Сергей Переслегин - Военная «Концепция-2020» Хочешь мира?

От редакции."Концепция долгосрочного стратегического развития России до 2020 года", разработанная МЭРТом, предполагается как основной программный документ, по которому государство Российская Федерация будет планировать социально-экономическую политику. Документ предполагает решение ряда ключевых вопросов: увеличение ВВП на душу населения, решение жилищной проблемы, стабилизацию численности населения и увеличение продолжительности жизни. Решение этих проблем может лечь в основание ряда отраслевых реформ, необходимость которых, как кажется, назрела. Одной из таких реформ является реформа военная, которая, в широком горизонте, должна включать в себя как собственно реформу военного дела в стране, так и модернизацию ВПК и социально-бытовых структур, обеспечивающих ее жизнедеятельность и боеготовность.

К сожалению, даже никаких контуров такой широкомасштабной реформы «Концепция-2020» не обозначает. "Русский журнал" предлагает обсудить принципы, границы и сроки такой реформы, исходя из наличных и будущих вызовов, которые вовне и внутри страны предъявляются и будут предъявлены Российской армии.

Всякий раз, когда мне приходится писать о перспективах военной реформы в России (а это происходит более или менее регулярно), я испытываю ощущение полной беспомощности и глубокого сожаления. Понятно, что и в какой последовательности надо делать, но понятно также, что делать этого никто не будет.

Начнем с очевидного:

· Россия обладает значительными запасами дефицитных ресурсов, как индустриальных (углеводороды, черные и цветные металлы, лес), так и постиндустриальных (пресная вода, свободное пространство, человеческий капитал). Права России на эти ресурсы неочевидны, поскольку Российская Федерация представляет собой классическую империю, построенную завоеваниями. Эти права уже подвергаются сомнению со стороны международного сообщества — по крайней мере, в отношении Сибири и Дальнего Востока. · Российское население недостаточно велико для того, чтобы надежно контролировать территорию страны, к тому же пассионарность этого населения недостаточна. · Транспортная связность России низка, что в сочетании с национальной неоднородностью страны создает предпосылки к различным сепаратистским движениям. Такие движения могут получить политическую, экономическую и военную помощь из-за рубежа, что, в свою очередь, чревато распадом страны по югославскому сценарию. Конечно, сегодня такое развитие событий выглядит маловероятным, но столь же нереальным представлялся в 1980 году распад СССР или Югославии. · Россия конкурирует в экономическом и проектном пространстве с ведущими мировыми державами: США, Европейским союзом, Японией. Интересы России и этих стран сталкиваются также в геополитической области — в частности, в пространстве СНГ. · К России имеются территориальные претензии со стороны Японии, Китая, Европейского союза (Латвии). Остроконфликтный характер носят отношения России с Грузией и отчасти с Украиной.

Все это означает, что мощные, конкурентоспособные вооруженные силы являются для страны отнюдь не роскошью, но условием выживания.

Вооруженные силы — это люди, техника, организационные структуры, военная доктрина.

Реформа вооруженных сил подразумевает «апгрейт» всех составляющих военной машины.

Такая реформа не может производиться "в безвоздушном пространстве". Вооруженные силы — это прежде всего орудие войны, а уже потом "гарант мира". Война же, по К.Клаузевицу, есть "продолжение политики иными, а именно насильственными средствами". Следовательно, политическое руководство должно поставить «рамки» военной реформе, указав, к какому типу войны и с каким противником армия должна быть готова в первую очередь. Понятно, что для ракетно-ядерного конфликта с Соединенными Штатами нужна одна армия, для войны в Европе — другая, для борьбы с чеченским сепаратизмом — третья, для вмешательства в конфликт Грузии и Абхазии — четвертая, а для антитеррористических операций — пятая. Кроме того, нужно всегда удерживать в памяти возможность локальной войны на Дальнем Востоке (по образцу 1904–1905 годов), где пространство перенасыщено взаимными территориальными претензиями, а границы являются памятниками предыдущим военным конфликтам. В дополнение ко всему косовская авантюра ЕС привела к фактической денонсации системы договоров, регулирующих европейские границы, так что теперь «неожиданности» возможны не только на Востоке, но и на Западе.

Со своей стороны, экспертное сообщество обязано разъяснить политическому руководству, какие именно изменения произойдут в мире в пределах горизонта прогнозирования, и, во всяком случае, ответить на вопрос о вероятности крупной войны в следующем десятилетии. Понятно, что геоэкономически открытому миру нужна другая армия, нежели миру геополитически замкнутому.

Ситуация дополнительно осложняется тем, что Россия не только очень велика, но и расположена таким образом, что тяготеет к полистратегичности с расхождением операционных линий. Проще говоря, всегда есть вероятность, что Дальний Восток вовлечен в войну одного типа, Южный федеральный округ — другого, а европейский центр страны — третьего. Вопрос об «увязке» различных (возможно, взаимоисключающих) требований к военной реформе также должен решаться политическим руководством РФ.

