Жертв голода вспоминают в ноябре каждого года. Юлия Тимошенко, в 2010 году лидер оппозиции, в то время дула в одну дудку с Ющенко («голодомор является самой большой трагедией, вызванной сталинским режимом»), говоря о десяти миллионах жертв («четыре миллиона украинцев умерли и шесть миллионов не были рождены»). Виктор Янукович, который сменил Ющенко в президентском дворце, в День Памяти жертв Голодомора призвал не преувеличивать число жертв: «Некоторые […] перебрасываются миллионами погибших от голода: от 3 миллионов — до 5 миллионов — до 7 миллионов, а то и больше — это уже кощунство».
Я прощаюсь с разгневанной женщиной и выхожу, оставив позади себя мемориальные доски и скульптуры, через парк на Лаврскую улицу, чтобы вызвать такси. У меня назначена встреча с Русланом Щербанем, сыном убитого в 1996 году в Донецке политика и предпринимателя.
Весной 2012 года бизнесмен обратился с письмом к общественности. Он также попросил посла США Теффта помочь узнать правду про убийцу своего отца — мы знаем, что Генеральный прокурор Пшонка сделал такое заявление уже официально, но ответа не было. Щербань предпринял другой шаг и стал говорить о нарушении его прав как человека и гражданина. Он имел все законные претензии знать, почему его отец был убит и кто в этом виноват. Он, Руслан Щербань, имел все основания полагать, что среди организаторов покушения были бывший премьер-министр Лазаренко и в то время глава энергетического концерна ЕЭСУ Юлия Тимошенко.
Руслан Щербань пришел на разговор не один, а в сопровождении двух мужчин, которые, вероятно, провели большую часть своей жизни в тренажерном зале. Когда я навел на них камеру, они демонстративно отвернули лица, так что я видел только их широкие плечи. Похоже, что еще двое мускулистых парней сидели на улице во внедорожнике, потому что в какой-то момент разговора Руслан Щербань обмолвился, что у него четверо телохранителей.
Очевидно, причина таких крайних мер безопасности кроется не столько в его прошлом, сколько связана с текущей деятельностью: женатый мужчина примерно тридцати пяти лет с годовалой дочерью является генеральным директором банка с многоговорящим названием «Капитал». Он имеет 64 филиала по Украине. Когда я поинтересовался, какой капитал у банка, он ответил, что 200 миллионов гривен, но сразу спросил, зачем мне это, ведь, в конце концов, у нас назначена беседа по поводу убийства его отца. Руслан улыбается, прикрыв глаза.
Я улыбаюсь в ответ: в связи с кризисом в еврозоне нужно искать безопасные инвестиции…
Руслан громко смеется, как будет делать это снова и снова в ходе нашей беседы: кажется, несмотря на все превратности судьбы, он от природы жизнерадостный человек. В Донецке он изучал политологию и экономику, в течение восьми лет заседает в облсовете в этом городе, где родился в 1977 году. Его отец был убит в 1996. Его младший браг учился и живет в Великобритании, старший — бизнесмен, как и он сам, и живет в Соединенных Штатах, в которые он, Руслан, не может получить въездной визы. То же самое и с Канадой.
Но, в принципе, я не об этом. Кто он в первую очередь, политик или бизнесмен? — спрашиваю я и таким образом снова провоцирую его смех. В Украине нельзя разделять политику и бизнес, он, конечно же, и то и другое.
Руслан уже переходит к главному предмету нашей беседы: почему его отец в то время — как бы это назвать? — был «убран с дороги». Я прошу его рассказать о покушении, потому что он был свидетелем. Он делает это с раздражающим спокойствием. Он проигрывал эту историю столько раз, что она больше не тревожит его? Нет, говорит он, хотя он и занимался этим вопросом полтора десятилетия, но лишь впервые заговорил об этом в прессе весной 2012 года. Незадолго до этого к нему приходили люди из партии Тимошенко, чтобы попросить его не говорить ничего, что касалось бы Юлии (они догадались, что?). И поскольку он не в силах промолчать, сразу после пресс-конференции поступает обвинение от оппозиции в том, что Щербань был в сговоре с прокуратурой: поскольку — предположительно — против него велось следствие по факту непреднамеренного убийства на охоте. Якобы в обмен на то, чтобы дело закрыли, он (Руслан) сделал заявление против Тимошенко.
Это все ерунда, говорит Руслан. Он финансово поддерживал семью убитого друга, а со стороны могло показаться, будто он очищает свою совесть. Ну что за бред.
Итак, говорю я, вы не говорили об этом шестнадцать лет, и возникает естественный вопрос: почему заговорили об этом сейчас?
