного меньшинства человечества (да и то применительно к сравнительно ограниченному историческому периоду), то можно ли ее действительно считать наукой?

Правда, западная наука может защитить свое интеллектуальное достоинство, просто объявив, что политика в странах не-Запада – это «не настоящая» политика, а неразумный казус, за который теория не отвечает. Но вряд ли такое «европоцентристское» высокомерие поможет делу. Никто не может отрицать, что политическая история цивилизаций Востока насчитывает много тысяч лет и именно там возникли первые государства и сложились первые технологии производства и воспроизводства власти. Кстати, наивно-высокомерный европоцентризм, исходящий из примитивной дихотомии: европейский центр – мировое варварство, давно уже отвергнут в более зрелых по возрасту общественных науках. История, культурология, этнология, религиоведение давно уже пришли к выводу, что восточные цивилизации являются более древними, чем западная и обладают, но меньшей мере равным с ней достоинством, что различные мировые культуры нельзя выстраивать в прямолинейно-иерархический ряд, выделяя низшие и высшие, лучшие и худшие.

Те критерии, на основе которых сегодня выделяют западную цивилизацию, – а это в основном технико-экономические критерии, – не могут считаться ни единственными, ни даже наиболее важными. Цивилизации – это долгоживущие исторические организмы, и их нельзя мерить только теми мерками, которые сегодняшнему поколению почему-то представляются предпочтительными. История знает немало случаев, когда те самые свойства, которые помогали одному обществу (цивилизации) достичь успехов в определенную эпоху, могли оказаться тормозом в иную эпоху или в иных направлениях социального творчества.

Как, например, не отметить тот факт, что именно западная техническая цивилизация «поссорилась» с природой и уготовила человечеству глобальный экологический кризис. Восточный человек не знал столь высокого уровня жизни и сопутствующих технических удобств, но он доказал свою способность на длительное историческое существование. Западный фаустовский, «технический» человек существует на земле всего несколько столетий, но он успел нагромоздить столько проблем, что уже сейчас не ясно, будет ли он существовать завтра.

Думается, что такие же долгосрочные исторические критерии надо применять не только к технико-экономической, но и к политической истории. Когда говорят о благополучном демократическом Западе, соблюдающем права человека и дающем гарантии от политического деспотизма и насилия, имеют в виду ситуацию, характерную для избранных стран, взятых в избранный (весьма короткий) промежуток времени. Это может быть убедительным для поколения, живущего сегодняшним днем, но это куда менее убедительно для тех, кто умеет мыслить в масштабах долгосрочного исторического времени. Религиозные войны, унесшие более 2/3 жителей стран-участников, кровавые завоевательные походы против других стран, сопровождающиеся почти поголовным истреблением туземного населения, наконец, мировые войны XX века – все это инициировали не экзотические тираны Востока– это затеял западный «фаустовский» человек, одержимый, как оказалось, весьма опасными политическими страстями.