Между тем руководство молчит; не обсуждаются ключевые для военной реформы проблемы и в российской прогностике. В результате никакого движения не происходит: Россия имеет в своем распоряжении унаследованную от СССР и порядком поизносившуюся армию 80-х годов, обременительную, малоэффективную сегодня и совсем не эффективную завтра. Ирак и Югославия убедительно продемонстрировали эффект фазовой доминации: индустриальные войска неспособны бороться с постиндустриальными ни при каком соотношении сил.

Попробуем на уровне безответственной интеллектуальной игры прикинуть «рамки» и наметить контуры российской военной реформы.

Будем исходить из следующих предпосылок:

1. В настоящее время в международной публицистике, а следовательно, и в мировой политике происходит "поворот от империалистического мира к империалистической войне". Опасность войны будет повышаться в течение всего периода прогнозирования. Эта война является маловероятной в заканчивающемся десятилетии, весьма вероятной в 2010-е годы и практически неизбежной до конца 2020-х годов. Поэтому нужно готовиться к войне.

2. Следует ориентироваться на короткую войну (возможно, цепочку таких войн). В этих условиях ни о какой мобилизации, ни о каком развертывании не может быть и речи — удастся задействовать только армию мирного времени. Значит, она должна быть максимально сильной и боеспособной.

3. Россия не может рассчитывать на создание прочного военного союза с одной из великих держав. При наличии государства-гегемона (США) любая "блоковая стратегия" может быть эффективна только в региональном масштабе, то есть при сравнительно ограниченных военных конфликтах, никак не затрагивающих американские интересы. Следовательно, Россия должна быть готова вести войну без союзников.

4. Россия не сможет вести войну с блоком НАТО с использованием только обычных вооружений. Следовательно, Россия должна быть готова вести ограниченную ядерную войну и быть в состоянии создать убедительную угрозу глобальной ядерной войны. Это, по-видимому, подразумевает, что России необходимо демонстративно и публично отказаться от унаследованного от СССР одностороннего обязательства не применять первой ядерного оружия.

5. Как всегда, "исход борьбы решается столкновением живой силы, вооруженной техническими средствами". Поэтому из четырех направлений военной реформы — люди, техника, оргструктуры, доктрина — важнейшим остается первое.

Нужно отдавать себе отчет в том, что практически никто не хочет служить в армии, и это, к сожалению, объективный закон развития общества при переходе от индустриальной фазы развития к постиндустриальному образу жизни. Можно как-то замедлить процесс «вымывания» национальных кадров из армии, и в этом отношении что-то делается (социальная реклама, кино, литература, отмена отсрочек, образовательные льготы отслужившим и т. п.), но такая стратегия и неэффективна, и бесперспективна.

Возможны варианты:

· Боевые дроиды. Все сразу вспоминают "гигантских человекообразных нанороботов на окраинах города Чулыма", но, вообще-то, использование дроидов в военных целях «прописывается» сейчас и в американской армии, и в японских силах самообороны. Не стоит преувеличивать их возможности, особенно при сильном электромагнитном «загрязнении» поля боя (например, после ядерного взрыва), но в условиях малых войн с индустриальным или доиндустриальным противником они могут быть вполне эффективны. · Профессиональная армия. Господствующий тренд (кроме Германии). Следует, однако, помнить, что профессиональная армия дорога, небезопасна политически и уязвима по отношению к потерям. По-хорошему — это также армия, предназначенная для борьбы с заведомо более слабым противником. · Наемная армия. То же самое, что и профессиональная — за тем исключением, что набирать можно лиц, не являющихся российскими гражданами. Служить они могут как за деньги, так и за гражданство. Трудно сказать, что лучше (или, вернее, что хуже) — наемная армия из неграждан или профессиональная из граждан. · Добровольные военизированные формирования. Лица, готовые нести тяготы воинской службы, поскольку им это нравится, но отнюдь не готовые вступать в ряды современной Российской армии. Это МЧС-ники, спортсмены, страйкболисты, ролевики, экс-бандиты 90-х годов, представители некоторых молодежных субкультур. На мой взгляд, успех или неуспех России в грядущих войнах будет определяться тем, насколько эти структуры удастся использовать в интересах общероссийской стратегии. · Призывники. Те, кто слишком глуп, чтобы не попасть под призыв, слишком беден, чтобы откупиться от призыва, и слишком ленив (или неудачлив), чтобы сбежать от призыва. Это третьесортный человеческий материал, и военная реформа должна быть направлена на то, чтобы по окончании воинской службы он становился хотя бы второсортным. · Люди, ориентированные на военную карьеру. Их сравнительно немного, но именно они составляют костяк армии. Необходимо проводить реформу таким образом, чтобы научиться использовать высокий потенциал этих людей не только на офицерских должностях. Возможно, следует взять пример с американского института сержантов.