Его ответ звучит убедительно. Он в то время был слишком молод, и ему еще только предстояло пережить ту психологическую травму. «Вы знаете, каково это, когда отец лежит у вас на руках, и вы чувствуете, как он холодеет? Когда видишь, как кровь и мозги стекают из ран головы на руки? Простите, я не буду вас шокировать, но эти моменты изменили мою жизнь полностью. Я любил своего отца, он был образцом для подражания, я хотел быть похожим на него. Он был успешным бизнесменом и уважаемым политиком».
Потом были гонения на семью. Руслан сам уехал сначала в Россию, а оттуда во Францию, далее бежал в Италию. Семь лет он провел в бегах, прежде чем вернуться в Украину в 2003 году, чтобы присутствовать на процессе в качестве свидетеля по делу убийства его отца.
Преследовали ли его?
Да, конечно, сказал он, он не понимал в то время, что происходило в деталях, и многого он до сих пор не понимает: почему были заморожены счета в Украине и Соединенных Штатах — отец был промышленником в металлургическом секторе, он успешно работал в Соединенных Штатах, там были недвижимость, производство… Лишь постепенно позже становилось известно, что конкуренты систематически убирали его изо всех областей и это происходило со всей его семьей.
Щербань туманно говорит про «этих людей». Кого он имеет в виду?
Те, кто был непосредственно заинтересован в том, чтобы устранить его отца.
Ответ на этот вопрос загадочен. Кто?
Это покажет расследование, которое отныне будет проводиться более интенсивно. Во всяком случае, он успокоился только тогда, когда Лазаренко был арестован и осужден в США. После этого Руслан вернулся на Украину.
Но почему только сейчас он начал свое расследование? Я повторяю вопрос и задаю другой. Потому, что у него есть ощущение, что до сих пор расследование продвинулось очень мало в выяснении причин, и он должен сделать для этого больше, чем раньше.
Один момент, встреваю я: убийца был обнаружен в 2003 году и приговорен к пожизненному тюремному заключению, и поэтому вы не можете утверждать, что было мало сделано.
Мы столкнулись с тремя проблемами здесь, говорит Щербань и продолжает. Разговор идет спокойно и плавно, аналитика течет уверенно и убедительно.
Что касается уровня исполнителей, тут действительно есть о чем сказать. Двое — задержаны, четверо — в бегах, остальные из одиннадцати членов банды — мертвы. Но это только часть дела.
Теперь возьмем уровень кукловодов, то есть заказчиков убийства и экономического устранения конкурентов. Тут успехов мало, так же как и в вопросе о том, кто саботировал и тормозил расследование, а именно — распутывание всех связей и нитей этого клубка из политики, экономики, милицейской и судебной системы.
3 ноября 1996 года депутат и бизнесмен Евгений Щербань был расстрелян на взлетном поле донецкого аэропорта
Вы забываете о некоторых деталях, перебиваю его я. Там только не хватало спецслужб. Отечественных и иностранных. В том, что они приложили свою руку, сомнений нет, это как пить дать. Но прежде, чем мы поговорим об этом, я хотел бы услышать от Руслана, что же произошло 3 ноября 1996 года в Донецке, когда погиб его отец.
Они втроем приехали из Москвы с концерта: его отец, жена отца — Никитина и он. После того как частный самолет приземлился, они спустились по трапу и подошли к своей машине. Во время выгрузки багажа к ним подъехал другой автомобиль, и человек в форме работника аэропорта, который стоял возле места высадки, дважды выстрелил из пистолета в голову Евгению Щербаню. С ледяным спокойствием. В то же время другой мужчина выскочил из машины с пассажирского сиденья и открыл стрельбу из пистолета-пулемета. Так погибла жена Щербаня, а затем и члены экипажа и наземного персонала аэропорта, которые умерли сразу или спустя некоторое время в больнице. Двое убийц затем прыгнули в машину и уехали. Позже был найден сгоревший кузов автомобиля.
Руслан Щербань не подавал никаких видимых признаков волнения. Однако даже без слов понятно, что рана в его душе все еще не затянулась, хотя он и говорил о произошедшем без содрогания.
Это случилось в 12.15, говорит он. С тех пор он стал другим человеком и находился в бегах. Только после того, как преступник скрылся, милиция прибыла из терминала к самолету. Их первый вопрос был не о том, все ли с ним в порядке, не ранен ли он и не нуждается ли в помощи, зато они сразу потребовали его документы и сумку с документами его отца. Инстинктивно он передал одну из сумок, ту, в которой, как он был уверен, нет никаких записей.
